— Шагай! — крикнул Паук и выстрелил.
Этьен дернулся и застонал. Пуля прошила мышечную ткань и кость. Он увидел, что Рейчел попыталась вырваться, но в следующую секунду она замерла. Этьен понял почему, когда увидел у нее на шее струйку крови.
Этот ублюдок порезал ей горло, пусть и не слишком глубоко.
Этьена захлестнула ярость, и только эта ярость заставила его подняться на ноги. Он хотел броситься на негодяя, но, понимая, что к тому моменту, как он доберется до Паука, Рейчел может лишиться головы, остановился. Он не мог позволить Пауку убить ее.
Рейчел стиснула зубы.
— Я говорила вам, что не допущу убийства. Если вы снова в него выстрелите, я рискну головой, но убью вас.
— Заткнись! — рявкнул Паук, но самоуверенности в нем поубавилось.
Он стал медленно пятиться к двери, держа на прицеле Этьена и не выпуская Рейчел.
— Выходи!
Этьен послушно направился к двери, стараясь не выдать своей слабости. Сейчас ему очень нужна была кровь — новая рана серьезно усложнила положение. Мысли путались, поскольку раны вытягивали кровь из всех здоровых органов и систем. Только ценой предельной концентрации ему удавалось переставлять ноги. Он шел вниз, в подвал. Этьен пытался придумать выход из ситуации, но на ум ничего не приходило — ничего, что могло бы вызволить Рейчел из беды.
— Bay! — Паука явно впечатлило оснащение кабинета.
Этьен остановился посредине комнаты и посмотрел на сверкающие глаза Паука, рыскающие по его оборудованию.
— Да если бы у меня были такие машины, я бы тоже стал королем игр, — презрительно протянул он. Но тут взгляд его упал на гроб у двери, и в глазах появилось что-то еще. Этьен понял, что это была зависть. — Забирайся туда, — приказал Паук.
Этьен поколебался, но подчинился, когда Паук вскинул автомат. Рейчел издала звук, похожий на рычание хищника, и Паук тут же опустил оружие, во второй раз полоснув ее ножом по горлу. Первый шрам успел затянуться.
— Иду, — пробурчал Этьен, мысленно дав себе обещание в скором времени отплатить Пауку за эти раны.
— Закрой крышку, — приказал Паук, когда Этьен забрался внутрь.
Он неохотно повиновался. И, уже находясь в гробу, он услышал выстрел. Вначале Этьен подумал, что маньяк стреляет в гроб, но щепок не было, как не было и боли, и догадался, что Паук стреляет по компьютерам. Грохот от взорвавшегося монитора подтвердил его предположения. Этьен поморщился, почуяв запах горелых проводов и пластика.
Рейчел прикусила губу, но постаралась не шевелиться все то время, пока вокруг нее взрывались компьютеры Этьена. Паук вволю веселился, стреляя направо и налево, но он постоянно держал лезвие ножа у горла Рейчел. Она почувствовала облегчение, когда Паук, решив, что урон, нанесенный оборудованию, уже непоправим, потащил ее к выходу.
У двери он остановился, чтобы проверить замок. Рейчел надеялась, что он просто закроет дверь и уйдет, но Паук был не так глуп. Он сначала закрыл ее, а потом выстрелил по электронной панели. Все надежды на то, что Этьену удастся ее починить, умерли, когда Паук вырвал из ящика провода. Теперь Этьен действительно оказался заперт в доме без надежды выйти наружу. Только бы не начался пожар. Сгореть заживо — не самый приятный способ ухода из жизни, и именно так умер отец Этьена.
И все же там, в кабинете, у Этьена была кровь, успокаивала себя Рейчел. Хорошо, что у Паука не хватило ума залезть в выдвижные ящики стола. К тому же Бастьен и Люцерн обязательно наведаются сегодня к брату. Они освободят Этьена и, возможно, отправятся на ее поиски. Надо лишь дожить до того момента, как ее найдут. Что было бы проще, если бы Паук не знал о том, что она — вампирша.
Для начала надо попытаться сделать так, чтобы ей не отрезали голову. Желательно, конечно, чтобы он воздержался и от порезов. Те надрезы, что он сделал раньше, нисколько не угрожали ее жизни, но больно было ужасно. Очевидно, вампиры были не менее чувствительны к боли, чем смертные. Перевоплощение сделало Рейчел даже более чувствительной. Ну да, она ведь стала куда чувствительнее к удовольствию. Так почему в отношении боли все должно быть наоборот?
— Проклятие!
Рейчел не могла представить, что заставило Паука выругаться. Они спустились вниз и теперь стояли на кухне у двери, выходящей на задний двор.
— Я забыл, что не могу вывести тебя на солнечный свет, — пояснил Паук.
На душе стало светлее. Рейчел вполне могла пережить пару минут на свету, но сообщать ему об этом она не станет.
— Ну, вы просто можете оставить меня здесь и…
Она так и не успела договорить до конца, поскольку Паук потащил ее к кухонному столу. Она не могла понять, что он задумал, пока он не стащил со стола скатерть, опрокинув при этом на пол все, что находилось на столе.
— Вы ведь не…
Паук замотал ей голову скатертью. Мало было ножа у горла, так теперь Рейчел еще и ослепла. Господи, с каждой минутой все лучше и лучше!.. Теперь положение ее стало еще опаснее. Если она оступится, то может потерять голову. Рейчел уже подумала, не сказать ли Пауку о том, что свет ее не убьет, но решила, что сможет использовать это его заблуждение себе на пользу.
— Надо поторапливаться. — Паук подтолкнул ее по направлению к двери. — Я не хочу, чтобы ты превратилась в огненный столп, так что шевелись.
— Вам не кажется, что вы могли бы убрать нож? — спросила она, но просьбу заглушили щелчок замка и скрип двери. А затем Паук подтолкнул ее. Понимая, что любой неверный шаг может стоить ей жизни, Рейчел шла, высоко задирая ноги, как цапля, — для устойчивости и сохранения скорости. Но, несмотря на все старания, она оступилась и застонала, когда нож полоснул по горлу. На этот раз порез оказался глубже. Она услышала бормотание — возможно, Паук приносил ей извинения, но понять, что он говорил, она не могла из-за скатерти на голове и звона в ушах.
— Стой. Залезай внутрь.
Нож исчез. Рейчел почувствовала, как ее толкнули в спину. Что-то уперлось ей в ноги впереди, и она полетела кувырком. Довольная уже тем, что на этот раз ножевого ранения удалось избежать, Рейчел принялась стаскивать скатерть с головы. И тут же была вознаграждена оплеухой.
— Нельзя. Свет, — предупредил Паук.
Затем Рейчел почувствовала холодное прикосновение металла к запястью и услышала щелчок. Она нахмурилась и выругалась, когда и вторая рука оказалась в металлическом кольце.
— Наручники сделаны из гальванизированной стали, — объявил Паук. — Четыре дюйма толщиной. Может, ты и сумеешь их сломать, но сделать это бесшумно тебе не удастся. А если ты попытаешься, я тебя пристрелю. И не из автомата, а из арбалета — осиновым колом в сердце.
