И вот сейчас, понимая, что мне предстоит, я осознала, насколько плохо себя знаю. Ведь я-то думала, что подготовилась основательно. Все учла. Даже охотничий нож захватила. А вот подготовить свои эмоции как-то забыла.
Я скала. Я айсберг. Мне не жалко зверюшек. Это просто мясо. Мясо, которое я должна съесть. Нужно просто снять эту треклятую шкуру и выпотрошить. Блин. Выпотрошить!
Вот кто же знал, что нож в человека всадить я могу с легкостью, а снять шкуру с уже мертвого животного не в состоянии. И дело тут вовсе не в крови и кишках…
Преодолевая подступающий к горлу ком, я все же сняла шкуру и выпотрошила зайца. Не без потерь, умудрившись порезаться. Ну да бог с тем порезом, и не к такому привыкла.
Помня, как Грег запекал на костре других зверюшек, попыталась соорудить нечто подобное: палка-палка, еще палка-палка и сверху всего этого насаженный на палку заяц. Заяц уже, кстати, несколько раз вывалянный в земле, местами обожженный и с прилипшими сосновыми иголками. Ничего, наберемся опыта и, надеюсь, следующая дичь будет менее жаждущая падений на землю.
Не знаю, какими силами, но зайца я все-таки зажарила, а не сжарила. Бас ел с удовольствием, хоть и называл меня криворукой дурой. Что ж, спорить не стала. Как ни крути, он в отношении моих умений он прав, хорошо хоть соль догадалась захватить.
Позавтракав, я попросила Баса наломать сосновых веток, чтобы не спать на земле. Хоть мой покров и не пропускает холода, спать на земле было как-то неуютно и твердо. Когда Бас выполнил мою просьбу, я устроила подобие подстилки, на которую мы и завалились спать. Страха, что на нас кто-нибудь набредет, не было — зверья я не боялась, а человека Бас учует даже в крепчайшем сне.
Проснулась от ощущения, что на меня кто-то смотрит. Выбравшись из-под лапы Баса, которой он самым наглым образом меня накрыл, я села и охнула.
— Вы что, со всего леса сюда сбежались?
Звери всех видов и мастей, обступившие нас с Басом, даже не шелохнулись, продолжая пялиться на меня. Спрашивать, с какого это боку-припеку они все здесь собрались, смысла не было, но и желания всех гладить и чесать тоже.
Я ткнула локтем в бок спящего кота, тот медленно потянулся и нехотя приоткрыл один глаз.
— И? — лениво потянул Бас.
— У нас гости, — вздохнула я, — много гостей.
— А-а-а, эти-и-и, не обраща-а-ай внима-а-ания, они уже-е-е часа-а-а три-и-и ту-у-ут. Спи-и-и. Они-и-и не тро-о-онут.
Нет, ну нормально, а? Как он себе это представляет? Как я могу уснуть, когда на меня смотрит такая, пусть и звериная, но толпа?
Словно поняв мои мысли, Бас поднялся, потянулся и с грозным рыком кинулся в толпу. Мгновение, и я засияла как солнце — все-таки какой у меня славный котик, ну кто бы еще эту толпу жаждущих разогнал. Эм-м. Ровно на десять секунд, через которые все зверье вернулось на свои изначальные места.
Поняв, что разгонять столпотворение бесполезно, а тело еще не пришло в норму, попыталась снова уснуть, уткнувшись лицом в мягкий мех Баса.
Проснулась от рыка, писка и какого-то вошкания за моей спиной. Попыталась развернуться, но это оказалось не так-то просто. Я оказалась зажата во что-то мягкое, горячее и лохматое, а моя голова была в тисках чего-то… сопящего?
Подскочила как ошпаренная. Вокруг меня, плотно прижавшись друг к дружке, лежали волки, а там, где была моя голова, лежали эти же «лесные хозяева», словно гигантский веер, в основании которого только что была моя голова и их носы. Они что, в мою голову носами уткнулись, пока я спала?
Очередной рык заставил меня оторваться от эпического зрелища и узреть другое, еще большее. Ко мне пробивался медведь, которого не пускали другие волки.
— БАС! — не знала, что у меня такой громкий голос.
— Не ори-и-и, — раздалось за моей спиной, а все зверье испуганно замерло на месте. Повернувшись, увидела, что кот нервно дергает ушами. — Они не-е-е отста-а-анут.
— Да что же вам всем от меня надо? — чуть не плача, заорала я. Волки недоуменно подняли головы, а медведь плюхнулся толстой попой на землю совсем как человек.
