Принц невесело усмехнулся, что-то поняв. Это было невыносимо! Гвен казалось, ещё немного этого взаимного… понимания, и можно тронуться умом! Происходящее сейчас было немногим лучше, чем грубое применение ментальной магии, и оставалось только удивляться, как собеседник не испытывает по этому поводу напряжённости?
— А почему этому рады вы? — когда молчание затянулось, ответила она вопросом на вопрос.
Быть может, это и было невежливо, но искать более изящные способы направить разговор в интересующее её русло, Гвен сейчас не могла. К тому же тот факт, что собеседник по-прежнему не был зол, всё же успокаивал и придавал храбрости.
— Из-за магии? — не дожидаясь ответа, взволнованно продолжила она. — Но, ваше высочество, неужели нет никакого способа делиться энергией без… близкого знакомства? Может, с помощью какого-нибудь артефакта? Поверьте, я бы охотно согласилась, даже если сама ничего не получу взамен, и мои силы станут слабее! Вам не придётся напрасно тратить время на общение со мной… — не очень тонко намекнула, что предложение выгодно не только ей, но и самому наследнику; однако осеклась на полуслове, не встретив ожидаемого одобрения или хотя бы заинтересованности.
До сих пор Гвен казалось, что это стало бы отличным и, самое главное, всех устраивающим решением. Она волновалась лишь потому, что не была уверена, возможно ли его исполнить. Прежде она никогда не слышала о подобных опытах.
Принц слушал её с возрастающим изумлением и совсем уж необъяснимой обидой.
— Вы, что ли, сговорились с отцом? — пробормотал он, скорее разговаривая сам с собой, чем обращаясь к ней.
— Что? — не поняла Гвен.
Принц устало махнул рукой.
— Я не в буквальном смысле. Просто моему отцу… императору эта идея пришлась бы по душе. Он, знаешь ли, когда-то и вовсе надеялся найти способ полностью и навсегда лишать неугодных магов дара.
— Совсем отнять дар?! Но это ведь невозможно! У магов дар и дух едины! — озвучила она прописную истину, от удивления на время забыв о натянутости.
Наследник снова улыбнулся, в этот раз открыто и искренне.
— Действительно, невозможно. Уже в мои студенческие годы эта данность стала достаточно очевидной, чтобы упоминать о ней в учебниках. Однако до этого проводился ряд опытов, призванных это доказать. Точнее, затевалось всё, наоборот, с надеждой опровергнуть, но, к счастью, эти ожидания не оправдались. Вдобавок эксперименты оказались опасными для магов, так что их пришлось быстро прекратить.
— Почему же «к счастью»? — Гвен настолько увлёк разговор, что она на время забыла о беспокойстве и даже о собственных надеждах, которые эта встреча могла сделать реальностью или уничтожить навсегда.
— Гвеннет, — теперь принц улыбался ей, как наивному ребёнку. — Ты можешь представить, что было бы, если властители империи могли бы по своему произволу лишать кого-то дара?
Он так легко и естественно отошёл от официального обращения, как бывает только при случайной оговорке, когда смысл сказанного занимает гораздо больше, чем форма.
— Но ведь и теперь преступивших закон или неугодных магов заточают и лишают возможности пользоваться даром! — заинтересованно отметила Гвен.
— Гвеннет, — принц едва уловимо вздохнул и, чуть помедлив в сомнении, продолжил: — Смысл этих опытов был вовсе не в том, чтобы упростить надзор за магами, приговорёнными к заточению. Если бы результат оказался положительным, никто из простонародья уже сейчас не мог бы похвастаться магическими способностями.
— Почему?! — с искренним непониманием нахмурилась Гвен. — Ведь мы… то есть, я хочу сказать, выходцы из низов обычно занимают те должности, на которые высокородные господа попросту не польстятся. Так зачем же лишать их магии?
Наследник уже привычно скривил губы, только сейчас знакомая улыбка смотрелась вымученной гримасой.
