— Все ясно, ты себе женщину выбирал, чтобы на мать похожа была, — пошутила я, с благоговением разглядывая кружевное плетение. — Получается, твои все же меня признали?
— Насчет отца и деда не скажу, а мама тебя готова любить, — ответил мой жених. — Она у меня чудесная, правда.
— Там еще всякое в ящике, — подала голос сестра. — Может, покажешь?
Я бережно свернула платье, подавив свой порыв немедленно его примерить. Положила на стол и снова заглянула в посылку. Выудила сверток и удивленно наморщила лоб:
— Это тебе, Аглая.
— Как это мне?
— Тут так написано.
Мы развернули ткань и обе покраснели. Белое кружевное белье, невероятно красивое и, пожалуй, весьма провокационное. И чулки шелковые еще.
— Я это не надену, — промямлила сестрица.
Я нашла в ящике такой же сверток для меня и с довольным видом развернула. А я вот надену и не один раз! Я уже люблю всем сердцем свою будущую свекровь!
— Я бы очень хотел, чтобы ты это надела, — мурлыкнул молчавший до этого Данил. — Ради меня. Пожалуйста.
— Ну, я подумаю.
— Я тоже думать буду. И ждать.
Я спрятала глаза. Хм, звучит многообещающе. Я теперь понимаю Аглаю, которая вечно ругает меня за излишние вольности. Не знаю даже, куда глаза спрятать, так мне стало неловко. Скорее бы уже свадьба, чтобы никого не стыдиться и жить вместе с любимыми на законных основаниях! И чтобы не прощаться каждый вечер, довольствуясь украденными поцелуями.
Как-то так выходило, что мы совсем не оставались наедине. Днем оба работали, а вечером Аглая бдила аки орлица за моей нравственностью. Если уж я на стенку лезла, то каково ему — целителю с вечно пустым резервом? Пациентов у Асура было уже немало, он был с Севера, люди шли сначала из любопытства, а потом, когда понимали, что он действительно отличный целитель, возвращались, да еще знакомым рассказывали о новом молодом лекаре.
— Работы много? — спросила я, провожая любимого.
— Хватает. Тут с зубами у всех проблемы. А я лучше всего в этом разбираюсь.
Я с восторгом поглядела на своего личного целителя. Ты ж подумай, он еще и стоматолог! Как же мне повезло! Расспрашивать, как тут зубы лечат, я не решилась, страшно чего-то. Зато потом подскажу, как кресло сделать для осмотра с наклонной спинкой, вряд ли тут уже такое придумали. Ну и вообще… все там будем. Успею еще, пока с зубами у меня все в порядке.
— Спасибо за платье. Мне правда очень нравится.
— Так это не мне, а матушке моей. Против отца она не пойдет, на свадьбу не приедет. Но вот так издалека нас благословила.
Я прильнула к нему, крепко обнимая. Ничего объяснять не буду, просто пока у меня нет слов. Что же он про меня рассказывал, если его мать поняла и приняла?
Как много, оказывается, для меня значит этот момент! Асур — не сирота, его любят, его прощают, его поддерживают. Я была счастлива и за него, и за себя.
Платье я все же примерила. Оно село прекрасно, разве что шнуровку пришлось затянуть по максимуму. Все-таки Синегорские выбирают себе жен по фигуре, или я просто больше похожа комплекцией на северянку, чем на крупных, ярких и румяных барышень Юга.
— Ты просто кушала плохо, — разрушила мои мечты Аглая, которой платье тоже очень нравилось. — Да и папа твой, судя по рассказам, был невысоким и худым. Мама рассказывала, что он ее на полголовы ниже был.
— А что еще тебе мама рассказывала?
— Да всякое… Матвей Ковальчик очень скрытным был и гостей не любил. И матушке твоей запрещал подруг в дом звать. И в гости ее не пускал. Словно брезговал моей семьей. Я тебя, почитай, если в детстве и видела, то лишь издалека и на улице, да пару раз, когда наши матери втайне от всех встречались. Сестры все же, родная кровь.
— А он злой был? Ну, отец мой? Может, бил маму, мучил ее, ругал?
— Нет, этого не было. Он ее обожал. Дарил ей много драгоценностей, у самых лучших портных наряды заказывал. Но когда мои родители хотели денег в долг на патент занять, не дал, прогнал прочь. Жадный был, наверное, хотя заказов у него хватало. Хорошо, что ты не в него пошла.
