А потом чуть не закричала. Его глаза были полны алого пламени, выходящего за черту век, темные мягкие губы чуть приоткрыты, и из них вырывалось тяжелое дыхание. Грудная клетка императора поднималась и опускалась, мышцы налились сталью, кисти, сжимающие столешницу по обеим сторонам его собственных бедер, побелели от напряжения. А татуировка дракона на груди открывала пасть и выпускала фонтаны пламени цвета золота, тьмы и крови.
В глазах появилась рябь, словно они начали слезиться. Я не могла отвернуться и смотреть на дожа тоже не могла. Между ног разлилась жаркая, тянущая нервы лава. Через сжатое спазмом горло я втягивала воздух настолько короткими вдохами, что перед глазами стало темнеть.
Ждать больше было невозможно. А потому через мгновение я просто опустила губы на твердую подрагивающую от желания плоть и… удовольствие накрыло меня как разрывная граната.
- Это первый раз, Алекса-а-а-ндра, - раздался горячий проникновенный шепот, от которого голова начинала кружиться.
Я ничего не соображала.
Что значит “первый раз”? Как это вообще возможно, что происходит?..
Мышцы и нервы заходились в экстазе, пульс зашкаливал, и на коленях меня продолжали удерживать только руки дожа, крепко сомкнувшиеся на моих запястьях где-то наверху.
Не приходя окончательно в себя, я провела языком по гладкому смуглому шелку кожи Сициана и поняла, что меня снова уносит.
Снизу вверх и обратно - и хриплое дыхание сорвавшееся с мужских губ, отозвавшееся ноющим спазмом между моих бедер.
Прикосновение губ к полукруглой гладкости - низкий стон, от которого в ушах начинает шуметь, а в горле снова пересыхает. И опять хочется дотронуться до себя, и опять невозможно.
Меня начала бить мелкая дрожь от вновь вспыхнувшего желания, загоревшегося, кажется, еще ярче прежнего. Я думала, что упаду в обморок, но мне было мало. Я хотела еще и еще.
Тогда я целиком обхватила твердую, как гранит, плоть и два стона слились в один. Хриплое удовольствие Сициана разлилось по мне волной токсичного удовольствия, мгновенно достигнув предела и лопнув, как перетянутая струна.
Позвоночник выгнулся сам собой, мышцы затряслись в экстазе, которого прежде мне было трудно даже вообразить.
- Это второй раз, - проговорил Сициан, крепче сжимая мои руки, придавливая к своим ребрам, что заходились от рваного дыхания.
Я изумленно распахнула глаза, встретившись с кровавым огнем, буквально текущим из его радужек, и уже не хотела отворачиваться. Его взгляд уже не мог сделать меня более податливой, отравленной и сгорающей, чем я была сейчас.
Когда дрожь в теле немного поутихла, я все еще ошеломленно смотрела на дожа, что также не отрывал от меня иссушающего и искушающего взгляда. А потом посмотрела на его все еще чудовищно напряженную, налитую желанием плоть и с изумлением поняла, что не закончила.
Только я была уже не уверена, что смогу стоять на ногах, если снова дотронусь до него.
Сициан ничего не говорил и не делал. Ждал, что я предприму дальше, и только его дракон на груди бесновался, словно сорвавшийся с цепи.
Тогда я снова посмотрела в лицо повелителя и увидела, что он едва различимо улыбается. Похоже, он понимал мое беспокойство. Снова читал все у меня в голове.
В какой-то момент он отпустил одно мое запястье, провел ладонью по руке, поглаживая, и коснулся большим пальцем моей нижней губы. Скользнул по ней, чуть нажав, заставив распахнуть губы… И улыбка исчезла с его лица, сменившись вновь той жгучей тьмой, от которой мне хотелось прижиматься к нему, тереться о него, как кошка, касаться себя, лишь бы получить желаемое удовольствие.
Он хотел проникнуть в меня… сквозь мои приоткрытый, тяжело втягивающий воздух рот.
Я хрипло выдохнула, чувствуя, как легко он снова отравил меня своей жаждой. И как мне это нравится.
Нравится подчиняться…
И тогда я закончила начатое. Накрыла его твердость своими губами, скользя по бархатной коже и получая от этого неописуемое удовольствие. С каждой секундой все сильнее, вслушиваясь в низкие, отрывистые темные звуки, срывающиеся с губ императора, наполняясь ими и сходя с ума от их сладкой музыки.
Когда дож хрипло застонал, запрокинув голову назад, мой мир снова разорвался. Я слышала только его голос, треск столешницы, в которую вошли его сомкнувшиеся пальцы, и затем пьяный расслабленный голос, под который меня начало уносить в пропасть беспамятства:
- Это третий раз, Александра…
Я последний раз распахнула глаза, и снова мне показалось, что под улыбающимися темными губами мелькнули тонкие белые клыки.
Показалось, несомненно показалось.
- Я же говорил, что тебе понравится подчиняться, - добавил он, и алые глаза перестали гореть огнем. Теперь они были насыщенного темно-багрового цвета, который почему-то пугал.
Ну да какая мне сейчас разница, когда так хорошо?
“Совершенно никакой. Совершенно…”
После этой мысли я окончательно погрузилась во тьму.
Глава 14. Цвет: нежно-абрикосовый
Когда я вновь открыла глаза, было уже утро, а я оказалась спящей в гигантской постели Красного дожа. Первой мыслью было непонимание: какого голого дракона я постоянно падаю в обмороки рядом со своим странным любовником?
Впрочем, если учесть, как зашкаливают эмоции и отравляют тело гормоны в его присутствии, все в целом встает на свои места. Я ведь даже в глаза Сициана нормально смотреть не могу. Что-то делает со мной его иномирная магия. Иногда кажется даже, что от его прикосновений в венах уже не кровь течет, а чистый эндорфин. И адреналин. Это настолько приятно, что почти больно.
Вспоминая произошедшее, я залилась краской, стало жарко. Впрочем, увидеть меня было некому, поэтому я не особенно стеснялась. Бросила взгляд в сторону, где возле окна висело то необычное приспособление с розовым маслом внутри. Местные часы. У дожа они были большими и красивыми, возвышались от пола до середины стены, и жидкость текла не просто сверху вниз, а по десятку тончайших трубочек, закрученных между собой в красивую композицию. И на каждом очередном изгибе сидел какой-нибудь зверь или насекомое, что изображало текущий час.
И прямо в этот
