моей ягодкой дали клятвы в вечной верности! Перевел взгляд на пышную зелень сада, не видя его великолепия.
— Что с тобой? — от матери не ускользнула моя подавленность. — Пойдем, присядем, — она увлекла меня к резной белой скамейке рядом с журчащим неподалеку фонтанчиком.
По приказу королевы Асурии их в изобилии понаставили везде по простой причине — чтобы тайным соглядатаям Шасианы было сложнее подслушивать важные разговоры.
— Что тебя беспокоит, Мансур? — мать пытливо вгляделась в мое лицо.
Она всегда читала по нему без труда, для любой женщины ее дитя — открытая книга. Но сейчас был не тот случай, чтобы взвалить на ее хрупкие плечи проблемы сына.
— Прореха, мама. — Сказал полуправду, лгать бессмысленно, тут же поймет. — Она растет, твари, что вылезают из нее, нападают на поселения.
Это было правдой. Увиденное на постоялом дворе встревожило меня не на шутку.
— Ты не должен думать об этом, — отмахнулась она. — Пусть из-за этого болит голова придворных магов-пограничников!
— Если закрывать глаза на проблему, она никуда не денется, матушка, — возразил мягко. — И однажды откроет дверь с ноги, ворвется в нашу жизнь.
— Прореха далеко, сын.
— Но из-за нее страдают наши подданные.
— Не вздумай говорить такого отцу! — предостерегла она. — Он стервенеет, когда слышит об этом проклятом разрыве в ткани бытия.
— Почему?
— Данная тема не подходит для разговора матери с сыном, который только что вернулся, — ее теплая, но слегка напряженная улыбка обняла меня. — Да и некогда, Мансур, тебя ждет отец. — В глазах Асурии просияла гордость. — Иди же к нему и получи заслуженную награду, посрами наших завистников и врагов!
Вероятно, ей самой хотелось бы присутствовать при этом небольшом триумфе нашей части семьи. Но подобное невозможно. Повелитель никогда не допускал женщин к решению важных государственных вопросов. Впрочем, это не мешало ему слушать в опочивальне всю ту грязь, которую подлая Шасиана лила в его уши.
— Иди же, сын, — снова заторопила мать. — Обговори все с отцом.
— Вы правы, матушка, — я поднялся и поклонился ей. — Так и сделаю.
Но едва успел шагнуть на дорожку, как из кустов вылетело маленькое торнадо.
Русые длинные волосы, платье до коленок — вечно ободранных, как у мальчишки, оттопыренные ушки и озорные серые глазки. Моя любимая сестренка!
— Сури! — я подхватил ее на руки и закружил. — Соскучился по тебе, Беззубик!
— Мансик! — хохоча, она ткнула пальцем в свой рот. — А уже и не беззубик! Целых три зуба выросло, гляди!
— О, тогда теперь буду звать тебя Кусачкой!
— Согласна!
— Суриана, не отвлекай брата от важных дел, — вмешалась мать. — Отпусти его, он должен идти к отцу.
Я поставил сестренку на ноги. Как же быстро она растет! Давно ли была толстощеким карапузом, с которым старший брат обожал возиться, как с любимой игрушкой. И вот на тебе, уже вытянулась, обзавелась нескольким коренными зубами и стала худенькой, как тростиночка на ветру. Время неумолимо бежит вперед. Не расти слишком быстро, сестренка, взрослая жизнь так сложна!
— Жаль, — малышка скорчила мордашку, вздохнув печально. — Но потом ты мне все-все-все расскажешь, да, Мансик? — глазки загорелись жадным любопытством. — Ты привез ее? Какая она, эта девушка? Красивая? А как зовут? А…
— Дочь, прекрати! — одернула ее наша мать, и Сури отступила на шаг, втянув голову в худенькие плечики.
— На все вопросы отвечу, не переживай, — заблестевшие в глазах малышки слезы укололи меня в самое сердце.
Мама всегда была с ней слишком строга. Порой я ловил ее задумчивый взгляд, обращенный на дочь. Укоризненный и полный разочарования, будто она была виновата в том, что не родилась мальчиком. Как мог, сглаживал эти острые углы, но когда ушел на войну, Сури осталась с матерью один на один. И судя по выражению ее глаз, как у затравленного зверька, на пользу сестренке это не пошло.
— Беги пока поиграй, — я чмокнул малышку в розовую щечку. — Потом поговорим.
— Хорошо! — маленькое торнадо умчалось.
— Вы обещали быть с ней помягче, — с укором посмотрел на Асурию.
— Суриана почти выросла, — она равнодушно пожала плечами, в голосе сквозило тщательно сдерживаемое раздражение. — Пора привыкать вести себя так, как подобает принцессе — степенно, уверенно и…
— Надменно, безжизненно? — перебил я. — Зачем? Она так мила в своей непосредственности!
— Конечно, мила! — фыркнула мать. — Это лишний повод Шасиане нашептывать твоему отцу, что его королева не смогла достойно воспитать дочь, та не умеет себя вести, не обучена этикету и позорит его!
— Мерзкая змея! — я сжал кулаки. — Но Сури не должна страдать из-за этой гадины! Вам следует быть с ней помягче.
— Сын, ты забываешься! — в тоне матери появились стальные нотки. — Не тебе учить меня воспитывать детей!
— Простите, матушка.
— Иди к отцу! — голубые очи метнули молнии, вмиг потемнев, как обманчиво безмятежное небо, которое вмиг налилось грозовой тучей. — Предоставь воспитание дочери мне! У каждого в жизни своя роль и обязанности, которым нужно неукоснительно следовать. А самому тебе не стоит забывать о том, что ты принц и вести себя соответствующе. Иначе и про тебя будут говорить, что ты позоришь славный род Аманитов!
Я усмехнулся. Об этом не забудешь. Лишь когда тонул в золотых глазах моей ягодки, становился обычным человеком, которому так мало нужно для счастья. Но жизнь заставила вспомнить о том, кто я. Принц Мансур, старший сын Великого Повелителя.
Глава 31 Повелитель
Он уже ждал меня, расхаживая взад-вперед по огромному кабинету, больше похожему на музей — из-за коллекции клинков, которые покоились на бархатной подложке и благодаря умелой подсветке казались драгоценностями. Хотя большинство экспонатов как раз и были выполнены из самых редких сплавов и украшены камнями, не имеющими аналогов.
Кипучая энергия никогда не давала отцу спокойно сидеть или стоять. Она словно рвалась из него наружу, как лава из вулкана. Поэтому он всегда был чем-то занят — ходьбой хотя бы, если не имелось достойной альтернативы. Наверное, Сури пошла в него, малышка тоже не в силах усидеть на месте, вечно носится по дворцу, заставляя нянек уже к обеду падать без сил.
— Не сильно ты торопился, сын, —
