- Надо позвать…
- Стой! - отчаянно пробормотала Алай, отскакивая от окна и кидаясь к ней. - Погоди… Шуметь нельзя, Сэгил услышит, тревожиться будет. Что если дитя родится с пятнами на лице? Нельзя ей знать… Он же ухаживал за ней… Запри скорее и пойдём. Надо сказать Камайе… Она разберётся.
- А Туруд…
- Какая Туруд? Тулым, в сокровищнице мертвец, это не дело улсум! Бежим! Сначала Камайе!
Каждый шаг, отдаляющий Алай от страшной комнаты, приносил невероятное облегчение, но картинка перед глазами не рассеивалась, как она ни старалась прогнать её.
- Вирсат, срочно, - прошептала Тулым, задыхаясь, у двери Камайи. - Срочно.
Камайя встала им навстречу, жестом отпуская Десмаат, и взволнованно всмотрелась в лицо Алай. Та дождалась, пока дверь за служанкой закроется, подскочила к Улхасум и схватила её за руки.
- Слуга Нады лежит мёртвым в сокровищнице восточной стены, - выпалила она, не дожидаясь вопроса. - Салпат.
- Его уже недели полторы не видно было, - с ужасом вдруг пробормотала Тулым, снова закрывая рот рукой. - Как Сэгил сказала, чтобы он не приходил… Она же замужняя. Я сейчас вспоминаю, и выходит, что не видно было его не потому, что он с ней избегал встреч…
- Так. - Камайя залпом выпила стакан воды и высунулась за дверь. - Дерре. Вирсат. Быстро сюда.
Серые волны пружинисто подскакивали, рассыпаясь по серому халату, расшитому серебряными ласточками. Камайя, прямая, высокая, ходила туда-сюда по комнате, и Алай не могла отвести взгляд от её тонких рук, тревожно сжатых белых пальцев.
- Я не видела его с того дня, как госпожу ранили, - сказала Вирсат, подсчитывая. - Или около того… Точнее не скажу - слишком много всего происходило.
- Там дверь закрыта? - Камайя повернулась к Тулым. - Заперли? Вас же сопровождал кто-то из старших слуг?
- Сопровождал. Даас. Он по дороге на девушку отвлёкся свою, - сказала Алай, кусая ноготь. - Остался в коридоре, не видел ничего. Мы заперли и прибежали. Улхасум, Сэгил не надо знать пока. И видеть его не надо… Ни ей, ни тебе…
Тошнота снова подкатила, и Тулым, глядя на неё, тоже зажала рот рукой.
- Дерре. Отряди туда самых молчаливых. Полторы недели… Выбери самых стойких, - сказала Камайя, бледнея. - Ковры… Там же вроде ковры? Их сжечь. Это не вывести. Сундуки вынесите на воздух и всё переберите. В свежие сундуки всё. Вонючие - сжечь. Деревянную мебель выставьте на крышу восточных комнат, накройте старой тканью от снега. По книгам в северной кладовой есть бросовая, она сгодится. Там были ткани, меха, кожи?
- Это всё в северной нижней комнате, - покачал головой Дерре. - В восточной башне подсвечники, столовое золото и серебро и церемониальные украшения.
- Да, точно. Это всё упрощает. Всё вынуть и вычистить. Тело вынесете ночью. Нечего девушек пугать. В ковры тамошние и завернёте. Кто родные его?
- Он из Зутур. - Тулым качала головой. - Второй сын… Мать горевать будет.
- Вирсат, Тагата ко мне. - Камайя остановилась у очага и стояла, поджав губы и глядя на огонь. - Ступайте, девушки. Дерре, останься на минуту.
Алай шла по коридору, не отрывая взгляда от вышитых на подоле Тулым чудесных птиц дукут, которые на маковке лета начинают пить солнечный свет, уменьшая день, а зимой пугаются темноты, в которой сами и повинны, и улетают прочь. Птицы шелестели и покачивались, вышитые разноцветными нитями перья отвлекали от мыслей.
- Я провожу тебя к воротам, - сказала Тулым, кусая губы. - Пойдём.
- Тулым, мне кажется, не стоит тебе тянуть со свадьбой, - сказала Алай, когда они дошли до ворот. - С каждым днём тут всё страшнее, в этом вашем дворце.
- Да я вот тоже всё чаще об этом думаю, - сказала Тулым, беспокойно теребя вышитый пояс тёплого стёганого халата. - Ох, Мать Даыл, вразуми нас, дочерей своих!
Алай вздохнула и посмотрела вдаль, туда, где ладони Тан Дан и Даыл безмолвно соприкасались, кивнула и так же молча побрела к шатрам Руана.
