— Мой план — остановить тебя.
Мэры приподняли брови, взмахнув ресницами.
— Но ты же хочешь почувствовать мой страх, разве нет? Монстр вроде тебя процветает на страхе. Питается им. Упивается им, когда матери и отцы погибают, ведь это слишком приятно, чтобы остановиться.
Пылкий гнев взорвался в моём мозгу, и я ринулась на первого мэра, замахнувшись. Мой кулак прошёл прямо сквозь неё, отражение дрогнуло, и я едва не потеряла равновесие. Я тут же резко развернулась, пнула вторую и встретила лишь воздух. Удар по третьей дал тот же результат. Когда я накинулась на четвёртую и пятую, ударяя кулаком в никуда, она рассмеялась.
— Лишь отражения, — сказала я. — Дым и зеркала.
— Тебе ли не знать, — восемь мэров захихикали. — Дым и зеркала, Сиофра ближе подошла.
Ближайшее отражение повернулось, врезав мне по лицу кулаком, и я отпрянула назад. Похоже, иногда отражения бывали осязаемыми. Если бы я смогла подловить их в нужное время, если бы смогла впиться пальцами в их гнусную кожу...
Когда я развернулась, другое отражение бросилось и пнуло меня в живот. Весь воздух вылетел из моих лёгких, но я схватила её за ногу и перебросила через себя. Однако моя победа была недолгой, поскольку в затылке взорвалась боль, и я пошатнулась вперёд. Отражения были сильными, их тела иногда становились твёрдыми. Но каждый раз, когда я пыталась атаковать, мой кулак лишь ударял по воздуху. Сиофра играла со мной. «Хочешь поиграть со мной?»
Голова закружилась, я пошатнулась, и ещё один удар врезался в мой затылок, сбивая с ног.
— Богач, бедняк, нищий, вор, — выводили они.
Ещё одна пнула меня в живот ногой, и я согнулась пополам.
— Убийца в горе тонет до сих пор, — пропели они.
Мэр пнула меня в лицо, и мою челюсть прострелило агонией.
— Монстр, — её голос по-прежнему звучал высоким и девчачьим, но теперь в нём слышались резкие нотки.
И по мере того, как она становилась злее, голоса выпадали из унисона, и отражения били меня с нарастающей яростью. Свернувшись клубочком, я терпела удары, терпела боль. Маленькая армия клонов разразилась неразборчивыми криками, пиная меня и плюясь.
Как раз когда мне показалось, что я больше не вынесу, нападение прекратилось, и отражения посмотрели на меня.
Я закашлялась, перекатившись на спину. Она ушибла несколько моих рёбер, и рот заполнился кровью.
— Ладно, — просвистела я, глядя на неё вверх. — Я понимаю, почему ты называешь меня воровкой. Я украла твою жизнь, верно? Ни папули, ни мамули для бедняжки Сиофры. Но что-то не припоминаю, кого я убила.
Зеркала по всему залу замерцали, показывая одно и то же место: каменные своды средневековой церкви, танцующие на них тени. Кассандра Лидделл лежит на полу, Рикс на ней сверху. Нож в её руке. Одним резким и безжалостным взмахом она перерезает горло Рикса.
— Убийца, — сказали мэры.
— Ну, он был засранцем, — я заставила себя сесть, потом обхватила рукой живот и медленно встала. Боль пронзила мою левую ногу. Наверное, там тоже трещина. — Ну прости, ты скучаешь по папочке?
— А ты по своему скучаешь? — они наклонились ближе, потянулись ко мне, их девчачьи улыбки дрогнули. — Давай снова встретимся с ним!
Два мэра бросились ко мне, и их пальцы сделались твёрдыми, как камни. Они толкнули меня в изогнутое зеркало. Затем окружили со всех сторон, удерживая на месте и впиваясь пальцами в мою плоть. Всюду вокруг себя я видела зеркала — половина купола, осколок, зеркала в золочёных рамах. Сиофра хотела что-то показать мне.
— Помнишь это, Кассандра? — прошептала одна из них мне на ухо.
По всему залу зеркала ожили, и отражения изменились, показывая мне комнату с голубыми стенами, и острый укол тоски пронзил меня до мозга костей. Гостиная. Стол, о который я расшибла себе подбородок в четыре года. Диван, где я устраивалась с книгой и пила горячий шоколад с зефирками, который готовила моя мама. Ковёр с его замысловатыми узорами, который я любила разглядывать, пока мои родители смотрели новости. Я застыла, уставившись на него и не в силах пошевелиться, пока воздух покинул мои лёгкие. Даже если бы мэры не удерживали меня, кажется, я не смогла бы сдвинуться с места.
