Четыре мира. Оковы души - BMS Fenix

– Эй, потише там, разбудите ребенка, – еще одна тетушка, не такая богатая, как предыдущая, но от этого не менее значимая в семье, строгим, но приглушенным голосом ворчала на мужчин, отмечающих событие на кухне.

Мужские голоса притихли, но звон стекла утихать не собирался, радостно сообщая дамам в общей комнате объем выпитого алкоголя.

В середине года солнце работало на полную мощь, отчего его лучи прожигали собравшихся даже через плотные занавески. Повсюду были расставлены тазы с холодной водой, но и это тоже помогало незначительно. Лишь немного улучшало ситуацию замороженное клубничное варенье, разведенное водой и розданное всем дамам. Не досталось лакомство только щекастой маленькой девочке, завернутой целиком в пеленки, чтобы она случайно не поранила свои крохотные ручки или ножки, а также потому, что младенцам нравится чувство защищенности, которое дает пеленание.

– Нет, точно в маму. Я говорю, в ма-му, – посасывая сладкую льдинку проговорила одна из бабушек, по совместительству мать матери малышки. – В нашем роду по женской линии все красавицы. Уверена, что она, когда вырастет, найдет очень богатого мужа!

– Что-то другие по вашей женской линии такого мужа себе не нашли… – тихонько съязвила одна из дам, дальняя родственница по женской линии отца малышки. Бабушка сделала вид, что ничего не услышала, не желая развивать конфликт в такой день, лишь возмущенно покрутила большие бусы у себя на шее, продолжая рассасывать кусочек спасительного холода на палочке.

– Не понимаю, как мужчины могут выпивать в такую жару. Лишь бы сердце ни у кого не прихватило, – озабоченно сказала другая бабушка малышки, услышав очередной звон посудного стекла в соседней маленькой комнатке.

– Им лишь бы повод найти. Но сегодня, ладно уж, он и правда есть! – подключилась к разговору соседка по лестничной площадке, которая постоянно угощает всех своей не очень удачной выпечкой.

– Ну какая же красавица, кожа словно у фарфоровой куколки, – состоятельная тетушка провела кончиками пальцев по спящему лицу новорожденной племянницы.

– Ааа, ааа, – видя, что дочка выплюнула свою соску, мама опять покачала люльку и поднесла пустышку к губам малышки, которую она тут же засунула в свой маленький беззубый ротик.

– Вот бы посмотреть на ее глазки. Какого они цвета? – бабушка из красивой женской линии уже почти доела свое мороженое.

– Цвет глаз у новорожденных может меняться в первые месяцы. Пока нет смысла смотреть, – другая бабушка, вспомнив, что в холодильнике еще припасен арбуз, пошла на кухню за летней ягодкой. – Вот паршивцы, вы чего все съели, а нам совсем не оставили? – понятно, арбуза женщинам не достанется. Она сгребла весь лед, который смогла отковырять в морозилке, в большой кувшин, добавив доверху холодной воды из-под крана и несколько долек лимона и огурца, остаток которого догрызла по дороге в общую комнату. – Девушки, арбуза уже нет, как вы слышали, но вот холодненькая водичка, угощайтесь. Стаканы возьмите в том шкафу, – она рукой показала на шкаф с прозрачными дверцами.

– Может, мощность у вентилятора прибавить? – небогатая, но от того не менее значимая тетушка с уже красным потным лицом вовсю обмахивалась газетой, но это помогало лишь незначительно.

– Уже и так на всю включен. Это просто наше солнышко родилось, поэтому небесное светило и радуется, даря нам свое тепло, – бабушка, которая принесла кувшин с водой, жадно допивала очередной стакан.

– Не тепло оно нам дарит, а тепловые удары, – даже пластиковые бусы на груди уже нагрелись.

– Ой, кто это у нас тут проснулся? – мама потрясла разноцветной погремушкой перед малышкой. – Мамино сокровище, ути-ти-тю.

Малышка открыла глазки и начала ворковать что-то на своем младенческом языке.

– Мужчины, детка проснулась, можете посмотреть. Только не дышите на нее своим перегаром и не кричите, не пугайте мне ребенка, – строгая тетушка заглянула на кухню.

Пятеро мужчин, которые нашли свою прохладу в соседней от женщин комнате, нехотя появились в гостиной.

– Такс, кто это у нас здесь? Я твой дедушка. Подрастешь, научу ездить тебя на велосипеде, – зрелый мужчина с очень смуглой кожей и большими торчащими ушами, который немного был похож на тролля, склонился над колыбелькой.

– Да погоди ты, сначала пусти отца к дочери, – красивая бабушка не церемонясь оттолкнула дедушку от кроватки и за руку дернула молодого мужчину с темно-серыми волосами.

– Как будто он ее еще не видел, – ворчал дедушка, прилично попахивающий выпитым алкоголем, пропуская к колыбельке, по всей видимости, отца ребенка, который, нужно сказать, был очень хорош собой.

– И все-таки она в папу, – с любовью в голосе произнесла бабушка без бус, смотря как сын подходит к маленькой внучке.

Склонившись над кроваткой, отец посмотрел на крохотное существо, лежащее в люльке, пока мало похожее на человека, скорее больше на игрушечного пупса, которых они с женой разглядывали в магазине за месяц до рождения ребенка. Он улыбнулся малышке широкой, частично скрытой густыми усами, улыбкой.

Маленькое розовощекое существо в ответ лишь прокряхтело что-то на своем новорожденном языке, очевидно что-то очень важное, хоть и непонятное, выпучив на новоиспеченного отца непропорционально большие крохотному личику глаза зеленого цвета.

Менфи развернул свиток с летописью. Ее маленькое хрупкое тельце лежит в облаке из голубого шелка. В тысячах жемчужин разных размеров и оттенков отражаются полуприкрытые зеленые глаза и алый цветок, распустившийся прямо в области ядра ее души.

Каро стоит перед ней на коленях, запустив руки в уже разлохмаченные волосы, с каплями крови словно лепестками ее красного цветка на своем парадном костюме. Нечеловеческий крик вырывается из глубин его сердца. Тут же неподалеку стоит Глава Фабрики Солману с выражением ужаса на лице и невыразимой боли. Знал ли он, к каким последствиям приведет замена зеркал? Поступил бы он по-другому, если бы знал?

Вот стоит зареванная Нела и ошарашенный Лима. На лицах всех гостей изображено изумление и абсолютное недоумение. А сам Менфи почему-то запечатлен в этой сцене со спины, хм, как так получилось?

И все же несмотря на это досадное обстоятельство, эмоции художником переданы очень точно. Да, все именно так и было. Он сам стал свидетелем этой печальной и ужасающей сцены, которая вытеснила картину радости и вечного счастья.

Менфи с грустным вздохом закрыл свиток и сел на стул рядом с рабочим столом Лима.

– Дядя, я все же не понимаю, как она осталась жива? Жельский металл смог разрушить даже Зеркало памяти, он вообще может разрезать что угодно, а ее ядро души уцелело. Она что, волшебница из детской сказки?

– Благодаря Каро, конечно же, – он забрал свиток у Менфи и начал делать в каком-то журнале пометки красивым каллиграфическим