48. Кам.Земля покорна воле неба
- Досточтимая, Ул-хас идёт к тебе, - тихо сказала Вирсат.
Камайя кивнула, отпуская Тулым, которая прилаживала очередную часть сложного костюма, и повернулась к двери. Аслэг с довольным прищуром зашёл в покои, оглядел одеяние Камайи, удовлетворённо задрал подбородок.
- Я чувствую себя так, будто завернулась в огромное покрывало, - Камайя оправила неимоверно широкие красно-золотые рукава. - Смотри. - Она опустила руки, и рукава скользнули вниз, полностью закрывая кисти и спускаясь почти до колен. - В этом невозможно ничего делать.
- Это наряд Матери Даыл, - сказал Аслэг, разглаживая золотые чешуйки на её стёганом красном оплечье. - Наряд плодородной земли. Красное и золотое. Земля - под волей неба, Отца Тан Дан. Ей не нужно ничего делать самой.
Он одёрнул рукава своего ярко-синего халата, расшитого серебряными узорами облаков, подошёл к Камайе и положил пальцы ей на шею.
- Погоди, - сказал он, глядя, как она тянется к ларцу с венцом Улхасум. - Ты понимаешь, о чём я говорю? Земля покорна воле неба. Остановись. Я хочу изъявить свою волю.
Камайя подняла глаза на Аслэга. Он улыбнулся и сжал пальцы на её шее, коснулся губами её губ, и Камайя закрыла глаза.
- Ты помнёшь моё одеяние, - прошептала она, уже не пытаясь сопротивляться, позволяя его дыханию на коже и мускусу затуманить разум.
- Значит, такова воля Тан Дан, - тихо сказал Аслэг и дёрнул за конец гладкой ленты, что соединяла края оплечья за её спиной. - Ничего не поделаешь.
Минуты дрожали на кончиках пальцев, которые скользили по его коже. Синее, алое и золотое кучей роскошных складок упало на ковёр, укрывая сверкающую чешую, и золотистые нити кистей расшитого пояса рассыпались по тёмно-зелёному жесткому ворсу.
- Я почти не видела тебя несколько дней. - Камайя собрала волосы в пучок и стояла, застёгивая крошечные пуговки на голубой рубахе Аслэга. - Приходишь молча, уходишь молча.
- Много нового узнал о жизни дворца, - усмехнулся Аслэг, глядя, как она ловко управляется с застёжками его синего халата. - Ты тоже не скучала.
- В твоём голосе слышится упрёк. - Камайя накинула алое нижнее платье поверх шерстяного светло-жёлтого, остановилась, повернулась к Аслэгу и посмотрела ему в глаза.
- За что мне упрекать тебя? - Аслэг смотрел на неё слегка прищурившись, искоса, сверху вниз, и Камайя вернула ему этот взгляд. - О. Лисица, ты снова щёлкаешь зубами рядом с мордой льва. Остерегайся.
- За мою предприимчивость. - Камайя смягчила взгляд и застегнула свой красно-золотой верхний халат, путаясь в невероятно обильных складках ткани рукавов. - Но я не виновата, что управляющие распустились.
- То есть ты понимаешь, что именно делаешь не так?
- Прекрасно понимаю. Ты всё ещё ждёшь, что я поменяюсь по небрежному взмаху твоих пальцев?
Он резко отвернулся, поджимая губы, и заложил руки за спину. Камайя взяла со стола тяжёлое оплечье с гладкими синими камнями на многочисленных крупных серебряных чешуйках и подошла к Аслэгу.
- Позволь, досточтимый, - сказала она, стискивая зубы и улыбаясь. - Твой наряд не полон. Ещё ремень и оплечье.
Тяжёлая серебряная чешуя легла на блестящую ткань синего халата. Камайя застегнула крючок на спине и оправила массивное украшение, подняла тяжёлый ремень из толстой кожи и опоясала Аслэга. Он мрачно смотрел на неё, потом схватил и сжал её шею. Камайя прищурилась. Аслэг сжал пальцы сильнее, потом рыкнул и отдёрнул руку.
- Малк талдаз! - воскликнул он, хмурясь. - Прекрати это! Я не могу убить тебя!
- Почему же? - Камайя потёрла шею и слегка подняла бровь. - Твой дед, рассказывают, удушил наложницу шнурком из седы за непокорность.
- Так ты этого добиваешься? - Аслэг свирепо поджал губы и снова стиснул её шею. - Смотри на меня! Ты моя жена! Я поклялся оберегать тебя, как свою руку, и я скорее отрублю себе руку, чем убью тебя, но, видит Тан Дан, это желание иногда сводит с ума! Почему ты так непокорна?!
