— НИКОГДА! — мама одним рывком сдирает с меня крылья, отчего лямки больно впиваются мне в плечи. — НЕ! СМЕЙ! НАДЕВАТЬ! ЭТО!
— Мамочка… — испуганно бормочу я. Слезы уже наполняют мои глаза, и странно исказившееся бледное лицо мамы расплывается. — Мамочка…
Я чувствую, как она резко дергает меня, и лямки ангельских крыльев еще больнее обдирают мне кожу на руках…
Резко распахиваю глаза и чувствую, как бешено колотится мое сердце. Трудно дышать.
Где я?
Вокруг темно. С трудом понимаю, что это был сон, сон-воспоминание. Такое далекое и такое странное. Выдыхаю и стараюсь успокоить биение сердца. Как давно все это было. Мама. После ее странного поступка я, тогда еще совсем маленькая, долго не могла успокоиться, и мы сидели вместе, рыдая. Мама обнимала меня, сквозь слезы просила прощения и повторяла как заведенная: «никогда, слышишь, никогда, я не отдам тебя ему». А ночью я долго не могла уснуть, мне было очень страшно. Страшно от того, как изменилась мама. Я так и не смогла понять, что я сделала не так, почему она накричала на меня и почему сломала крылья. Они же были такие красивые… Я просидела полночи, забившись в угол плача. Тогда я так ничего и не смогла понять. Я и сейчас не понимаю ее реакции. Прочему она так отреагировала? Это же были просто игрушечные крылья…
Бас, проснувшись, повернул ко мне голову и, удивленно посмотрев, спросил:
— Пор-р-ра-а-а?
— Нет, — нежно погладила я своего кота, — спи. Думаю, мы уже достаточно далеко, чтобы больше не спешить.
* * *
В Шоуненском лесу.
Небольшой, засохший и скрученный листок спокойно лежал среди своих таких же собратьев. Но Альберт безошибочно выбрал именно его и, поднеся к носу, глубоко вдохнул. Маленькое размазанное бурое пятно на листе — ее кровь. Он чувствовал это. Перед его взором предстал момент, как Яна со злостью сдирает шкуру с зайца и не замечает, как зацепает ножом собственную руку. Как тут же одергивает ее и, ругаясь, прикусывает пораненный палец. Как осматривается вокруг и, срывая лист ближайшего куста, оборачивает его вокруг пальца и перевязывает тут же сорванной травинкой. Как, разделав зайца, осторожно снимает подвявший листок и, убедившись, что кровь больше не течет, бросает лист с разорванной травинкой на землю.
— Ничего, кроме остатков костра, — докладывает подошедший Грег.
— Это она, — закрывая глаза и снова пытаясь вызвать странное видение, ответил ему Альберт. — Что говорят следопыты?
— Костру не больше пяти дней. Вокруг очень много следов животных, как будто это место водопоя. Но всем следам не больше трех дней. Если и были следы раньше, дождь их скрыл. Предполагают, что все-таки были — трава вокруг кострища сильно вытоптана. Собаки след взять не могут.
Альберт поднял голову вверх и снова медленно закрыл глаза.
— Они передвигаются по деревьям.
— Согласен, — устало киванул Грег, — Бас в этом мастер. Он следов не оставляет.
— Что говорят маги? — не опуская головы, спросил дальше Альберт. Он чувствовал, что воздух в лесу все еще хранит запах Яны. Очень слабый, но он все-таки есть. Как такое возможно?
— Разводят руками, — скривился Грег. — Беснуются, проклинают Верховного, обвиняя его в исчезновении Благословляющей. В общем, как обычно толку от них ноль.
Альберт опустил голову и посмотрел на Грега:
— Идеи есть?
— Вряд ли Яна с Басом будут долго двигаться в таком темпе. Слишком сложно даже для них. Скорое всего, как только Яна уверится, что ушла достаточно далеко, перейдет на более спокойный темп. Но сомневаюсь, что в ближайшее время она выйдет к людям. Мы ведь отлично знаем почерки друг друга.
— Она нужна мне, Грег, — нетерпеливо рыкнул Альберт, понимая, что тот предложит дальше.
— Я знаю. Но сомневаюсь, что к ней возможно будет подобраться, если она этого не захочет. А чтобы захотела, нужно время и кое-что, а точнее, кое-кто еще, — Альберт удивленно посмотрел на Грега, и тот продолжил: — Нужно найти ведьму.