Мой старый дом. В спальне моих родителей на стенах висели портреты, красный мамин халат лежал на кровати. Мои родители стояли спинами к стене, с раскрытыми ртами и смятением на лицах. Перед ними стояла женщина с огромным ножом. Нет, не женщина. Девочка.
Я ясно видела её лицо — очень похожее на лицо моей матери, но более молодое. Такое юное. Она не могла быть старше тринадцати — губы самую чуточку изогнутые, личико пухлое. Её коварная улыбка и мёртвые глаза необъяснимо контрастировали с детскими чертами лица.
Мне надо было перестать смотреть, оторвать взгляд, но я не могла. Даже если бы я сумела освободиться из неподатливой хватки мэров, я бы не смогла отвернуться. Мне нужно увидеть, что случилось на самом деле. Все эти годы я была уверена, что мой отец безжалостно зарезал мою маму, а теперь я нуждалась в правде. Мне надо знать.
Девочка... Сиофра... говорила, показывая ножом. Мой отец отвечал, выглядя напуганным и сердитым. А затем он кинулся к ножу.
И тут моя мать закричала. Я не слышала голоса, но её слова давным-давно выжглись в моей душе, и я видела как её губы произносят: «Хорас, не надо!»
Моё сердце гулко ударилось о рёбра с такой силой, что я не сомневалась — Сиофра услышала.
Рука девочки двигалась быстро, так быстро. Схватила запястье моего отца, дёрнула его ближе. Их глаза встретились. На мгновение сложилось ощущение, будто она сейчас обнимет его.
Я смотрела, как маленькая Сиофра ринулась мимо него и вонзила нож в грудь моей матери. С моих губ сорвалось рыдание, когда немое лицо моей мамы исказилось от боли. Кровь брызнула из её груди, покрыв девочку. Выпучившиеся глаза моего отца указывали на сердечный приступ. Он потрясённо обхватил руками мою маму, чтобы не дать ей упасть.
Пока он держал мою мать, нежно укладывая её на пол, Сиофра выдернула нож и вонзила в его шею. Он рухнул, и обмякшее тело моей матери упало вместе с ним. Кровь быстро выплескивалась из горла моего отца, заливая пол, кровать. Его широко раскрытые глаза выражали шок. Ещё живой. Моя мать стискивала свою грудь, хватая ртом воздух. Я знала, что Сиофра не попала в её сердце. Вместо этого она пронзила лёгкое.
Девочка присела, затем схватила руку моего отца и обернула его пальцы вокруг рукоятки ножа. В этот самый момент жизнь ушла из глаз моего папы, и его голова повалилась набок, а пальцы выпустили рукоятку ножа.
«Монстров не существует, принцесса».
Они есть, папочка, но ты не воспитал одного из них. Лишь породил.
Горе разрывало меня на части. Слёзы катились по щекам, тело тряслось. Все эти годы...
Следователи должны были понять, что это не убийство с суицидом. Вскрытие моего отца должно было показать синяки на его запястье. Умелый криминалист заметил бы следы, оставленные Сиофрой. Угол, под которым вонзился нож, был слишком низким для нападения взрослого мужчины.
Но никому не было дела. Мой отец страдал от какой-то психической болезни. Возможно, от депрессии. Он плохо спал и вынужден был принимать таблетки. Я помнила, как подслушала спор своих родителей. Он едва не потерял работу после того, как сорвался на коллегу в результате недель бессонницы.
Нестабильный мужчина на медикаментах. В прошлом личные проблемы. Классический козёл отпущения. Убийство с суицидом и дочь, которая годами будет ненавидеть его. Дело сразу же закрыто.
Пальцы мэров крепче сжали мои плечи, выдёргивая из кошмара.
— А где же великая Кассандра Лидделл? — их певучие голоса захихикали над моим ухом, звуча зловеще пронзительными. — Вот-вот ворвётся и спасёт своих родителей? А может, хоть позвонит в больницу? Ооооо! — некоторые мэры хлопнули в ладоши. — Твоя мать пошевелилась. Она всё ещё жива! Может, если ты поторопишься, то сможешь её спасти! Как же это закончится, Кассандра? — в глазах мэров сверкнул восторг, но потом они надули губы. — Но ты ведь знаешь, как это заканчивается, не так ли?
