— Значит, слухи верны. Охотники вернулись, — это сказал мужчина-фейри.
— Уходи, прежде чем я завладею твоей греховной силой, — сказал Каджика низким, угрожающим голосом.
Он фыркнул.
— Я превращу твою маленькую подругу в пепел, если ты хотя бы попытаешься.
— Она помечена, — сказала женщина, кладя руку на протянутую руку мужчины. Огонь пульсировал под его кожей. — Она не наша, чтобы убивать её, Маркус.
Не опуская руки, мужчина левитировал, а затем его спутница сделала то же самое, и они взмыли вверх. Я следила за их подъёмом, сердце всё ещё колотилось. Я ещё долго смотрела в небо после того, как они ушли, в ужасе от того, что они всё ещё могут поджечь меня. Стена сдвинулась. Не стена, напомнила я себе. Каджика.
Он повернулся, наклонил голову вниз.
— Они причинили тебе боль?
— Я… Я… — мои зубы стучали. — Они напугали меня, вот и всё.
Он осмотрел мою руку.
— Она обожгла тебя.
У меня пересохло во рту и в горле. Я попыталась сглотнуть, но в итоге закашлялась. Я посмотрела вниз на свою руку, которую всё ещё держал Каджика. Три моих пальца были покрыты волдырями.
— Не болит.
— Потому что ты в шоке, — Каджика отпустил мою руку.
Я накрыла её другой рукой. Волдыри начали сдуваться, а затем фиолетовая кожа слезла. Я исцелилась. Я подозревала, что моя кровь фейри должна была быть благодарна, но я не сказала этого вслух. Каджика уставился на мою руку, потом отвёл взгляд. Полоски омертвевшей кожи отслоились, сменившись бледно-розовой плотью, которая потемнела до моего нормального цвета, не оставив ни единого шрама. Я ещё не была врачом, но знала, что этот процесс занимает дни, недели, а не секунды. Вместо того чтобы очаровать меня, магия, которой я обладала, напугала меня.
Я скрючила пальцы и вонзила ногти в ладонь до тех пор, пока не почувствовала боль. Боль заставляла меня чувствовать себя человеком.
— Ты не убил их, — прошептала я.
Глаза Каджики заблестели.
— Я уполномочен убивать только в том случае, если они угрожают нам пылью.
Моё дыхание почти пришло в норму.
— У тебя вообще есть… стрелы?
В ответ он похлопал себя по куртке. Я предположила, что все эти дрова, которые он рубил, были не просто для того, чтобы развести огонь.
— Всё ещё хочешь присоединиться к ним? — спросил он, его лицо было опасно близко к моему и опасно самодовольно.
— Я ни к кому не присоединяюсь.
На его шее пульсировала вена. Он не пошевелился, и я тоже. Если он пытался запугать меня, чтобы я призналась, что боюсь фейри, это не сработало.
Его лицо приблизилось к моему, а затем он опустился на колени и взял мой мобильный телефон.
— Вот, — сказал он, протягивая его мне. Он развернулся и зашагал через улицу. Ему посигналила машина. Он никак не отреагировал. Оказавшись на другой стороне, он остановился. — Ты идёшь на этот раз или хочешь завести еще больше друзей?
Я встретилась с ним взглядом. Я не могла понять, шутит он или злится.
Он ждал. Я проглотила комок гордости с кислым привкусом и пересекла улицу, направляясь к нему. Я молчала и отставала от него во время короткой прогулки к машине. Оказавшись в машине, я хранила молчание, наблюдая за другими светящимися прохожими, но те немногие, кто проходил мимо, не светились.
Каджика повернул налево, а затем снова налево, проезжая по улицам, которые не вели обратно в Роуэн.
— Слишком горд, чтобы спросить дорогу?
— Я искал твой велосипед.
— Ох, — я покраснела. А потом я пожала плечами. — Наверное, сейчас он уже в чьём-нибудь гараже.
— В моё время, когда вора ловили, ему или ей отрезали нос в качестве наказания. Это служило предупреждением людям, с которыми он общался, чтобы предупредить их о его проступках.
— В наши дни вора штрафуют или сажают в тюрьму, в зависимости от стоимости украденного.
— Тогда как вы узнаете, что они преступники, когда вы пересекаетесь с ними на улице?
