— Странный конец глупой истории.
— Мой отец не пишет глупых историй. Их в принципе не бывает у жизни. Ни тех, что вымышлены, ни реальных. Есть лишь нежелание понять, о чем в них говорится. И это не конец. После бедняк обрушил свой гнев на дерево, потому что был очень зол, что так и не утолил голод. Он бил его кулаками и ногами. Пока не обессилел и не понял, что и дерево ни в чем не виновато и стал искать того, кто тряс дерево, пока он этого не видел. Но это был всего лишь еще один голодный бедняк. Он сидел на траве и улыбался. Потому что пока первый наказывал дерево, второй преспокойно съел остатки яблока прямо со следами грязи чужих ног…
— На что ты намекаешь? Мой сын очернил тебя в моих глазах, чтобы самому получить?
— Понимайте, как хотите. А не хотите, не понимайте. Я не знаю вашего сына. Вам лучше знать, чего он может желать или не желать.
Вишнар ушел и тут же явился новый визитер. Калина наспех разыскала в своих вещах шарфик и обмотала им шею, по виду которой нельзя было не понять, что с ней делали. И распахнув двери, обнаружила на пороге начальника безопасности. Постового вновь нет.
Женщина и капитан молча смотрели друг на друга пару секунд, а затем Амир потянул свою руку и резко сдернул с женской шеи шарф.
— Вам придется одеть кофту с высоким воротом. Ту, в которой вы приехали. Тогда вы еще закрывали шею, чувствуя страх перед нами. А после открыли. Перестали бояться? — рассуждал Амир, бесстрастно изучая следы на женской коже.
— Что вы хотели? — холодно спросила Проскурина.
— Узнать, что желал государь? Что вы ему сказали?
Врать было бессмысленно. Капитан мог прослушивать комнату и все прекрасно знать.
— Правду.
— Врать стало несколько проблематично, когда меня начали душить, — язвительно призналась журналистка.
— Он поверил?
— Понятия не имею. Меня это не интересует. Общий язык мы не нашли.
— Вы дали понять, что дальнейшие отношения между вами невозможны?
— Думаю, он и сам это понял. Даже не знаю, почему мне так кажется, — с задумчивым видом иронизировала она, демонстративно потирая горло. — Наверное, интуиция. Или это логика, Амир? Дамы не любят когда их душат на втором свидании. Запишите новое правило. После состоявшейся душевной беседы с массой пламенных признаний, что-то навело государя на мысль, что он перестал мне нравиться. Но он не выглядел убитым горем. Думаю потому, что втайне знал, как женщины необъяснимо переменчивы. — Калина усмехнулась.
— Он вышел отсюда в худшем настроении, чем пришел. Я думал, после вашей речи за столом, вы примиритесь.
— Это все моя импульсивность, Амир. Он пришел сюда такой нежный, почти прилетел на крыльях любви, а мое горло возьми и начни атаковать его руки. И вот с этого момента как-то не заладилось у нас, не срослось…
— Я понимаю, что вам придется сообщить об этом коллегам, но просил бы для начала сообщить министру Аршинову. Он не допустит обострения ситуации. Ваш генерал не такой хороший стратег как хотелось бы. А для ведущихся мирных переговоров это очень важно. Может вспылить и наломать дров. Думаю, вы понимаете, что ваш личный конфликт с государем не имеет никакого отношения ко всем остальным людьми и бессмертным, что живут в этом мире. Отношения между нашими видами не должны ухудшиться из-за этого маленького недоразумения. Всем будет лучше и прежде всего вам. Я приношу вам свои глубочайшие извинения за поступок нашего государя. Надеюсь, вы понимаете, что отчасти сами виноваты в том, что…
Калина резко захлопнула дверь прямо перед носом капитана, не дав ему договорить. Она очень надеялась, что дверью хоть немного задело и его наглую, самодовольную «рожу»!
— Да пошел ты! — сказала она, не сомневаясь, что Амир ее прекрасно слышит.
Как бы ни было оскорбительно, унизительно и возмутительно положение, в которое эти двое поставили ее, Проскурина и сама понимала, что озвучивать ситуацию бессмысленно. Ее или замнут или раздуют. Первое обидно для нее, но главное, ни к чему не приведет. А значит — лишнее телодвижение. Второе может закончиться плохо, потому что люди на территории врага беззащитны. Вспыли генерал Васнецов или же поведи беседу с бессмертными мирно, все равно ничего не добьется. Извинений ей никто не принесет. Скорее всего, преемник, желая прикрыть отца, воплотит свои угрозы и тогда от журналистки отвернуться уже все. А пока сближения с государем не произошло, может и помиловать. Не исключено и то, что ее очернит сам государь. Он крайне прагматичен. Совершая этот поступок, Вишнар наверняка загодя его продумал. Значит, придумал, чем себя защитить. Возможно, он изобрел такую ложь, что она будет многим хуже уже пережитого унижения. Теперь Калина ожидала всего. Ведь существовал еще и третий вариант — ее могли затоптать свои же. Кто знает, какая у них установка? Если Вишнар прав, и журналист Проскурина попала в делегаты не просто так? Не подозревая о тех планах какие строят на ее счет люди, была ведома через мудрое расположение того же Аршинова. Ведь именно он указывал ей в тех или иных ситуациях как именно поступить. Калина клонилась в нужную ему сторону, потому что не видела иного пути. Речь о большой политике. На кону мир, а точнее — власть! Развяжи бессмертные войну, человечество пострадает больше. Вооружены бессмертные лучше, да и сами они сильней. Если люди проиграют, те, кто ими правят, потеряют власть. Именно этот вопрос, вопрос власти на самом деле решался в этих мирных переговорах! Он был той самой тонкой красной нитью, скрытой от всех. Кто сможет хитрее повести себя, удержав желаемые позиции, тот и выиграет этот бой! Правительство людей боялось сближения с бессмертными, но многим больше оно боялось войны. Поэтому первостепенной задачей этих переговоров было — сохранить мир. Нейтральная позиция, вот что они выбрали. Если некая журналистка станет неугодной Вишнару, свои же разотрут ее в порошок, и сделают это очень тихо. Человечество даже не узнает или узнает совсем не то, что было. Политика как игра в шахматы — иногда приходилось что-то отдать, чтобы выиграть партию. В глобальных масштабах одна пешка не фигура. Калина не могла с этим не согласиться, с той лишь поправкой, что быть этой пешкой совсем не хотелось.
Что случится, если она расскажет Аршинову о случившемся в ее комнате?.. Не сказать по его настойчивому уверению права не имеет. Министр, несомненно, утаит истину от всех до возвращения к людям. Ему нужен мир, скандалы недопустимы! Там, за железной стеной правда выйдет наружу, и начнутся бесконечные отчеты. Как это случилось, почему?.. А надо ли это ей? Можно ли как-то избежать подобного? Может быть, плюнуть на все и промолчать? Не говорить даже Аршинову. Что-то устала Калина от игр в шпионы… А что если именно на это и рассчитывал правитель бессмертных? Что ей придется умолчать. Потому и бесчинствовал? Как известно подавляющая часть жертв насилия, особенно женщины, умалчивают о своем горе. Кто-то из соображений стыда о пережитом, кто-то понимая, что доказать правду будет очень непросто и придется потратить слишком много сил восстанавливая ее. Силы, которые разумней сохранить на то, что бы все пережить и забыть.
