уверен был, с самого начала. Мол, моё и всё тут. Потому что он так решил – а значит, разве могло быть иначе? Правда, год ждать пришлось, пока соглашусь...
– Мааам, оно как-то само… Честно. Мы ничего поделать не могли.
Мамуля понимающе рассмеялась.
– Вот когда верю тебе, дочь, так это сейчас. Оно всегда «само», я даже не сомневаюсь. Я тоже твоей бабушке говорила, что само, когда Мотя спустя полгода после свадьбы родился.
– Мааам! – Возмущённо хлопаю ресницами. – Я не беременна, если ты об этом!
– Да будь ты хоть трижды беременной, Ий. Главное, чтобы счастливой.
– И здоровой, – подошла сзади бабушка. Обняв за плечи, чмокнула в щёку. – Ты же вовремя питаешься?
– Вот именно, Ия. – Тут же притворно нахмурилась мамочка. – Как ты питаешься?
– Мам, меня если что, не так просто сбить с толку. Выходит, ты ведь тогда согласилась уже, ну, с папой… А всё равно со свадьбой тянула. Почему?
Мама с бабушкой переглянулись и расхохотались.
– Да потому что кое-кто никак привыкнуть не мог, что общие важные решения они как бы обеими сторонами принимаются. А не одной, которая единственная. Пришлось помочь. – Невинно улыбнулась мамуля.
А я поняла, что, выйдя замуж, стала членом какого-то тайного женского клуба. И что свободолюбие, которое Эш порой зовёт упрямством – у нас семейное. Хотя, можно подумать у этих драконов как-то по-другому…
Летние ночи, тихие и свежие, наполненные стрёкотом цикад, пением ночной птицы и ароматом трав, как правило, всегда слишком короткие. Оглянуться не успеешь, как такая ночь, быстро и щедро успокоив дневные треволнения, разрешив все споры и разногласия, уже чёрным плащом с расшитым звёздами подолом скользит дальше, навстречу новым снам и новым тайнам.
Первое ощущение поутру – будто никуда не уезжала.
Разве что место рядом было ещё тёплым и хранило очертания моего Главы, – папа с дедушкой подбили Эша на рыбалку по каким-то там особенным местам, которых, естественно, больше нигде больше не встретишь. Что и логично. Выехали новоявленные рыбаки затемно, я даже не слышала, как машина отъехала.
Что касается меня, я от недосыпа, комаров и прочей рыбацкой романтики вежливо отказалась, заверив, что предпочту сему занимательному действу бабушкины блинчики и мамулин кофе на завтрак, а после – молочный коктейль с Лёлькой.
Подруга не была бы собой, если б не сорвалась из лагеря прямиком ко мне. И в отличие от моих, которые о чём-то всё же догадывались, но вслух не спрашивали, Лёлька-то прекрасно знала, кто такой Эш. Так что её любопытство было более, чем оправдано.
Очень странное ощущение – сидеть в знакомой кафешке, в своём мире и ждать подругу. Будто ничего и не произошло.
Однако стоило сияющей как новогодней гирлянде Лёльке впорхнуть в раздвижные двери, выяснилось, что очень даже произошло.
И ещё как произошло.
Эту чуть шальную улыбку, особенно в сочетании с лихорадочным блеском в глазах я с некоторых пор очень даже хорошо знаю.
– Лёль, да ты влюбилась! – От масштабов события я даже поздороваться забыла. – Кто он?!
В ответ Лёлька загадочно улыбнулась и уселась за столик.
– Скажешь тоже, влюбилась. Просто…
Лёлька заправила пепельную прядь за ухо и смущённо замолчала.
Лёля… смущена? Хм… Этто что-то новенькое!
– Лёёёль…
Фарфоровые щёки подруги вспыхнули. И не просто вспыхнули. Заалели!
Раскрасневшаяся, из небрежного пучка на макушке выбились невесомые пряди и оттого Лёлька стала немного похожа на одуванчик, вся такая тоненькая, воздушная, в небесно-голубой футболке, делающей её глазищи совсем синими, Лёлька захлопала ресницами точь-в-точь как фея из моего нового мира и, видимо, этому жесту я и оказалась обязанной за то, что произошло следом.
А произошло нечто среднее между обманом зрения или «наложением» картинки на картинку.
Пространство напротив вдруг подёрнулось дымкой и поплыло. Единственной неизменной в нём оставалось сияющее Лёлькино лицо. Только вместо футболки на подруге было платье. И какое платье! Кружевной воротник-стойка, изысканный квадратный вырез отделан какой-то искрящей каймой, длинные прозрачные рукава заканчиваются аккуратными манжетами со странно знакомыми узорами… И да, платье, как и футболка прежде было любимого Лёлького небесно-голубого оттенка…
Метаморфоза произошла и с причёской подруги: пепельные локоны оказались собраны в аккуратный низкий узел. Правда, пара «пушинок» у лица всё же выбилась из затейливого плетения в виде сетки. Кстати, о сетке – каждое плетение в ней скреплялось крохотной заколкой с головкой из прозрачного и голубого камня.
Длилось наваждение недолго.
От силы – пару секунд, но было таким ярким…
Невольно вздрогнув, я помотала головой.
В тот же миг всё вернулось на свои места.
Мы по-прежнему сидели в залитом солнцем кафе, за нашим любимым столиком у окна, и перед нами, как всегда, стояли вазочки с мороженым и молочными коктейлями. У меня банановый, у Лёльки – шоколадный.
Бросив недоумённый взгляд из-под пушистых ресниц, Лёлька пробормотала:
– Да, собственно, нечего рассказывать, Ий…
Точно. Мы о таинственном возлюбленном.
– Лёль, ты цветёшь, как сакура по весне. Колись, кому мы обязаны подобным счастьем?
– Да я правда, не знаю, что рассказывать… – И вот это перетаптывание с места на место совсем не похоже на мою Лёлю.
Подруга старалась быть убедительной, но выходило у неё так себе… Улыбка так и норовила соскользнуть с уголков губ, и это новое сияние из глаз – его не так просто было заставить потухнуть.
Осознав, что ничего иного ей просто не остаётся, подруга вздохнула и принялась «колоться». Улыбка её, всё же просочившаяся наружу, сделалась мечтательной, а взгляд – отсутствующим.
И вот я чего угодно ждала, вплоть до скоропалительного, как и у меня самой, замужества, но только не того, что рассказ