Всем от меня что-то надо. Даже в глухом лесу. И всех абсолютно не интересует мое мнение. Что Альберта, я невольно вспомнила его фразу про то, что мое мнение не имеет значения, что волков.
Обычно я не страдаю такой ерундой, как жалость к себе. Но сейчас очень хотелось, чтобы кто-нибудь обнял меня и сказал, что все будет хорошо, и чтобы этот кто-то при этом не пытался подпитаться от меня. Как в детстве.
Нет, нет, нет. Стоп! Забыла все и взяла себя в руки.
— Значит так, милые мои, — уперев руки в боки, повернулась к притихшему зверью. — Сейчас все дружно подняли свои задницы и отошли на такое расстояние, чтобы я вас не видела и не слышала. НИКОГО! На закате все можете вернуться, я вам чего-нибудь хорошего пожелаю. Но если хоть одна сволочь меня разбудит до заката, я вашему лесу такого нажелаю, что Сибирская Язва покажется вам легким недомоганием. Понятно? — звери молча вытаращились на меня. — А теперь брысь все отсюда!
Все. Мне можно идти в дрессировщики. Вы видели, как бегают медведи? Я-то думала, это неповоротливые, но невероятно сильные хищники. А нет, это спринтеры. Причем еще какие. Впрочем, судя по внезапно наступившей пустоте и тишине, спринтером оказался не только медведь. Красота. Можно, наконец, спать дальше.
Просыпаться не хотелось. Мне снился идеальный сон — Альберт и Бали. Эх, так бы и спала, утонув в грезах.
— Ма-у, — потянулся рядом Бас, переворачиваясь на спину, — выспа-а-алась?
— Вроде бы да, — тоже потягиваюсь. — Нашего зайца не стащили? Перекусить не мешает перед дорогой.
Интересуюсь не просто так, ведь на ужин мы оставили большую половину зайца, а учитывая внезапных гостей, мы могли остаться голодными. Но мои опасения были напрасными — недоеденный заяц был на месте, и рядом с остатками костра лежала немаленькая горка орехов, ягод, каких-то корений и плодов.
— Подноше-е-ение, — кивнул Бас на орехи. — На-а-адо пое-е-есть. Ско-о-оро в доро-о-огу.
Молча согласилась и мы быстро разделались с остатками зайца. Из подношений зверей Бас выбрал себе какие-то корешки, а я ягоды, орехи и фрукты. Остатки сложила в сумку.
Стоило только мне закрепить шлейку на Басе, как к нам дружным шагом со всех сторон ринулась уже знакомая толпа зверья.
Эх. Хочешь не хочешь, а выполнять обещания надо. Посмотрела на их лохматые мордочки, вспомнила, как освежевала зайца, и пожелала всем собравшимся никогда не попадаться в лапы охотникам и вообще любому из людей. Все-таки мы, люди, существа жестокие, убивая, выбираем не худших, а лучших.
***
В грезах.
Быстрее, быстрее, быстрее. Ох, зачем же здесь так много ступенек? Хоть бы не упасть. Она так обрадуется! Она должна увидеть, какая я красивая. Я обязательно должна ей показать. Они такие красивые! Такие мягонькие, такие пушистые, такие миленькие.
Я в спешке перепрыгиваю последнюю бледно-розовую мраморную ступеньку и со всех ног мчусь через просторный холл к эркеру, где уже стоит новогодняя красавица. Огромная, до самого потолка, вся в огнях и игрушках. Какие же они красивые. Когда смотришь в них, все вокруг становится таким сказочным, волнующим, сияющим. Ох… Я с трудом отрываю от елки глаза и бегу дальше.
Мама стоит у окна. Какая она красивая. В красном длинном платье с длинными распущенными волосами. А как она пахнет! Я так люблю ее запах — сладкий, слегка щекочущий, напоминающий теплый вечер в нашем саду.
— Мама! — кричу я, мечтая только о том, чтобы она сказала, что я самая красивая. — Посмотри на меня. Мама, я Ангел! — мне так хорошо, так хочется подпрыгнуть и взлететь, как будто мои крылья настоящие.
— Откуда это? — голос мамы резкий, ее лицо почему-то белое и какое-то странное, как будто это не мама, а страшная снежная королева, которая увезла Кая.
Мамочка, что с тобой? Мамочка, почему ты так странно смотришь на меня?
— Тетя Лина принесла, — запинаясь, растерянно отвечаю я.