— Ты в самом деле не понимаешь? Да часть этих должностей была создана специально для магов из простонародья, а другую часть могли бы с тем же успехом занимать люди вовсе не одарённые. Всё дело в том, что маги — слишком серьёзная сила. Редкие правители настолько уверены в незыблемости своего положения, чтобы оставлять её без контроля. Поэтому когда-то мой прадед согласился на создание Академии, в которой будут обучаться все одарённые — потому что так все они будут учтены. Почти сразу же возникла идея обязательных назначений, чтобы контролировать каждого уже всегда, постоянно. В этом всё дело, в контроле — понимаешь? И если бы обнаружился способ отнимать дар у носителя, это ни к чему хорошему бы ни привело. Причём пострадали бы и многие маги, и империя в целом. Это опасный и тупиковый путь.
Принц говорил с жаром, словно старался убедить кого-то в своей правоте, забыв о том, что они тут только вдвоём, и Гвен вовсе не намеревалась спорить. Впрочем, едва завершив тираду, он опомнился; сосредоточенно потёр переносицу, будто проснулся ото сна и хотел собраться с мыслями.
— Не нужно было всего этого рассказывать, — несколько растерянно, как если бы он сам оказался удивлён недавней искренностью, произнёс наследник. — Всё же, такая особенность восприятия странно влияет, верно? Кажется, будто разговариваешь с собой самим.
Гвен неопределённо повела плечом, не посчитав разумным возражать открыто. Сама она не испытывала никакого стремления к излишним откровениям, наоборот, невозможность скрыть свои чувства тяготила и сковывала.
Сейчас она особенно сильно жалела, что принц не разделяет её настроения. Как бы эти ненужные разговоры по душам не принесли дополнительных неприятностей! Кто знает, насколько услышанное не предназначалось для чужих ушей?
— Я уже всё забыла, ваше высочество, — понимая, что звучит неубедительно, всё же попыталась уверить она. — И никому не передам ваших слов.
Судя по внезапно охватившей наследника острой обиде, она сказала что-то совсем не то.
— Вы меня боитесь, Гвеннет?
Впервые за время встречи его голос прозвучал сухо и холодно. И сразу, вопреки здравому смыслу, Гвен охватило раскаяние, словно она незаслуженно обидела кого-то близкого, кого-то, о ком должна заботиться… Чужая горечь отдалась в душе щемящей болью. Не осознавая, что делает, она протянула руку, и лишь в последний момент опомнилась; вместо того, чтобы ободряюще коснуться чужой ладони, отступила на шаг и растерянно потёрла собственный висок, словно это могло избавить её от странных игр сознания.
— Простите, ваше высочество, — искренне произнесла она, сама не зная, за что именно извиняется — за своё недоверие или за то, что не может оправдать надежд собеседника.
— Незачем извиняться. Вы не виноваты в том, что чувствуете.
Возвращение к официальному тону совсем не обрадовало, скорее наоборот. И это было никак не связано с её тайными тревогами. Пожалуй, она бы так же переживала, если бы вдруг поссорилась с хорошим другом…
— Но мне правда жаль, — негромко заметила Гвен. — Если бы я только могла что-то изменить! Я бы очень хотела, чтобы вашей парой оказался кто-нибудь… кому это принесло бы счастье, как и вам.
Наследник коротко, без всякого выражения кивнул — похоже, только потому, что этикет не позволял оставить обращённую к нему фразу совсем без внимания. Между ними повисла неуютная, напряжённая тишина.
Гвен не решалась первой распрощаться; собеседник тоже медлил — молчал, но продолжал стоять, задумчиво глядя куда-то перед собой, словно чего-то выжидал.
— Я не понимаю, почему вы так решительно отвергаете свою судьбу, Гвеннет? — наконец снова заговорил он. — Почему тяготитесь нашим знакомством и не желаете его продолжения? Как вы сами отметили, мы почти незнакомы, так из-за чего вы настроены против меня?
Она хотела возразить, но принц нетерпеливо махнул рукой.
— Незачем оправдываться и искать другие определения для того, что и так ясно. Я только хочу знать — почему?
Гвеннет окончательно смутилась и неловко замолчала, не найдя подходящих слов. Невольно она всё больше задумывалась не только о себе, но и о переживаниях принца.
