Ланс очень переживал, когда утром нашёл меня в таком состоянии. Он думал, что я страдаю из-за него. Глупыш. Я еле убедила его поехать во дворец к его обожаемому королю, которому он был нужен.
За завтраком – одни, у Рэйана предсказуемо болела голова – мы обсуждали дату свадьбы и церемонию. Я была настолько смущена, что не замечала чёрного ворона с человеческим взглядом, заглядывающего в окно.
А как только наступил вечер, я решилась пробраться во дворец и попробовать снять проклятье. И забыть, забыть всё. Забыть, кто я. Забыть про кровь на стенах и кровь на полу. Боги со всем этим, пусть я умру молодой. Я же чувствовала, что когда я принесу клятву меча, это повторится. Почему кто-то – даже король Заккерия Овидий – должен отличаться от Валентина? Валентин – из того, что я о нём узнала от Ланса (а Лансу я верила) – был ещё неплохим королём.
Тогда я была даже готова умереть, только чтобы не стать снова чудовищем.
К тому же у Валентина был сын – маленький трёхлетний наследный принц Валерий. Я посмотрела на себя тем утром в зеркало и спросила, смогу ли я оставить этого ребёнка одного, без защиты, зная, что сделают с ним после смерти Валентина сторонники того же Рэйана? Не смогу.
И я отправилась во дворец, чувствуя, что в кой-то веки делаю самую правильную вещь в своей жизни.
Валентин был в домашнем храме – молился. Не могла я представить его набожным, однако, глазам приходилось верить. Его хорошо охраняли, но я без труда прошла мимо стражников. А в храме, у скульптурного портрета всей Девятки Валентин был, конечно, один.
Когда я шептала нужные слова, всей душой желая поменять то, что сделала три года назад, лукавый бог Трикс смотрел на меня и ехидно ухмылялся. Он создал наши заклинания нерушимыми. И не мне, его творению, менять это.
Валентин удивлённо оглянулся, когда я без сил прислонилась к деревянным панелям, несущим знак чистоты и справедливости – Матери и Отца.
Его глаза расширились, когда он узнал меня.
- Элиза?
Я смотрела на его запястье и обнимала себя руками, пытаясь не дрожать.
Я не смогу. Он умрёт – из-за меня. Как я посмотрю потом Лансу в глаза?
Как я могу смотреть ему в глаза сейчас? После того, как пользовалась им? Я чудовище – Валентин был прав. И на этот раз я, я сама себя такой сделала.
- Элиза, ты всё-таки вернулась. Девочка моя, - улыбнулся Валентин, поднимаясь. – Я знал, что ты вернёшься ко мне. Ты принесёшь мне клятву?
Я заглянула ему в глаза и увидела, что будет, если я соглашусь. Он примется разить мной как мечом – во благо справедливости. Моя свобода, моё счастье, моя надежда – всё это он принесёт в жертву своим идеям. Меня будут ненавидеть и бояться и в конце концов я умру, задохнувшись от этой ненависти. Неужели я этого хочу?
Валентин бросил взгляд на мои дрожащие руки и довольно кивнул.
- Отлично. Так даже лучше. Ты станешь супругой моего лучшего рыцаря. Поздравляю!
«И ты знаешь, что я сделаю с ним, если ты найдёшь в клятве лазейки, если ты будешь сопротивляться, - прочла я в его глазах. – Ты намного ценнее для меня, чем даже его преданность. Но ведь ты не способна его предать? И так я получу преданных воина и чародейку. Спасибо, Элиза. Это лучший подарок, который ты могла мне преподнести».
- Будь ты проклят, - шепнула я, не слыша, как вибрируют стены и дрожит воздух. - Будь ты проклят со своими идеалами и своей справедливостью! Будь. Ты. Проклят!
Его отбросило к моим ногам и долгие мучительные минуты, пока дверь вздрагивала под ударами топоров и мечей, я смотрела, как он бьётся, как из его глаз льются кровавые слёзы. И всё это время он пытался шептать моё имя.
Я наклонилась к нему, пачкаясь в крови, схватила за влажные волосы, заставляя смотреть на меня.
- Тебе нравится? Ты заставлял меня делать это с твоими подданными. Во славу справедливости. Тебе – нравится?!
Он силился сначала подняться, потом отползти – но его бросало и бросало к моим ногам. А я смотрела, чувствуя ужасную пустоту. И не пошевелила и пальцем, чтобы остановить сердце, как сделала это с Алэром, подарив лёгкую смерть.
Он умер так, как заставлял меня убивать. Это же справедливо?
Дверь не выдержала как раз, когда он испустил последний вздох, и я наклонилась над ним – запомнить вот таким, а не принцем из проклятой розовой сказки наивной Лиззетты.
Стражи я не боялась – что они могли мне сделать? Я собиралась разметать их по молельне и забрать потом их память обо мне. А после… не знаю – принести клятву сыну Валентина? Он, в конце концов, был ещё слишком мал, и я смогла бы его контролировать – как Валентин меня раньше.
В любом случае, я ничего не успела – только обернуться. И встретилась взглядом с Лансом.
Меч в его руке дрожал. Думаю, Ланс не заметил даже, как его гвардецы улеглись без сознания рядом – он смотрел только на меня и качал головой:
- Нет… Этого не может быть… Это не ты… Элиза?
А я поняла, что потеряла нечто важное, нечто драгоценное – раз и навсегда. Поняла и не поверила.
- Ланс, послушай…
- Ты… чародейка? Южная чародейка? – его лицо исказилось. – И ты с самого начала… с самого начала просто использовала меня. Да?
Я чувствовала безумную надежду в его словах. Он умолял меня – всем существом: «Скажи, что это неправда. Скажи, что всё не так!».
Я открыла рот – и не смогла ему солгать. Я ненавидела ложь всей душой. Даже в этот момент.
- Да.
Он опустил голову, крепко зажмурившись. И мгновение спустя снова посмотрел на меня, огрев жгучей ненавистью, точно кнутом. И слово в слово повторил слова своего друга:
- Будь ты проклята.
Я не могла причинить ему вред. Даже когда он бросился на меня с мечом, даже пылая от его ненависти – я не могла.
Я открыла портал прямо в храме и исчезла, не заботясь, куда ухожу – как раз когда его клинок пронёсся в каких-то миллиметрах от моей шеи.
(Из личного архива герцога Ланса де Креси)
С тех пор я всегда был её пленником. Она смотрела на меня из глаз волколака, преследовавшего меня. Её синие глаза я видел и во сне – и во взгляде любой женщины. От любви к ней не было спасения даже в ненависти, даже в яростном желании не видеть, не знать её никогда.
Я хотел её убить. Всей душой, всем сердцем – это удивительно как быстро любовь может превратиться в слепую ненависть – а ведь я даже не понял тогда, как именно она меня использовала. Ведь всё это время..! Богиня – ха, обернувшаяся демоном. Как она могла – с её грустным взглядом, с её нежной улыбкой – лгать, убивать, как?!
Наверное, демоны и должны быть такими. Храмовники учат, что их внешность обманчива: красива и притягательно, чтобы забрать нас в бездну. Они совершенно правы. Я помню как сейчас: Элиза стояла, прекрасная, как небесное создание, а на её руках, на её юбках ещё не засохла кровь моего короля. И она улыбалась – демоница, гидра, чародейка.