Мы проболтали до поздней ночи. Аглая пустилась в воспоминания о своем детстве. По всему выходило, что жила ее семья очень небогато, в отличие от моей. А отец мой был нелюдимым и жадным, только мать мою и любил. А любил ли меня, Аглая не знала.
А я все думала: а что, если и к нему приходили люди, которые требовали у него запретные артефакты и угрожали близким? Тогда понятно, почему он гостей в дом не пускал и матери запретил с сестрой общаться. Уберечь пытался.
Ну не хотелось мне верить, что он был мало что преступник, так еще откровенный подлец и скряга!
Глава 41. Дочь ювелира
Я заявилась в “Ведьму и осла” перед обедом, долго пила кофе и сплетничала с молодым трактирщиком. Сам он, впрочем, предпочитал называть себя на иноземный манер “кельнером”, потому как у них был не трактир, а небольшой ресторан, а владельцем он не был, как, впрочем, и наемником: здесь хозяйкой была его мать, а он сам вроде бы и отвечал за все, но прав никаких не имел.
— Женщины — все ведьмы, — жаловался Август. — Вот моя маманя когда-то…
Я вздыхала и поддакивала: кофе он мне наливал бесплатно, можно было и исповедь принять. По всему выходило, что истинная хозяйка ресторана — женщина незаурядных достоинств, ведь даже заморского зверя крокодилуса ловила едва ли не собственноручно. И в кофе разбиралась тоже прекрасно, и в специях, и в заморских кушаньях. А сейчас эта чудесная женщина уехала на поиски новых диковинок, оставив своего сынулю присматривать за любимым ребенком. Как я поняла, детей у нее было двое: “Ведьма и осел” и этот, как его там.
Закончилось все тем, что я из жалости пригласила беднягу Августа к себе на свадьбу, а он радостно согласился, да еще пообещал помочь с продуктами. От дальнейшего сближения меня спасло появление господина полицейского.
— Барышня Ковальчик? Вы ко мне? Обедали?
— Спасибо, не голодна. Да, у меня к вам вопрос.
Мы прошли в кабинет, где шустрый Август накрыл на стол и поставил для меня четвертую чашку кофе. Нет, я люблю кофе, но всему же есть предел!
— Рассказывайте, — потребовал Туманов, нисколько не стесняясь приступая к обеду.
— Ко мне приходил человек и спрашивал те самые артефакты, — не стала ходить вокруг да около я. — Мне показалось, что из полиции.
Мужчина подобрался и засверкал глазами, бросив ложку.
— Я никого не посылал. Почему вы так решили, Милана?
— Одет просто, но дорого, неприметный, глазами шарился везде, разговаривал как горожанин, но слишком спокойно, уверенно. Потом начал угрожать, что если я артефакт не сделаю, то моей семье плохо придется.
— Возраст, приметы?
— За сорок. Борода короткая, аккуратная, вроде как своя, не приклеенная. Брови широкие, глаза карие, нос средний с горбинкой. Роста на две ладони выше меня, телосложение упитанное, с брюшком. Одет в куртку суконную, рубашку серую в красную полоску, шляпа мятая коричневая, сапоги шиты на заказ.
— Ого! Да вам самое дело в полиции работать, барышня! Столько всего упомнили! Обычно людей спрашиваешь, а они только бороду и вспомнят, ну, может, рост еще.
— Так я специально запоминала, —- объяснила я. — Сразу поняла, что дело нечисто.
— Похоже на моих людей, точнее, двое подходят. Только думается, что я знаю, кто это был. Потом прогуляетесь со мной, я покажу вам. Расскажите мне подробно, чего он хотел.
Я рассказала все, что помнила. За это время Туманов как раз успел уничтожить все, что было на столе, в том числе ловко подменив мой кофе на стакан морса.
— А кофе здесь лучший в Буйске, — мечтательно поведал он. — И хозяйка — удивительная женщина. Жаль, что слишком любит свободу.
Я вяло кивнула, а потом вспомнила:
— У меня еще проблема нарисовалась. Князь Озеров руки выкручивает. Требует, чтобы я на него работала, а я не хочу.
— Не платит? — уточнил мужчина.
— Платит и щедро. Но вот не по мне шапка. Я же ювелир, а у него масштабы огромные. Мне тяжело слишком. Да и вообще, я хотела бы собственную мастерскую, а не становиться личным княжеским металлистом.
