тут твое… Неужели мы не поняли бы, мы же не говорим о…
Она сначала теряется, а потом сжимает губы и говорит совершенно другим, более холодным тоном:
– Речь же шла только о влюбленности? Чары предполагают, что влюбленность – это не любовь?
– Да. Чары предполагают именно это.
– Если связь пропадет… значит, между нами просто влюбленность, да?
– Да.
– Но сейчас мы об этом не говорим?
– Не говорим.
– Мы просто спустили пар, это не значит так уж много, да?
– Да.
– Мы накрутили друг друга, завели. Это все было…
– …ошибкой? – После этого слова температура падает окончательно и лежать рядом обнаженными становится совсем неуютно, а простыни кажутся теперь остывшими.
– Нет. Необходимостью.
– И тебя не смущает, что ты отдала в жертву необходимости свой первый раз? – усмехается Рейв, уводя тон беседы в прежнее ледяное безразличие.
– Это моя забота, а не твоя. – Брайт, фыркнув, ломается, совсем как раньше. Будто они ссорятся посреди коридора, а не в постели.
– Мы все усложнили и…
– Стой. – Она перебивает его первой, прижимает пальцы к его губам и качает головой. – Вот именно. Мы сами усложнили. Мы же можем этого не делать, так? Почему бы просто не сделать вид… что в нашей ситуации это… – Она морщится, и Рейв еле держится, чтобы не завопить: «Да кого ты обманываешь!» – …в нашей ситуации это нормально? Да, мы постараемся избежать…
– Не хочу! – перебивает Рейв и смотрит на Брайт так серьезно и строго, что она таращит на него глаза, не веря своим ушам.
– Что?..
– Не хочу избегать, надоело. – Он пожимает плечами. – Если это так нормально, то зачем делать вид, что мы не…
– У тебя невеста…
– Пока нет.
– Но будет скоро, так? Когда?
– Предположительно на балу. Но я…
– Ты готов все испортить сейчас? Отдать себя на растерзание… ради чего? Ты же сам говорил, что мы должны держаться…
– Не получилось, ясно? Кого ты обманываешь? Уже не получилось! Я не собираюсь это игнорировать. Дальше я играю, только учитывая эти вводные.
– И чего ты хочешь? Ты болен, тебе нужно лекарство… И вообще, ты что задумал, хеппи-энд для нас? – Она хочет рассмеяться, потому что неожиданно чувствует острую, жгучую боль. Она понимает, что он может сколько угодно обещать, но это будут только слова, над которыми властвуют совсем другие люди.
Брайт до смерти необходимо сделать все еще хуже. Просто из юношеского максимализма и вредности. Чтобы уйти со скандалом, как раньше. Чувствовать ненависть, а не притворяться. Хочется наговорить гадостей, колкостей, потом еще и язык показать для верности. Сказать, что это все ничего не значит, первой, до того как это сделает Рейв. Он пристально ее изучает, параллельно ища какие‐то варианты, хоть один чертов выход. Просто хватит и пяти процентов на надежду.
– Я пока не могу ответить…
Он хватается за обрывки мыслей, и они все никак не складываются в один карман.
…Она иная, и то, что между вами, невозможно…
…Вы же ненавидите друг друга…
…То, что ты чувствуешь, – только желание получить запретное…
…Это все чары Фиама…
…Но это не делает происходящее ненастоящим…
…Будущего нет…
…Она так чертовски красива…
…Ей больно, она все это говорит от боли, она просто не верит в нас…
…Нас – нет…
…Ты ее погубишь…
…Она погубит тебя…
…Просто спаси ее, не проси большего…
– …Я просто постараюсь, чтобы ты вышла из этого живой. Ты хочешь, чтобы я держался подальше? – Он ждет и надеется на «нет».
– Но мы… разве все не станет только хуже и сложнее?
– Не знаю.
– Будущего нет.
– Нет.
– Мы друг друга погубим.
– Однозначно.
– Невеста…
– Да.
Это может разрушить чары… «Но хочу ли я, чтобы они рушились?»
– Давай больше ничего друг другу не обещать? Мы, кажется, не преуспели ни в ненависти друг к другу, ни в безразличии.
– Тогда что это? – Он горько усмехается, склоняет набок голову и следит за слезинкой, сорвавшейся из глаза Брайт, скатившейся по виску на подушку. Он хочет, как обычно, себя остановить, а потом наклоняется и целует ее висок, чувствуя соль на губах. И этот жест кажется правильным и до жути запретным.
– Отличный секс… бывает же, что двое друг другу хорошо подходят в постели? – Она весело улыбается.
– Тогда имеет смысл сбежать. – Рейв перекатывается на спину, переплетает пальцы с пальцами Брайт и закрывает глаза. – Туда, где будут только еда и постель. И проблема решится сама собой. Можно вечно… вечно… вечно, – на каждое слово он целует ее макушку, – заниматься сексом и ни о чем не думать, раз уж мы так удачно в этом вопросе совпали.
– Сбежать… тебе ни к чему терять будущее в Траминере…
– …Я мечтаю потерять будущее в Траминере, – тихо говорит он. – Моя заветная мечта… добиться чего‐то. Стать первоклассным специалистом и…
– Тогда эта Академия тебе точно не поможет.
– Именно. Я больше всего на свете хочу уехать.
– Но тебе не дадут.
– Нет.
– И ты все равно стараешься.
– Да. Просто чтобы не опускать руки и хоть за что‐то держаться. Я не хочу отдаться потоку и расслабиться, я боюсь, что это меня погубит, как и многих других. Каждому нужна в жизни цель, и если дают более простую и достижимую… это тоже своего рода лишение выбора. Стать достойным сыном Ордена – просто.
После этих слов Брайт долго изучает лицо Рейва с таким выражением, будто впервые его ясно видит. А потом касается его ладоней и рассматривает их.
– Люблю твои руки…
– Почему? – Он посмеивается, с интересом наблюдая за тем, как Брайт сначала обводит каждый его шрам, а потом целует мякоть, запястье, пальцы.
– Они такие… настоящие, что ли. Руки обычного человека, который любит работать.
– А отец говорит, это руки плебея. Мама переживает, что по ним можно решить, будто я не чистый истинный, и вечно присылает мне заживляющие мази, этой дряни полные ящики.
Он в свою очередь перехватывает ладони Брайт и тоже целует ее пальцы.
– А твои совсем не такие, лентяйка.
– Ну, я просто талантливее и умелее тебя, – хохочет она. – Я с лунным ножом всю жизнь обращаюсь, а ты только…
Он не дает ей договорить гадость, а она не сопротивляется, признавая поражение.
Брайт уходит час спустя, оставив спящего Рейва, обнимающего подушку. Ей очень-очень хорошо, но до чертиков горько, потому что она уже знает, что начнет скучать, как только спрыгнет с подоконника.
Не ненависть. Не безразличие. Не слово на букву «л».
Глава тридцать третья
Бал
Когда Рейв в чем‐то сомневался
