предусмотрителен к ней, быстро позволил Анифе почувствовать себя на своем месте и наконец-то вздохнуть свободно.
Иногда девушка со страхом ловила себя на мысли, что, по факту, по-прежнему является рабыней и чужеземкой. Но именно близость и забота северянина словно открыли ей глаза, и она с удивлением оглянулась вокруг себя, чтобы увидеть — а ведь ее уже не воспринимают, как рабу! Оказывается, она уже давно стала полноправным членом стана и их сообщества, а ее слова имели определенный вес и она даже имела некое влияние на определенный круг людей.
Дети ее обожали.
Женщины, не считая наложниц вождя, прислушивались к ней и советовались, особенно по поводу лекарств и шитья.
Много воинов, которые так или иначе испытали на себе благотворное влияние заботы Джоу-на-Кха, уже не глядели на нее пренебрежительно и, прямо или косвенно, помогали, иногда разговарили с ней и беззлобно шутили Угощали чем-нибудь или дарили незамысловатые вещички и сувениры. Совсем как Ману несколько месяцев назад, когда она спасла этого молодого и шумного охотника.
Как и просил Рикс, Анифа перестала пить отвар, что не позволял ей все это время забеременеть. И однажды чутко определила, что отяжелела. Однако, чего-то неосознанно страшась, она скрыла от северянина этот факт, заботливо охраняя свой секрет.
Ее практически не тошнило, только постоянно клонило в сон и обострилось обоняние. Немного изменились вкусы в еде и в принципе она стала больше есть. Девушка поправилась и округлилась, но как-то гармонично и равномерно, и поэтому ее живот был совершенно незаметен.
К тому же вождь с Риксом и своим немногочисленным отрядом пару раз уезжали в степи для посещения кланов и других племен. Анифа оставалась в Дариорше, но времени для скуки у нее не было.
А потом пришла весна. А с ней — и время для очередного похода.
Накануне отъезда кочевников девушка почему-то расплакалась и очень долго не могла успокоиться, несмотря на все старания Рикса. Смешавшись, этот мужчина, ранее очень взрывной и яростный, баюкал ее и ласкал, как ребенка, терпеливо пытался отвлечь и делал все, чтобы переключить ее внимание на что-нибудь другое.
Но даже после нежной и при этом страстной любовной игры Анифа все равно продолжала лить слезы, только крепче и отчаянней прижимаясь к любовнику всем телом и обнимая необыкновенно горячими руками.
Пока в итоге не призналась — тихонько, почти бесшумно, прошептала на ухо Риксу, дрожа от только что испытанного оргазма:
— Я ношу под сердцем твоего ребенка.
Впервые за много дней яростный и сильный снежный вихрь, из-за которого совершенного ничего не было видно, немного затих. И Анифа наконец-то смогла встать в полный рост и, надежно ухватившись за перила, посмотреть на далекий берег — темную линию хвойных деревьев, густо припорошенную снегом, но все равно резко констрастирующуюся с серой водой и такого же цвета неба.
Крупные снежинки, похожие на изысканные узоры на украшениях, падали на густой мех тяжелой шубы и шаль, в которую Анифа закуталась. Такого снега в степях не бывало, и даже когда девушка дышала на них, пытаясь растопить, таяли хлопья медленно и с неохотой.
Да, здесь было очень холодно и колючий воздух нещадно щипал ее щеки, лоб и губы. Но за время, проведенное на длинной и быстроходной ладье, девушка привыкла к этому непривычному и безжалостному холоду, а неожиданное умиротворение и внутреннее спокойствие давно вытеснили страх перед новыми землями и неизвестным будущим.
Тихонько рассмеявшись непонятно чему, Анифа повернула голову в сторону носовой части корабля — высокому и изогнутому гребню, на конце которого была вырезана округлая голова какого-то страшного чудовища. Именно там, широко расставив для надежности ноги, стоял ее мужчина, который в объемных меховых одеждах и тяжелой накидке казался еще больше и крупнее, чем обычно. Он выглядел горой — неприступной и несокрушимой, а его длинные волосы, сильно отросшие за несколько последних лет, белоснежным пламенем трепетали на ветру и будто бы поджигали длинный мех на откинутом назад воротнике.
При взгляде на Рикса сердце некогда рабыни привычно сжалось — от нежности, от какой-то непонятной тоски и невероятно сильной любви к человеку, подле которого она не только почувствовала себя женщиной — по-настоящему любимой и желанной, — но и женой и матерью. И хотя никакого свадебного обряда для них не проводили, наличие сына — самого прекрасного на свете сына, который унаследовал внешность и здоровье своего отца — давали, как Анифа считала, полное право считать себя его супругой.
Сейчас Рикс оказался в своей стихии, в родной стороне — и молодая женщина была безумно за него рада. Он выглядел правильно и органично на борту этого корабля — пока не капитан, а простой пассажир, — в окружении водной и снежной стихий, подставив лицо белым хлопьям и ветру.
А еще он уже погружал в этот мир и их сына. Он держал Рана на сгибе своего локтя, хотя разглядеть ребенка из-за толстого кокона одежд, в которые ей приходилось его обряжать из-за холода, было невозможно, но Анифа с легкостью могла представить круглое, пока еще загорелое личико и сверкающие ледяной синевой глаза, с восторгом и бесстрашием глядящие вперед. Наверняка, безрассудно наплевав на холодный ветер, он пытливо расспрашивает своего отца о чем-то, а Рикс с необычайной терпеливостью отвечает на каждый выпад, на каждый вопрос этого маленького и любопытного малыша, не по годам бойкого и развитого.
Страдая на ладье от безделья, Анифа иногда задумывалась и вспоминала все события, которые привели ее сейчас на это судно. Картинки с необыкновенной яркостью вставали перед ее глазами и иногда вызывали тягучую и царапающую боль. Но тогда девушке стоило поглядеть на Рикса или Рана, а еще погладить по своему пока что плоскому животу, в котором, тем не менее, уже зародилась новая жизнь, и счастье не только окутывало ее спасательным оплотом, но и вытесняла все неприятные ощущения.
Но ведь и отмахнуться от своего прошлого нельзя — ведь именно оно привело ее в сегодняшний день.
Она вспоминала самую большую трагедию своей жизни — спаленную и разграбленную деревню, убийство отца и братьев.
Вспоминала годы рабства и лишенной каких-либо прав жизни в стане Горха.
Вспоминала уроки танцев матери и мудрые наставления двух старух, которые в итоге очень пригодились, когда она серьезно занялась врачеванием в Дариорше.
Очень ярко перед ней вставала фигура Повелителя объединенных племен — высокая и мощная. Его глаза до сих смотрели на нее через время и расстояние пытливо и проницательно, то вспыхивая похотью, то каким-то
