— Да, нам повезло, — кивнул Семен. — Правда, есть одно «но». У моря мы внушим ему все что угодно — я уверен. Но я что-то не слышал, чтобы отделы милиции располагались на берегу. Пока он дойдет до центра, его желание чистосердечно во всем признаться здорово ослабеет.
— Значит, милиция должна прийти к нему, — сказала я, вспомнив об Алексее Алексеевиче. — Мне кажется, я сумею уговорить нашего начальника прогуляться с нами в Геленджик.
Ответом мне было молчание, и я поняла: что-то не так. После долгой паузы заговорила Александра:
— Тебе придется сказать ему, что твои друзья, мягко говоря, не такие, как все... То есть совсем не такие. Даже не люди!
— Нет, — твердо ответила я. — Уверена, он согласится поехать с нами без всяких объяснений. Если будет знать, что есть хотя бы один шанс из ста помочь отцу, он поедет.
Спустя десять минут мы припарковались у аккуратного здания отдела милиции поселка Бетта. Около входа спиной к нам стоял уже знакомый мне чистенький, похожий на красну девицу кудрявый сержант. Он что-то дружелюбно говорил лохматой рыжей дворняге, сидевшей возле клумбы. Пес слушал милиционера внимательно, склонив ушастую голову набок.
— И не делай вид, что не понимаешь! — расслышали мы. — Гадить ходи за территорию, чтобы у роз я тебя больше не видел.
Пес признал свою вину и скорбно улегся, положив морду на лапы. В это время Александра деликатно кашлянула, и сержант обернулся.
— Здравствуйте, Полина,— поздоровался он, узнав меня. Внезапно девичьи нежные щеки его порозовели, сравнявшись цветом с розами на клумбе: сержант рассмотрел Александру. Она явно сразила его наповал.
— Алексей Алексеевич у себя? — спросила я.
— Нет. Разве вы не знаете? Он в Москве, дает показания по делу майора Романова… то есть вашего папы, — поправился сержант.
— Больше мне не к кому здесь обратиться, — тихо сказала я Морским.
Сержант расслышал мои слова:
— Обращайтесь ко мне. Я все для вас сделаю. Все!
— А сможешь сегодня вечером в милицейской форме поехать с нами в Геленджик, не задавая лишних вопросов? — обратилась к нему Александра.
Сержант был не в силах смотреть на нее, он лишь покосился в ее сторону карим глазом с длинными загнутыми ресницами:
— Ну конечно!
— А вот если человек решил признаться в преступлении, а ты оказался рядом и согласился выслушать его — это как, считается за явку с повинной? — на всякий случай спросила я.
— Лучше, конечно, у нас... — задумался сержант. — Но если он в письменном виде в моем присутствии все изложит и подпишет, потом, даже если передумает, отпереться ему будет трудно.
Сержанта звали Дмитрием Картошкиным. «Человек с такой фамилией не способен совершить плохого поступка», — заявила ему Александра на прощание, отчего миловидный парень просиял.
До конца рабочего дня оставалось три часа. Я наконец набралась смелости, чтобы поговорить с Семеном. Но он опередил меня:
— Тебе нужно, наверное, предупредить маму, чтобы она не волновалась. Мы отвезем тебя. — Он явно не хотел оставаться со мной наедине. Я тяжело вздохнула, Александра посмотрела на меня сочувственно. В салоне повисла тяжелая пауза, и она взяла разговор в свои руки:
— Уже второй день подряд хочу тебя спросить, Полина: почему ты мне доверилась? — И пояснила, зловеще понизив голос: — Ну, может, для меня вся эта история — очередной контакт!
— Ну и ладно, — спокойно сказала я.
— Как тебе не совестно! — вскричала Александра. — Ей, видите ли, все равно!
— Александра кокетничает, — вмешался в наш разговор Семен. — Контакты ее не интересуют, ей пока не хочется на землю. Но она мечтает услышать, что ты взглянула в ее честные глаза и поверила ей с первой минуты. Ну, или что-нибудь в этом роде…
— Ну да. Я уже двести лет молода, прекрасна, и мне пока это не надоело. Плюс я хочу увидеть будущее лет через двести, когда на Луну будут летать, как к себе на дачу, и у каждого появится свой клон. Я захочу на землю, когда люди станут жить как минимум двести лет, а женщины в сто пятьдесят смогут выглядеть на восемнадцать! Когда я приступлю к контактам, кое-кого, наверное, уже не будет на этой грешной земле, так что опасаться меня нечего, — гордо заявила Александра.
— Я только не могу понять, чем ты так уж отличаешься от людей, — сказала я, и Александра взглянула на меня удивленно. Я пояснила: — Ты очень любопытна — это раз. Обожаешь приключения — это два. И — ты уж не обижайся — любишь похвастаться и пококетничать, как все люди…
— Да, но мне недоступно то, что может испытывать даже… — тут она замешкалась, ища определения, — даже та рыжая глупая дворняга у милиции! Я хочу как и ты — любить! — заявила она и тут же осеклась. — Ой, извини.
По счастью, мы подъехали к моему дому. Я поспешно выскочила из машины и побежала к крыльцу.
Мамы не было. Бабушка сообщила, что она успела переговорить с Алексеем Алексеевичем до его отъезда в Москву, а теперь ушла на работу. Я спросила, что сказал маме Алексей Алексеевич.
— Ничего нового, только то, что верит отцу и все сделает, чтобы вытащить его.
— И как мама? — поинтересовалась я осторожно.
— Никак. Мне тут Зоя звонила, — это была бабулина бывшая ученица, работавшая вместе с мамой в больнице. — Говорит, какая-то новенькая медсестра успокаивала Таню: ничего, мол, не расстраивайтесь, сегодня все взятки берут, стыдиться тут нечего. Так мама твоя ее чуть не разорвала, на всю больницу кричала: «Да вы не знаете этого человека! Он никогда в своей жизни плохого поступка не совершил!» Так-то вот, детка... — вздохнула бабушка, — а еще неделю назад звала его извергом и злодеем. Вот в войну люди между собой так не ссорились, потому что настоящее горе было у них. Пришло горе в семью, — сразу стал отец-то хорошим!..
— Ба, я сегодня вечером могу задержаться, мне надо в Геленджик съездить. Вы с мамой не волнуйтесь за меня, со мной Дима Картошкин поедет — сержант нашего отдела милиции.
Бабушка грустно смотрела на меня, перебирая морщинистыми пальцами складки старого фартука:
— Что ж, детка, я понимаю, парнишка он хоть куда. Только постарайся все-таки пораньше вернуться, маме сейчас нелегко, ты ей нужна…
Около шести за мной заехали Семен и Александра. За синим «Фордом» следовала старенькая, но идеально чистая голубая «копейка», за рулем которой сидел миловидный сержант. Я села на заднее сиденье рядом с Александрой, стараясь не смотреть на Семена. Было понятно, что он хочет помочь мне и моему отцу из дружеских побуждений и никаких чувств у него ко мне нет. Оставался вопрос: что мне делать со своими чувствами? Но я решила думать только об отце, а с глупым сердцем разобраться позже.
