моей реакции, и взглядом пробежалась по строкам. Они собрали абсолютно все. На одной странице даже имелась копия моего диплома об окончании пансиона.
— Оценки в дипломе Вилсон тоже подправил? — уточнила я.
— Некоторые. — Кажется, Филипп пытался сдержать улыбку, хотя мне было совсем не весело.
— «Отлично» за арифметику, бытовую магию и зоологию я заслужила.
— Он исправил «удовлетворительно» за изящные манеры и этикет, — подсказал Филипп.
— Напрасно. Наш преподаватель был отменным козл… — Я глянула на мужа, изобразившего крайнюю заинтересованность, дескать, продолжайте, леди Торн, и исправилась: — Был придирчив. Он поставил «удовлетворительно», потому что мне не нравилась его манера орать, как потерпевшему, и пару раз я об этом сказала вслух. Громко.
— В личном деле эти инциденты тоже описаны.
— Какая пошлость, — под нос пробормотала я, отложила страницы и уставилась на перечисление всех моих подвигов в Женском клубе по защите вымирающих магических тварей. Обсуждать приводы в участок я посчитала лишним, хотя, видимо, Филиппу-то хотелось узнать подробности.
— Подумываешь отправить Вилсона в отставку?
Появлялось стойкое ощущение, будто секретарь был лично заинтересован в женитьбе мага Филиппа Торна на провинциалке с весьма спорным реноме. То ли ему так сильно понравился мой портрет, то ли так сильно насолил хозяин. Может быть, все сразу.
— Это зависит от того, насколько он окажется расторопным и успеет ли до полудня убрать все упоминания о Терезе Вудсток из дел в стражьих участках.
— Участки в разных концах столицы.
— Значит, Вилсону придется очень быстро перемещаться по городу.
Собрав бумаги, я постучала ими по краю и выровняла в педантично-аккуратную стопочку.
— И что, господин Торн, вы сделали бы предложение, покажи он все?
— Нет. — Муж не колебался ни мгновения.
У меня вспыхнули щеки. Не зря тетушка Клементина говорит, что умная женщина не станет задавать лишних вопросов.
— Тебе уже не нужна газета? — между тем, словно мы не обсуждали крайне острую тему, спросил Филипп.
— Нет, бери. Новости сегодня унылые. — Я передала ему «Вестник», который даже не просмотрела, и, подвинув пальцем стопочку с личным делом, взялась на приборы.
Филипп мастерски оборвал неприятный разговор на такой нервной ноте, что невольно возникало дурацкое ощущение, будто меня поставили на край пропасти и заставили гадать, в какую сторону ударит порыв ветра. Толкнет в спину и опрокинет с высоты или наоборот.
Есть, понятно, уже не хотелось, и от одного вида остывшего яичного рулета к горлу подступал ком.
— Хочешь развестись? — уронила я.
— Как ты думаешь?
Мы встретились глазами. Неожиданно я осознала, что меня ужасно раздражает его манера отвечать вопросом на вопрос. Филипп словно предлагал вынести самой себе приговор и, желательно, привести его в исполнение, а он, прихлебывая крепкий черный кофе с одной ложкой сахара, проследит за бесславным финалом.
Стараясь потянуть время, я налила из фарфорового чайника слишком настоявшийся потемневший чай, наверняка на вкус сущую горечь. Из узкого горлышка выскочила пара размокших васильковых лепестков и принялась плавать на поверхности.
— Хорошо, — вздохнула я, — давай разведемся без шума. — Полагаю, наш брак окажется самым стремительным в истории всего рода Торнов.
— Считаешь это хорошей идеей, Тереза? Родовое поместье Вудстоков останется за мной, — напомнил он условия договора.
— Надеюсь, ты его восстановишь, — стараясь выглядеть равнодушной, дернула я плечом. — Я все равно останусь в плюсе. В договоре ты был более чем щедр, когда назначал компенсацию, если развод случится не из-за измены с моей стороны. Мы оба знаем, что я не изменяла тебе даже с тобой — супружеский долг мы не отдали, и из нашего брака я выйду довольно обеспеченной девицей. Хоть заново замуж выходи.
— Тереза. — Он почесал бровь.
— Да?
— Ты меня дразнишь?
— Ни в коем случае! Просто мысли вслух.
— Ясно.
С непроницаемым видом Филипп вытащил из петличек рукавов запонки. Аккуратно пристроив их возле тарелки, он поднялся и преспокойно начал расстегивать пуговицы на рубашке. С возрастающим недоумением я следила за этим внезапным разоблачением.
— Филипп, ты что делаешь?
— Раздеваюсь, — подсказал он очевидную нам обоим вещь.
Не понимаю, ей-богу, как словесная дуэль привела к такому непредсказуемому результату? Додразнилась, одним словом.
— Я вижу, но зачем?
— Ненавижу ходить в должниках.
— Как это связано? — Я совсем перестала понимать, что происходит.
— Хочу до развода отдать тебе супружеский долг, — с непередаваемым спокойствием отозвался он и вытащил рубашку из-за пояса брюк.
— Подожди! — Я быстренько поднялась со стула и бочком продвинулась за стол, стараясь выстроить между нами преграду, коль личные границы оказались поразительно зыбкими. — Так развод не обсуждают.
— Откуда тебе знать, если ты впервые разводишься? — справедливо заметил он.
— В любом случае, о каком супружеском долге сейчас может идти речь?
— О последнем.
— Бог с вами, господин Торн, — чуточку фальшиво хохотнула я и помахала ладонями, как веером, стараясь охладить вспыхнувшую физиономию. — Я прощаю все долги. Не надо ничего отдавать. Давайте просто позавтракаем.
Филипп расстегнул последнюю пуговицу. Рубашка открыла во всей красе гладкий красивый торс. Думала, муж сейчас совсем ее скинет и возьмется за пояс брюк, но он притормозил с обнажением и двинулся в мою сторону, явно наслаждаясь замешательством обалдевшей от неожиданного поворота супруги.
— Ты выглядишь очень разочарованной, а я не могу позволить, чтобы ты осталась разочарована нашим коротким, но ярким браком, — неспешно надвигаясь, ответил он с такой серьезной миной, что оставалось непонятным: он издевается или действительно решил… отдать долг. — Давай поставим последнюю точку.
— Честное слово, тебе почудилось! Я вовсе не чувствую себя разочарованной, — быстро уверила я. — Отдохнула в горах, компенсацию получу.
— Завела питомца, — напомнил он.
— Да, и еще питомец. Ты отдал все долги сполна! Хотела сказать, что я еще должна приплатить, но поместье-то тебе достанется. Мы будем в расчете.
Он уже обогнул стол, заставив меня попятиться. Поясница уперлась в высокий каменный подоконник и отступать стало некуда. Мы оказались на расстоянии полушага. Кажется, я могла почувствовать, как от его тела исходил жар, а он — услышать, как колотилось сердце у меня в груди.
— В таком случае, как твой первый муж, я хочу воспользоваться правом первой брачной ночи.
— Сейчас белый день!
— Поверь, моя наивная жена, — Филипп протянул руку и костяшками пальцев
