Малик остановился в нескольких футах от открытого окна и указал мне на него. Он улыбнулся, увидев, что я нервничаю, затем наклонился.
— Помни кто ты, и кем ты назначена быть, — прошептал он. — Мы все в тебя верим.
Я улыбнулась, при смотрелась, затем вылезла из окна и пошла по тонкой линии к краю крыши
Было холодно и я застегнула молнию своего пиджака, после того как вышла и сунула руки в свои карманы. Я переживала, дерево до сих пор было у меня и я потерла его на удачу.
Как-будто это могло помочь.
Дариус прислонился к тонким перилам из кованного железа, которые в общих чертах обрисовывали прогулку вдовы. Он был одет в рубашку с пуговицами и брюки, которые, возможно, не были хорошей защитой от холода, но он не выглядел замерзшим. Он выглядел хорошо на доме, в темноте.
Держа темную сигарету между пальцами, Дариус бросил на меня взгляд. — Страж, — сказал он, пуская струю дыма.
— Сир.
Он смотрел на город, млечную луну под дымкой облаков.
— Тихо здесь, — сказала я, не уверенная в этикете. Я должна была начать говорить? Или ждать, что он это сделает?
— Это так, — согласился он. — Хотя я подозреваю, что город суетится значительно больше в дневное время.
Я посмотрела в сторону центра Чикаго, откуда небоскребы смотрели на нас. Горел свет в квартирах и офисах, и на крышах крутились ярко-красные маяки, чтобы предупредить пролетающие мимо самолеты. Вид мало чем отличался от открытки, которую я положила в автомобиль для моей поездки в Небраску, и я поняла, что не думала о том, чтобы проверить, пережила ли бумага катастрофу.
— Кольцевая, безусловно, суетится, — согласилась я наконец. — Гораздо больше, чем Гайдпарк.
— Лондон имеет свои тихие части, также.
Я кивнула, и мгновение мы смотрели на тихий город. Но настало время показать мой метод достижения цели. Я была охотившимся монстром.
— Вы хотели меня видеть?
— Я хотел бы ваше мнение.
— Моё мнение?
— О состоянии дел в вашем доме, Страж. Ты здесь уже несколько месяцев. Ты должна иметь представление о Доме и его делах.
Я “почувствовала” много вещей, но это не означает, что я хотела поднимать их при
Дариусе Весте.
— Я думаю, что Дом работает отлично, как он может в трудные времена.
— Трудные времена?
— Неужели вам нужно чтобы я зачитала список? Они были такими же жалобами, мы были против участия ГС в течение нескольких месяцев
— Наше существование было объявлено в обществе без нашего согласия. Селина сделала попытки на наши жизни. Мэллори расбросала черную магию по всему городу.
Сверхъестественный мэр, или двое из них, где-то там. Все проблемы, которые мы должны решить.
— А почему вы, Мерит? Почему вы должны их решать?
Я действительно не знала ответа на вопрос, но было очевидно: если не мы то кто? GS казалось, застрял в режиме отказа в принятии решений. Кто отказывается действовать даже когда выбор был ясен и стоял перед ними?или она боялись что будут судить?боялись что могут поступить не правильно? Мы нуждались в союзниках, неофициальных или иначе, пусть выберут несколько домов, нимф, несколько фей, мятежного колдуна или три.
Вместе мы, казалось, были единственными, кто готов самом деле, что то делать. Легко судить Этана или меня, Малика, или Люка, когда ты стоишь в стороне и имеешь защитников. Труднее находиться в тылу и делать лучшее, на что способны… и это было еще обиднее, когда другие не верят, что ты действовал во благо.
Дариус затянулся сигаретой, потом выпустил дым изо рта в медленном, устойчивом потоке.
— Я жил долгое время, — сказал он. — Не столько, сколько Этан, но долгое время. Я видел многое в моей жизни, но я должен не согласиться, что эти времена тревожные. Я видел мировые войны, Страж. Я видел, как вампиров публично закалывали, без какого-либо расследования, без раскаяния.
Я кивнула.
— При всем уважении, то, что вы видели более тревожные времена не значит, наши не беспокойные. Это не будет мировая война, что сделает ситуацию тревожной. Или опасной. До того как Селина раскрыла нас, я понятия не имела что вампиры существуют.
Держу пари как и большинство людей. Если у Домов и были проблемы я не знала об этом.
Если бы они что то сделали, то не было бы вопросов, которые стоят перед нами.
— Это очень поэтично. — Он постучал пеплом сигары против кованого железа, и тысячи крошечных искры рассыпались по небу. — Но, в конечном счете, не имеет никакого значения.
Он сделал окончательную затяжку сигары, потом грязным окурком провел по темному камню стены позади нас и положил остаток в карман.
— Вы молоды, — сказал он. — И я не сомневаюсь, что ваши намерения благородны. Но эти намерения направлены к этому Дому, его вампирам, и его Мастеру. Мои намерения всегда намного масштабнее.
— Мы не пытаемся сильнее усложнить вашу работу, но мы не можем просто игнорировать эти проблемы.
— Это, Мерит, именно это проблема. Ты воюешь против моря бед, как сказал поэт, но ты не завершаешь их. Ты делаешь их хуже, — он поднял руку прежде, чем я успела возразить. — Доказательства неопровержимы. Дела в Чикаго ухудшились за последние несколько месяцев, и не только потому, что среди вас есть враги. Рассмотрим Дом Грея. Они опустили свои головы, и они сосредоточены на выживании, и у нас нет аргументов к их
Послушникам или их руководству.
Да, но это только потому, что он не знает правды. Он не знал, что капитан охраны Дома
Грея является членом Красной Гвардии, и что он был там, смешиваясь с остальными.
Может быть, именно поэтому Джонах вступил в Красную гвардию, чтобы сохранить его усилия скрытыми от ГС и скрытся из виду Дариуса. Это была не плохая идея.
Тем не менее, "Цель Селины не кто нибудь из Дома Грея, и не Тейт. Или МакКетрик.
Оборотни не просили Дом Грея действовать в качестве охраны для их созыва. Что прикажете делать? Придерживаться нашего голову в песок? "
— Я предполагаю, — твердо сказал он, — что есть умение, призывающее не лезть в кризис и не делать его хуже. И я предполагаю, что у нынешних лидеров этого Дома нет такого умения.
Я также была слишком зла на Этана и Малика, чтобы ответить. Этот человек сидел в теплом кресле в Англии и жаловался на то, что происходит здесь, в Чикаго, на земле. Он не должен был разбирать решения, которые мы приняли; он не должен был исследовать и решать те проблемы, с которыми мы разобрались. Какое право он имел, чтобы жаловать на то, как мы реагировали?
— Успокойся, Страж. Я могу чувствовать твоё раздражение здесь. Ты должна научиться лучше скрывать свои эмоции. Трудно хитрить, когда ты передаешь свою позицию.
