— Ты рожаешь, — заметила Рамилия.
— Надо написать письмо, — упрямо повторила королева, положив перед собой чистый лист бумаги.
«Ваше Величество, король Никандр, — всегда вежливо начинала она, надеясь на то, что муж понимает, сколько грамм яда она вкладывает в каждое слово, — я не понимаю ваших мотивов, и это беспокоит меня. С какой целью вы хотите попасть на территорию Салии? Хочу напомнить в который раз о нашем договоре: вы обещали, что не переступите моих границ после выполнения условий. Я до сих пор надеюсь на вашу порядочность, отзовите людей.
Королева Салии, Ламия Нарин».
«Госпожа Ведьма, — неизменно отвечал он ей, и она угадывала в этих словах усмешку и сарказм. — В сотый раз повторяю, что никаких видов на Салию и её трон не имею. Я всего лишь хочу видеть свою жену и ребёнка в добром здравии. Также вновь предлагаю вам перечитать брачный договор: в нём и слова не говорится о том, что я не должен пересекать границ Салии после того, как вы забеременеете. В нём говорится о том, что никто из нас не может претендовать на владения второго, и то, что наша дочь становится правительницей Салии.
Я всего лишь хочу увидеть тебя и ребёнка, Ламия! Ты уже родила? Он здоров? Кто родился?
Хватит тянуть время!
Если ты мне снова ответишь дипломатично-вежливую чушь, я начну прорываться в Салию силой! И если будут жертвы с твоей или моей стороны, это будет твоя вина!
Твой муж».
— А я тебе говорила с ним не связываться, — напоминала Рамилия, которая после получения крайнего письма короля поглядывала на Госпожу с опаской, потому что прошлое вызвало у той ложные схватки, и они даже подумали, что начались роды.
На это письмо она отреагировала, кажется, спокойнее.
— Я просто не понимаю, что ему надо! — недоумевала Ламия, размахивая письмом. — Мужчины так сильно не привязаны к детям, как женщины. Он уверяет, что дочь останется со мной в Салии, что она будет моей наследницей, так зачем ему на неё смотреть? Зачем приезжать?
Рамилия осуждающе покачала головой.
— Он влюблен, Ламия, — озвучила она очевидное. — Ему не столько ребёнок нужен, сколько ты. Ты же сама видела, что страсть к тебе делает с мужчинами.
— И что? Я же с ним уже спала. Что ему ещё надо?
Рамилия снова покачала головой.
— Увидеть тебя надо. Соскучился. Сам же об этом пишет. Что тут непонятного?
— Мог бы и дальше скучать в своём Шеране, — тяжело вздохнула Ламия, вновь берясь за перо. — Что бы ему такое ответить, чтобы он не принял это за, — она подняла к глазам его письмо, — «дипломатично-вежливую чушь»? Может, про проклятье напомнить?
Рамилия с сомнением покачала головой.
— Он же в него не верит.
— Но я-то верю. Вот пусть ради моего спокойствия, уезжает, — фантазировала королева над ответом, — раз уж так в меня влюблен.
— Пообещай, что будешь писать ему и сообщать о себе и ребёнке, — предложила Рамилия, на что получила сомневающийся взгляд Госпожи. — Лучше рассказывать ему обо всём, чем если он объявится в замке, а потом умрёт.
Ламии пришлось согласно кивнуть.
— Ладно расскажу о том, что ещё не родила, но готовлюсь со дня на день и он меня отвлекает. Даже кормилицу выбрать из-за него не могу, — проворчала королева и начала писать. — Будет ему любовное послание от беспокоящейся жены… Найди мой портрет, отправим ему, пусть любуется и разворачивает своих людей обратно в сторону столицы…
«Никандр, — обращалась Ламия к мужу на этот раз, — прошу тебя: отзови своих людей. Нам ни к чему ссориться. Пойми мои мотивы. Как и ты не желаешь зла мне и моему королевству, так и я не хочу, чтобы с тобой и Шераном что-то случилось. Ты только сел на трон, твоя власть ещё не окрепла, твой народ в смятении. Тебе лучше вернуться в столицу и заняться делами королевства. Переступив же порог Салии и вернувшись в мой замок, ты рискуешь на этот раз не только своей жизнью, но и благополучием Шерана.
