стеклах холодных и немного мрачноватых тонов.
– Древние нерушимые чары хранят это место, не допуская никого из тех, кого признают недостойным. В тронный зал может войти лишь особа королевских кровей, – принц сделал широкий жест, приглашая меня переступить тонкий гранитный порожек.
Я неуверенно шагнула, все же сомневаясь, а вдруг это не я – та самая принцесса и дочь архимага. Что будет со мной, если чары сочтут, что во мне недостаточно монаршей крови? Меня пришибет дверями, как ту обманщицу с отбора невест, или сразу же убьет на месте?
Сделав шаг, другой, третий по темно-синему каменному полу, я начала успокаиваться, хотя сердце в груди билось по-прежнему взволнованно: учащенно и гулко. Я слышала его стук в тишине. Мои туфельки бесшумно скользили по отполированным до блеска плитам из редкого драгоценного камня аметрела. Огромный трон был выточен из него же. Не устояла перед желанием подойти ближе и прикоснуться к резному подлокотнику. Почувствовала прохладу и легкую шершавость камня, щекочущую ладонь.
Возле трона стоял круглый столик на высокой ножке. На нем под прозрачными колпаками в тонких голубых вазах красовались хрустальная роза и знакомый мне по опасному приключению черный тюльпан. Он так и не распустился. Должно быть, принц не притрагивался к нему. Я хотела рассказать Лернею о пророчестве леди Карниллы, но тот меня отвлек, сбил с мысли неожиданным вопросом.
– А почему тебя прозвали “Огненный ирис”? Ты ведь не владеешь магией огня.
– Да, не владею, – призналась я. – Матушка Аурелия рассказала, что эти необычные цветы распустились на клумбах перед главным храмом в тот вечер, когда мама принесла меня в монастырь.
– Хрустальная роза сделана по заказу моей прабабушки королевы Варкенилы, – принц обошел вокруг столика. Поочередно коснулся кончиками пальцев защитных колпаков, но не приподнял ни один из них. – А черный тюльпан из драгоценного ноизила… Он просто должен принадлежать мне.
– Оба цветка очень красивы, – я боролась с искушением приподнять колпак и прикоснуться к изящной хрустальной розе.
– Но не прекраснее тебя, Ирисия, – принц всего в один широкий шаг оказался рядом со мной. В его глазах читалось вожделение, и меня это напугало. Хотелось отступить, но позади были ступеньки к трону. – Скоро ты сможешь заказать лучшему ювелиру свой цветок… Когда станешь полноправной королевой.
– Лерней, я должна сказать тебе нечто важное, – сделала глубокий вдох.
Приготовилась к тому, что спорить с неприемлющим отказа принцем будет даже тяжелее, чем с упрямым рыцарем.
– Не могу понять… Ты была на виду у всего народа, но никто не замечал в тебе очевидных признаков чужой нации. Ни этих глубоких карих глаз с поволокой, типичных для восточных женщин, – склонившись ко мне, Лерней впился жаждущим взглядом в мои растерянно моргающие глаза. – Ни этого необычного для жительниц Алиндора носа – не тонкого со вздернутым остреньким кончиком, а более короткого, прямого и чуть закругленного книзу. Да, я понимаю, прохожие в толпе прежде всего обращают внимание на цвет кожи и волос. Люди Мниглора смуглые и темноволосые. Но ты явила собой на редкость удачное сочетание кровей. А эти красивые губы… Их так и хочется целовать.
Принц провел указательным пальцем по линии рта, и я чуть не укусила его. Отпрянув, отступила правее, минуя ступеньку.
– Лерней, ко мне нельзя так прикасаться, – постаралась объяснить я в слабой надежде на понимание. – Запрещено божественными заветами. Не забывай, что я святая дева, избранная Богиней Солнца Аурелией.
– Ирисия, не странно ли? – принц облизнул палец, впитывая запах моих губ. – Ты позволяла себя лапать простолюдину, но шарахаешься от наследника престола.
Я почувствовала себя загнанной в угол хлева овечкой перед волком. В зале мы одни. Позвать на помощь некого. Да и кто послушает меня? Тут все повинуются принцу.
– Рен… Сир Рендир защищал меня от инквизиции. Между нами была игра, притворство, – настроение принца дало мне повод всерьез опасаться за жизнь любимого рыцаря.
– Я же готов защищать тебя от целого жестокого мира, – Лерней мотнул головой, как разъяренный бык. – И в том числе от…, не думаю, что горячо любимого дядюшки – императора. Того, кто не позволил твоим родителям создать счастливую семью и погубил их обоих. Как считаешь, пощадил бы он тебя, если бы смог добраться?
– Лерней, ты должен понять, что я не властна над своей судьбой. Моя участь предрешена, – я заслонилась от него руками.
Не хотелось, чтобы принц вновь прикасался ко мне.
– Правильно говоришь, – усмехнулся он. – Ты родилась принцессой, единственной законной наследницей трона могущественной империи. А значит, должна стать королевой. Я предлагаю тебе выйти за меня замуж. Что может быть дороже и желаннее? Любая из участниц отбора невест мечтает оказаться на твоем месте.
– Мне, в отличие от них, нельзя выходить замуж. Раз ты настаиваешь, я могу стать участницей отбора, но только не победительницей. Ты возьмешь на шантаж моего отвратительного дядюшку Энногона и заручишься военной поддержкой империи… Но выберешь в жену другую девушку, самую достойную, на твой взгляд. Я же тихо и мирно удалюсь в монастырь, где проведу все оставшиеся дни в молитве и посте.
– Насколько мне известно, ты не давала обет безбрачия и не принимала монашеский постриг, – Лерней поднялся на пару ступеней престола и вальяжно облокотился на подлокотник трона. – Потому я не вижу перед тобой препятствий для создания семьи.
– Но… – я подивилась его осведомленности о моей жизни в горном монастыре.
Он кого принц узнал, что я не приняла постриг? Монахинь нет в живых.
– Ты должна была изучать житие праведной Кансиллии, – Лерней еще больше удивил меня познаниями в церковной истории. – Она была такой же избранной девой, как ты, но предпочла замужество. И боги не покарали ее, не лишили дара. Наградили Кансиллию и ее мужа долгими годами счастливой совместной жизни.
– Боги признали их чистую, искреннюю, безупречную любовь, – повторила я наизусть строчку древнего писания. – А мы с тобой едва знакомы. Между нами нет тех самых чувств.
– Сразу видно – ты не воспитывалась как принцесса, – Лерней небрежно хлопнул по собственной руке, словно прибил муху, но в зале не было насекомых. – Наследницы престола с малых лет понимают, что такое политический договорной брак. В старину королевские помолвки заключали между детьми, а с наступлением совершеннолетия пара отправлялась под венец. Ни о каких чувствах и фантазиях родители не спрашивали юных принцев и принцесс. Им объясняли выгоду, и те покорно принимали условия.
– Да, для меня такое непривычно, – я сомкнула пальцы и ощутила, насколько они холодны.
От страха перед неясным будущим, или потому что в тронном зале властвует проникающая до костей прохлада? Неспроста
