Узкий и постепенно расширяющийся. Как у улитки или слизня, когда он ползет, — ответил герцог.
— Нет. Этого по-прежнему мало, — проявил скепсис подросток.
— Кстати я проанализировал всех переселенцев, связанных с Граалем. Они все появлялись в непосредственной близости от Пиренейских гор. Да и Клари выбросило не у нее в славянских землях под крылышко к Александру, а именно в Лютеции, — продолжил Рихард.
— Пиренеи — уникальные горы, там практически нет озер, как например, в Альпах, но зато много цирков, — протянул Себ.
— Цирк? Это где выступают животные и акробаты? — спросила я.
— Животные? Нет. У нас животные нигде не выступают. Было одно время, когда в бродячих труппах были животные, но это уже давно запрещено. А цирком называется долина, окруженная полукруглым склоном скал. Типа арены, — пояснил для меня Себ.
— Цирк Гаварни, самый известный в Пиренеях. О нем многие писали. Даже вот писатель Гюго. Его последний роман я дам тебе почитать. А приедем в Лютецию обязательно с ним нужно познакомиться. Он молодой, но будет популярен — оживился Габби.
— Давайте вернемся к горам, — попросила я.
— Допустим, что это и в самом деле Пиренеи. Тогда нам нужно найти там замок на скале и всё? — оживился Габби.
— Не все так просто. В Пиренеях много замков. Я с ходу могу назвать штук пять. Например, замок Гаваудум. Он расположен на скалистом выступе, по форме напоминает многоугольник, — начал перечислять Рихард.
— Я был в замке Монтанер. Это Атлантическая часть Пиренеи. Он создан из красных кирпичей. Ничего в нем примечательного. Замок как замок, — вставил Артур.
— Мы были в замке Беллок, когда еще учились в старшей школе. Он серый такой и у него семь башен, — задумчиво протянул Себ.
— Еще был замок Маувезин. Это Верхние Пиринеи. Там высокие крепостные валы. И много оборонительных механизмов, — присоединился Габби.
— Это мы вспомнили только те, в которых сами были. Но судя по карте их больше. И думаю, что подсказки, указывающей на конкретное место, у нас пока нет, — покачал головой Рихард.
— Хорошо. А что такое яйцо? — вновь спросил Акке.
— Мне тут в связи с новой подсказкой пришел в голову старый миф. Чаще всего при захоронении в пещерах вход в нее заваливали камнем похожим на яйцо. Его даже стесывали, чтобы он напоминал его, — внес свой вклад Артур.
— Такой камень назывался голел. Он по весу должен быть таким, чтобы три нески без помощи магии могли его сдвинуть. И такая форма предназначена для того, чтобы его можно было откатить, — вмешался Себ.
— У нас только Клари. Нам обязательно искать еще двух? — спросил Акке недовольно, и все расхохотались.
Акке, безусловно, развитый мальчик, но все же по-прежнему остается ребенком.
— Лично мне это видится следующим образом. В январе мы должны быть в замке, расположенном где-то на скалах в Пиренеях. Дождаться наступления сумерек и активировать заклинание молнии. В этот момент она, по всей видимости, осветит яйцеобразный камень, который заваливает вход в пещеру, — подвел итог Рихард.
— А плащ? — вспомнил Акке.
— Думаю, что в пещере, или в самом замке будет еще немало отсылок и к плащу, и к лимону, и к улитке. И не стоит забывать, что у нас по-прежнему не хватает подсказок, — ответил Рихард.
— Нам осталось найти всего две подсказки?
И столько радости и оптимизма было в этом возгласе подростка, что все невольно рассмеялись.
Глава 16.
«Леда и Лебедь» Джамбеттино Чиньяроли
Данте Габриэль Риссетти, вероятно, представит, что судьба Трои решилась уже в тот миг, когда Парис воспылал страстью к Елене; Йейтс предпочтет мгновение, когда Леда сплетается с богом, принявшим образ лебедя. Вторая история, связанная с первой, — о возвращении.
Хорхе Луис Борхес.
Лютеция. Только уехав из этого города, я поняла, как же сильно я его люблю и скучаю по нему. Этот город невозможно забыть, легко полюбить и можно по нему бесконечно скучать. Что бы я не переживала в этом городе: потери, радости, предательство, измену, обретение или любовь, этот город никогда не станет для меня врагом или другом. Он навсегда стал частью меня, и это уже никогда не изменится. Сколько бы еще городов я не увидела.
Полнейшей неожиданностью для меня стала встреча на вокзале. Они даже оркестр притащили, который играл нечто среднее между маршем и вальсом, поминутно впадая то в минор, то в мажор. И было много народу. Что, разумеется, не понравилось Рихарду и нашей охране.
Все толпились, закидывали нас цветами и кричали о бесконечном счастье, что правитель, наконец, вернулся в город после продолжительного отсутствия. Хотя, на мой взгляд, отсутствие в четыре месяца не такая уж большая потеря. Тем более, что он и на заседаниях Двенадцати присутствовал и потом во всех городах только и делал, что занимался делами.
— Арчи! Это что за балаган? — не переставая улыбаться, и махать встречающей толпе рукой, прошипел Рихард.
— Рик, понятия не имею, откуда они все взялись, — также тихо прошептал Арчи.
Ричард стоял на платформе, держа Мишеля на руках. Сын сидел у него на одной руке, а второй герцог приветствовал толпу. При этом он умудрялся постоянно держать меня в поле зрения. Нас окружала охрана, которая спешно перегруппировывалась, готовясь вести нас сквозь толпу.
Арчибальд приехал в Лютецию на день раньше и должен был отдать распоряжения относительно нашего возвращения. Но, как оказалось, оповестил он много народу. И весть о прибытии Рихарда разлетелась по городу как пожар в старом сарае, полном сухого сена.
И вот теперь мы имеем толпу, в которой еще куча журналистов, то и дело выкрикивающих вопросы, на которые мы точно не собирались пока отвечать.
Рихард решил, что приветствие затянулось, пообещал дать интервью в ближайшее время официальной городской газете, и мы двинулись к машинам.
Я жадно прилипла к окну, пытаясь как жадный скряга проглотить этот город. Рихард весело рассмеялся на мой восторженный писк. Он и сам обожал город и разделял мои восторги по поводу возвращения.
Акке на все это смотрел открыв рот и также как и я не мог насмотреться. Для Акке, всю