— Мы этого не знаем.
— Это глупо.
Какой бы ужасной ни была мысль об ампутации частей тела, Каджика высказал вескую мысль.
— Ты понимаешь, что если бы твоё наказание всё ещё применялось, тебе бы отрезали нос?
Он нахмурился.
— Ты украл одежду.
Его плечи натянули куртку.
— Я вернулся, чтобы заплатить, как только у меня появились деньги.
Слегка приоткрыв рот, я изучала его профиль. Он был добр, слишком добр. И такой очень праведный. Точно таким же, каким был Блейк. Сравнение царапнуло меня в груди.
Он сделал ещё несколько поворотов по боковым улочкам. Я не остановила его, хотя это было безнадёжно. В какой-то момент он, должно быть, перестал расследовать, потому что поехал по дороге, которая вела обратно в Роуэн.
— Что видят люди, когда смотрят на фейри? — спросила я. — Видят ли они огонь, горящий на их коже? Их полёт?
— Когда они левитируют, фейри используют пыль для создания иллюзий. Люди видят, как они убегают, или исчезают в доме, или любую другую иллюзию, которую проецирует фейри. Что касается огня, то только охотники или фейри могут его почувствовать.
— Почему я никогда не замечала, что Стелла или Холли светились?
— Они, вероятно, были осторожны с тобой из-за твоего… происхождения.
— Круз сказал, что до тех пор, пока охотники не знали о фейри, фейри не знали о них.
Каджика скосил глаза.
— Катори, они чуют охотников. С тех пор как ты родилась, они знали, кто ты такая.
— Тогда почему он сказал мне это?
— Я думаю, потому что он не честен, но что я знаю?
Я раздражённо скривила губы и наблюдала, как густые леса заменяют бетонные тротуары.
— Как ты собираешься объяснить свою татуировку своему отцу? — спросил он.
Я изучала это маленькое слово.
— Я скажу ему, что это напоминание о том, что ничто не длится вечно.
Каджика уставился на пустую ровную полосу дороги перед нами, в то время как вентиляционные отверстия машины испускали потоки тепла, которые звучали как долгие гудящие вздохи.
— Я отложила кое-какие вещи для Гвен. Ты можешь отнести это ей после того, как высадишь меня?
Он кивнул.
— Тебя пугают фейри? — спросила я его, когда на обочине дороги появился знак, приветствующий нас в Роуэне.
— Нет.
— Тебя что-нибудь пугает?
— Нет.
— Действительно? — я повернулась к нему на своём сиденье. — Ничего?
— Страх приходит от неизвестности.
— И ты считаешь, что знаешь всё?
— Да, — ни в его голосе, ни на лице не было самодовольства. Он был серьёзен. — Я вкусил смерть. Мне причинили боль и пытали. Меня оторвали от людей, которых я любил. Чего ещё бояться, Катори?
— Фейри пытали тебя?
Он улыбнулся мрачной улыбкой, которая вовсе не была улыбкой, хотя и походила на неё.
— Что они с тобой делали? — спросила я.
— Они жгли меня… пытались задушить. Могу я дать тебе несколько советов, или ты скажешь мне, что я несправедлив к твоим друзьям?
— Я последую твоему совету.
— Если они выпустят свою пыль, зажми нос и задержи дыхание. Пока ты её не вдохнёшь, она на тебя не подействует.
— Я запомню это.
— Пыль может проникнуть в твои глаза, но не быстро.
— Сколько сил ты конфисковал?
— Двадцать две. Я отдал большую часть обратно.
— Это связано со временем? Как приговор? Ты хранишь их определённое количество месяцев?
— Нет. Это выбор, выбор охотника. Если фейри извинится и будет вести себя хорошо в течение приемлемого периода времени, ты освобождаешь их силу.
— Значит, ты посчитал определённых людей не заслуживающими прощения?
Он кивнул.
— Ты, в конце концов, освободишь оставшиеся силы?
— Я мог бы вернуть пять из них, но две я всегда буду хранить.
— Почему?
Его пальцы крепче сжали руль.
— Потому что они принадлежат фейри, которые убили Ишту.
Дрожь пробежала по моему позвоночнику.
— Кто они были?
Кадык застрял у него в горле.
— Борго Лиф и Лайо Вега.
— Вега? Кто такая Лайо Вега?