Думаю, мне не надо напоминать о моём проклятье, я не хочу никаких жертв: ни от вторжения на свою территорию, ни от твоего нахождения в замке.
Я тоже очень скучаю. Ты мне не безразличен. И я не готова тебя хоронить.
Мне рожать со дня на день. Прошу дай мне возможность разрешиться в спокойствии. Обещаю, что буду рассказывать обо всём, что происходит со мной и ребёнком. Как дочь подрастет, мы вернемся к разговору о вашей встрече. Я не буду препятствовать, если она захочет увидеться с тобой.
Твоя жена», — пародируя его подпись, закончила Ламия.
Она была довольна получившимся письмом и считала на этот раз ей удастся получить желаемое, но не успел гонец отъехать от ворот замка, как буквально через четыре дня прилетел еле живой другой.
— После того как твоё письмо было передано королю, тот начал прорыв. Мост подожгли, но он не успел прогореть. Король и небольшой отряд прорвался на территорию Салии. А так как ты запретила стрелять в Никандра, Кадаю и Гарию пришлось идти на переговоры, — сухо докладывала Дарана то, что узнала от гонца, который без отдыха скакал больше суток, чтобы передать послание королеве как можно скорее. — Атаковал гарнизон отряд из двух десятков человек, вся остальная армия не попыталась пересечь реку. Кадай был дезориентирован, не понимая, почему остальные люди Шерана остались на другом берегу. И сейчас Никандр в окружении наших воинов направляется к замку. Кадай готов убить его или посадить за решётку в любой момент. Ждет твоего приказа.
Ламия на доклад долгое время ничего не отвечала, подойдя к окну столовой, в которой ждала новостей, и вглядываясь вдаль. Почему-то услышав рассказ Дараны, она не расстроилась, а, наоборот, обрадовалась, что скоро сможет вновь его увидеть. Но тут же встрепенулась, подавляя в себе неуместные чувства.
— Давно это было? — поинтересовалась она напряженно.
— Два дня назад. Гонец мчал сюда изо всех сил, чтобы нас предупредить, но не думаю, что на много их опередил. Скорее всего, они здесь будут через пару часов или максимум день, — предположила Дарана. — Что передать Кадаю? Он ещё успевает убить короля до появления того у ворот замка.
— Никого убивать не надо! — ужаснулась Ламия. — Я вообще-то не подпускаю его именно из-за того, что не хочу его смерти… Хочет поговорить? Я поговорю с ним через стену. Но пусть даже не надеется, что пущу внутрь, — заявилась она.
Последние новости не прошли для Ламии бесследно, она разволновалась вновь и уже наутро у неё начались схватки.
— Ну все. Теперь уже точно рожаешь, — объявила Рамилия жестами отдавая приказы, суетившимся вокруг кровати королевы, девушкам.
— Схватки ещё не сильные, — возразила Ламия, поднимаясь с постели и походя к туалетному столику.
— Всё равно надо готовиться. Можешь родить за считаные часы.
— Помогите мне одеться, — попросила Ламия, словно не услышав слов управляющей. — Хочу проведать детей перед родами. А то из-за Никандра уже несколько дней не была на кладбище.
— С ума сошла? Тебе сейчас о живом ребёнке думать надо, а не об умерших, — возмутилась Рамилия и попробовала направить, опершуюся о столик, королеву обратно к кровати. — Ложись, давай. И сосредоточься на малыше.
Ламия откинула руки управляющей и через приступ боли прошипела:
— Я не рожу этого ребёнка без благословения умерших.
— А если родишь по пути? — попробовала вразумить королеву Рамилия, но все было впустую — Ламия упрямо собралась идти на кладбище. И хоть управляющая и понимала, что её Госпоже просто-напросто страшно и она таким образом пытается отсрочить неминуемое, а всё равно не одобряла её безрассудства. И тем более не могла позволить той уединиться, поэтому на этот раз к склепу королеву, несмотря на все возмущения той, отправились провожать Рамилия и ещё несколько тетушек.
