собираясь с духом. Но в комнате также было тихо и пусто, как и во дворце. Забрав из шкафа чистую одежду и полотенца, Грей отправился смывать с себя дорожную пыль.
Через полчаса освежившийся граф вышел из омывальни. Время подходило к ужину и одевшись граф спустился в малую столовую. Тишина неприятно его поразила. Согласно семейной традиции на ужин собирались все без исключения обитатели дворца.
— Что здесь в конце концов происходит? — Граф отправился на поиски хоть какой-нибудь живой души.
Идя по дворцовым залам Грей удивлялся. Даже горничных не было видно. Побродив по пустому дому он решил заглянуть на кухню, где обнаружил заплаканную кухарку.
— Что происходит в этом доме? — Спросил женщину Грей.
— Ах, господин! Хорошо, что вы приехали, теперь точно все будет в порядке! — Шмыгая носом сообщила кухарка.
— Почему дворец пустой?
— Так все ушли на поиски. Все до последнего человека. Одна я вот осталась при кухне, готовлю. Молодая графиня пропала. Уже как третий день ищут.
— Моя жена пропала? — По спине прошел холодный озноб.
— Да господин. Никто не понял что случилась. Только госпожа Рания бесследно исчезла. Гельем поехал в Аскон за помощью.
К ночи вернулись искавшие графиню. Из Аскона прискакал отряд полиции. Поиски продолжались много дней, но следов молодой графини так и не нашли.
Тяжелая цепь неприятно лязгала при каждом шаге, но Рания давно уже не обращала на это внимание. Она мерила шагами небольшое пространство своей тюрьмы из угла в угол, от двери к окну. Ей нужно ходить, чтобы кровь правильно циркулировала по телу и не застаивалась. Ей полезны прогулки, но в сложившихся обстоятельствах даже то, что она могла передвигаться по хижине уже хорошо. В открытое окно проникал свежий лесной воздух и трели многочисленных птиц. Ее тюремщик отсутствовал уже третий день, ушел за продуктами в соседнее селение. По тому, сколько времени ему на это нужно было каждый раз, можно было понять, что домик, в котором ее содержал Ашот находиться глубоко в лесу. До ближайшего поселения полтора суток пути, не меньше. К тому же он не боялся ее оставлять одну. Знал, что сбежать не сможет. Да и кричать бессмысленно. Все равно никто не услышит. Рания пробовала, только голос сорвала. Цепь, на которую ее посадил бывший слуга дяди, была толстой, тяжелой и хорошо закреплена в стене. Без специального инструмента не избавиться, а в ее комнате только кровать да табурет на котором стояла еда. За маленькой дверкой скрывался нужник. А еще камин. Две недели назад ей удалось украсть небольшой клочок оберточной бумаги, в которой Ашот принес колбасу. Страшно боялась, что он схватится его, но к счастью тот пропажи не заметил. Как только грузная фигура мужчины скрылась за деревьями, Рания бросилась к камину. Ложкой соскребла со стен очага сажу, развела водой. Получились чернила. Припасенной заранее щепкой от дров накарябала на бумаге послание мужу. Теперь тщательно свернутая записка лежала за лифом ее платья. Прошло уже три месяца как она находиться в этом месте. Ищут ли ее? Или может уже забыли? Проклятый мстительный Аман Баи даже из могилы смог дотянуться до нее. И хорошо, что кровожадный пес сдох, иначе шансов выжить у ее ребенка не было бы. Ашот хоть и был намерен исполнить клятву, данную умирающему хозяину, но убивать беременную женщину не стал.
— Убью, как только родишь. — Сообщил он ей, в первый же день рассматривая ее округлый живот. Рания смогла вымолить у него обещание, что ребенка отдадут отцу. Но в записке она все же упомянула, чей это ребенок. Вдруг он все же не сдержит слово, обманет. Так есть хоть маленький шанс, что ребенка вернут мужу.
К вечеру вернулся Ашот. Мужчина принес съестных припасов еще на две недели. Заглянул и в ее комнату.
— Еще не родила? — Осмотрел цепким взглядом фигуру молодой женщины.
— И тебе не хворать. — Огрызнулась Рания.
Роды приближались, она это чувствовала. Хотела этого и одновременно боялась. Это будет последний день в ее жизни, первый день жизни ее ребенка. Жаль, что она не сможет видеть, как вырастит ее сын или дочь. Не услышит первое «мама», не увидит первых шагов. Не сможет видеть, как растет ее чадо. Сердце разрывалось от боли, хотелось жить. Но Рания держалась, как могла. Скрипнула дверь. Ашот принес ужин, поставил миску на табурет и так же молча вышел. Первое время они еще разговаривали, но чем больше проходило время, чем ближе день Х, тем молчаливее и угрюмее становился ее убийца. Рания все же надеялась, что у мужчины проснется совесть и он отпустит ее, пощадит.
Роды начались под утро. Еще ночью тянуло низ живота, болела поясница. Девушка терпела, как могла, но когда схватки участились, не выдержала. На ее мучительный стон вошел заспанный Ашот. Мельком на корчащуюся в муках пленницу, быстро вышел из комнаты и вернулся уже с охапкой дров. Разжег в камине огонь, поставил греться котелок с водой. Стянул с девушки шаровары. Рания пыталась оттолкнуть его руки от себя, но мужчина действовал быстро и решительно.
— Не дергайся. Без помощи не родишь. — Коротко произнес он. — Будешь делать что скажу родишь быстро.
Время для Рании тянулось медленно и в тоже время быстро. Она сосредоточилась на родах, стараясь не думать, что с первым криком ребенка Ашот убьет ее. Дочка родилась с заходом солнца. Слабо пискнула, когда мужчина поднял ее за ножки и хлопнул по попе ладонью.
— Дай мне на нее посмотреть. — Рания протянула руки к ребенку. — Умоляю, дай мне увидеть дочь!
Мужчина подал завернутого в тряпицу ребенка. Девушка губами прижалась к щечке девочки. Ашот вышел из комнаты. Воспользовавшись моментом, Рания спрятала в складки пеленки ранее написанную записку. Мужчина вошел в комнату, неся бумагу и чернила.
— Вот напиши записку мужу, что это его дочь. А то вдруг не поверит. Ничего лишнего не пиши. У тебя есть время только до утра.
Рания обрадовалась. Небольшая отсрочка смерти и возможность немного побыть с дочкой. Это время она проведет с пользой.
Ночь тянулась бесконечно долго. Ашот уже пожалел, что дал Рании время до утра. Но и убить сразу не мог. Пусть побудет немного с ребенком. Это все что он мог сделать для нее. За стенкой слышался голос девушки. Она что-то говорила своему ребенку, пела колыбельные. Глупая, не знает, что дети при рождении глухие и ничего не слышат. Зачем он только продлил эту агонию? Все равно ему придется выполнить клятву данную