— Весту? — удивился Альберт, а Грег удовлетворительно кивнул. — Объявляй охоту, — тут же принял боевой вид герцог, — отловить всех ведьм, но не убивать. Если маги не могут найти их Благословляющую, пусть занимаются более привычными делами. Всех ведьм свозить в Валашский замок. Если поймают Весту, сразу сообщить мне.
— Как прикажете, — довольно улыбающийся Грег, закрывая платком лицо, направился к совету магов, расположившемуся у потухшего кострища Яны.
Проводив взглядом довольного Грега, Альберт достал платок и аккуратно завернул в него лист с кровью Яны.
«Никуда ты теперь от меня не скроешься, моя жена», — тихо усмехнулся он про себя. Он больше не будет тыкаться носом в стены как слепой котенок, как происходило до сегодняшнего дня. И даже если они не смогут поймать Весту, другие ведьмы сделают то, что ему нужно, ведь у него теперь есть такая маленькая, но такая важная капля крови его Яны.
Глава 35. Еще одно решение
Где-то в лесу.
Вспышка синего света заставила меня обернуться. Опершись о ствол векового дерева и тяжело дыша, стояла Веста — вид у нее был неважный: одежда из коры местами подпалена, кожа и без того бледная сейчас была серой с легким зеленым отливом.
— Веста, что случилось? Что с тобой? — бросилась я к ней, останавливая неспешно идущего Баса.
— Скажи, — устало опускаясь на землю, спросила ведьма, — ты уверена, что не хочешь вернуться к своему герцогу? Ты хорошо подумала?
— Веста, что случилось? — повторила я свой вопрос, беря в ладошки ее измученное лицо.
— Он ни перед чем не остановится, пока не найдет тебя, — закрыв глаза, уже более спокойно ответила Веста, серость с ее кожи начала постепенно исчезать. — Они отлавливают ведьм по всей стране.
— Зачем? — абсолютно не понимая связи, спросила я Весту. Я, конечно, предполагала, что Альберт все силы кинет на мою очередную поимку, но при чем здесь ведьмы.
— Не могу ответить. Будущее слишком туманно. Я дала клятву тебе, но ведьмина сила пророчества требует от меня совершенно противоположного, поэтому единственное, что я могу — не вмешиваться напрямую и не дать себя поймать. Поэтому не спрашивай, просто ответь — ты станешь женой Альберта Сандра?
— Твою мать, — выругалась я, отпуская лицо Весты, — вы что, все вместе белены объелись? Сначала король, потом сам Альберт, теперь и ты туда же?
— Просто ответь, да или нет. Вне зависимости от того, что сейчас происходит или может произойти, вне зависимости от поступков и решений других, только твое решение здесь и сейчас. Ты станешь женой Альберта Сандра?
Я опустилась рядом с ведьмой, не имея сил ни пошевелиться, ни вновь возмутиться. Вопрос ведьмы застал меня врасплох, еще и с такой формулировкой, да еще и от Весты. И ведь как задан! Не не хочешь ли ты стать его женой, а станешь ли. Что происходит? Почему им всем это так важно? Какая разница, жена я ему или не жена? Это для меня должно быть важным, а не для них.
Веста меж тем продолжала вопросительно на меня смотреть — видимо, для нее мой ответ действительно важен.
Выйду ли я замуж за Альберта? Весте не соврешь. Рядом с ней я даже себе врать не могу. Если бы она спросила меня, что я к нему чувствую, я бы, предварительно хорошо побившись головой о стену, ответила бы. Если бы она спросила, хочу ли я быть с ним рядом всегда, я бы, предварительно задушив себя, тоже ответила бы. Но это все касается только меня, моих чувств и моих желаний… Но могу ли я ставить свои желания и чувства выше чувств того, кого они касаются? Готова ли я обмануть? Обмануть саму себя и жить в обмане всю жизнь? Хочу ли я так жить?… Есть вещи, которые даже для меня, циничной стервы, неприемлемы.
Я могу распоряжаться только собой…
— Нет! — ответила и почувствовала, как внутри все оборвалось, теперь дороги назад нет. Честность — это больно, особенно больно, когда привыкла врать, когда привыкла ненавидеть, когда привыкла к постоянной борьбе.
