любили и уважали. Да и ко мне, как оказалось, относятся тепло, хоть я и не светил своей физиономией в совете и не изъявлял желания принять бразды правления. Многие высказали вслух, что надеются на мое руководство. Но и члены Совета готовы поддержать, у них всяко опыта больше.
Оглушенный всеми этими событиями, я кое-как доплелся до дома поздним вечером. Не хотелось сдаваться усталости, потому что за ней ждало своей очереди отчаяние. Я долго буравил взглядом немую дверь своего забора, пока до меня не дошло, что в доме не так уж и мертво все – пахнет едой, да и окна светятся…
Я толкнул калитку… и оцепенел. Во дворе стоял мотоцикл. А на ступеньках сидела моя ведьма в знакомой толстовке с чашкой в руке.
Глаза сами закрылись на пару секунд, чтобы привыкнуть или стряхнуть этот глюк. Ну не могла она… Что? Выбрать меня из всех вариантов? А много их было? Да и выбрала ли – непонятно. Я вдохнул запах глубже – слишком реально. Внутренности скрутило от голода, зверь встал на дыбы внутри, обозначая свои намерения рычанием: «Калитку закрыл. На засов. Ключи из мотоцикла забрал. Загоняй не спеша, оттесняя к двери. Потом раздевай и укладывай под себя в кровать». Я слушал вполуха, не спуская взгляда с Ромки, нахохлившейся на крыльце.
– Привет, – подала она бесцветный голос.
– Ты где была?
Удивился своему спокойствию. Но внутри все улеглось. Снова. Даже не трогал ее еще, а она уже меня лечила. И ведь не в этом ее дар. Это просто что-то наше общее… Что нельзя потерять.
– Здесь, – растерялась она.
– А мобильный?
– Выключила.
– Почему?
Она отвела взгляд:
– Дарьяр, я не хочу ждать каждую минуту звонка. Мне хватило ночи, чтобы понять, что я так не хочу. И… ты скажи, пожалуйста, все, что думаешь, да я поеду. У меня… дела.
Тут ее капюшон зашевелился, и из него выползла крыса. Сонно пошевелила усами и замерла, будто тоже собиралась послушать, что я скажу.
– Спасибо, что не улизнула молча… по делам, – усмехнулся я расслаблено.
– Повзрослела, – равнодушно пожала она плечами.
– А ты сама чего хочешь? – Я смотрел на нее и понимал, что в этой толстовке она выглядит даже лучше, чем в платье вчера. Такая уютная, теплая…
Растерялась.
– Я очень хотела проехать мимо, – подняла она на меня глаза. – Но не смогла снова тебя предать.
– А дальше?
– Дар, какой смысл говорить о том, чего я хочу, если это не имеет значения?
– Имеет. Для меня. – Я опустился рядом с ней, чувствуя, как отпускает внутри. И как сам готов отпустить… чтобы получить ее навсегда. – Ром, мне не стоило тебя бросать, но я не справился сразу. Я тебя предал, не ты.
Она удивленно покусала губы, помолчала.
– И что делать? – глянула на меня растерянно.
– Тебе решать, – посмотрел я на нее. – Я буду всегда тебя ждать.
– То есть тебя не волнует, что я… Что я влияю на тебя? И на твой выбор? – взглянула она в мои глаза.
– Не думаю, что ты так уж сильно влияешь, – усмехнулся.
Она долго смотрела мне в глаза, и мне много всего открывалось в ее взгляде. Она уедет. Я это понял сразу. Но так и должно сейчас быть. Это то, что я могу ей дать. Теперь могу. И она не может не взять это сейчас. Иначе для нас будет все потеряно. Будут бесконечные недостаточные попытки с моей стороны, а Ромка будет стараться с ними жить, но неизбежно угасать. Нет. Я так не хочу.
Не зря оборотни не живут с ведьмами. Не зря все эти предостережения. Не будет просто… Но будет очень хорошо. Только надо подождать. И потерпеть.
– Я слышала об отце, – отвела она взгляд. – Сожалею.
– Все будет нормально, – кивнул я. – Но тебе надо ехать.
– Да. Думаю, мне нужно выяснить все до конца, прежде чем… решать что-то дальше.
– Все правильно, – одобрил я. – Только крысу оставь. Не место ей в дороге – сдует еще.
Ромка замерла на вдох, потом поворошила в капюшоне и протянула мне сонное чучело. Крыса повозилась в ее ладони и переползла ко мне на плечо, а потом спряталась под футболку.
– Пока, Дар.
– Пока.
Ромка поднялась, подхватила сумку и направилась к мотоциклу, а я пропускал через себя все – остатки ее запаха, которые трепал в клочья вечерний ветер, звуки шагов, последний вздох, который донесся до меня перед тем, как затарахтел двигатель ее мотоцикла. Она подняла на меня глаза, усевшись на сиденье. И я встретил ее взгляд, не давая слабины: «Едь. И возвращайся. Быстрее».
Если не будет между нами доверия – не будет ничего. Ведьме нужен ветер свободы в ушах, иначе она перестанет быть той, которую я так хочу. Потухнет, как моя мать. И растает, как ее собственная. Мой отец привязал мою мать к себе, тем и убил. Ее отец отпустил ее мать навсегда, отказавшись от нее, и они потеряли друг друга. Две крайности, которые невозможно было исправить. Наши родители не смогли стать счастливыми, но нам не время сдаваться. У нас все впереди, пусть и пока что разное…
…Я долго слушал отзвуки двигателя ее мотоцикла, боясь пошевелиться. Но разум брал постепенно верх над инстинктами, зверь ворчал все тише. Мы сходились в одном – мне нужна Рома навсегда. А не на ночь, месяц или год. И звериная часть соглашалась с этим. Силой никого удержать по-настоящему невозможно – зверю это ясней ясного.
Но было и еще одно важное обстоятельство. Я не хотел, чтобы Рома была рядом, пока мы будем расследовать причастность ее сестры к гибели моего отца. Я сделаю все, чтобы не подпустить к ней ее семью. Хотят мира со мной? У меня будут условия. Уверен – граф Гданьский пойдет навстречу. А это значит, что у меня, как и у Горького, впереди много дел. Будет возможность уйти с головой, чтобы не сойти с ума.
Но мне ничего не оставалось, кроме как верить в свою ведьму – что она соскучится быстрее, чем я сдохну от тоски по ней.
Месяц спустя
Я заглушила двигатель и прислушалась. Раннее осеннее утро спеленало поселок паутиной тумана, а запах прелой листвы вскружил голову. Я ехала всю ночь. Устала… Но чувствовала себя так, будто родилась заново.
Как только история, в поисках которой я уехала, предъявила мне свою точку, ничто не держало меня больше в дороге, и я рванула домой к Медведю.
Он знал, что я возвращаюсь. У меня не было цели сводить
