Тут Гера отвлеклась от воспоминаний и пообещала себе исправить это вопиющее безобразие, благо зелье Гекаты уже успешно протестировано на Гермесе. К тому же вчера, под самогон, Трёхтелая пообещала предоставить зелье по первому требованию, хотя и обмолвилась, что пока не тестировала его на женщинах, у которых всего одно тело. Так что в теории у Геры тоже может вырасти три фаллоса.
А что, собственно, тут такого? Зевс бессмертен, к тому же Гера может пригласить на ложе ещё двоих мужиков, а зелье всё равно нужно тестировать — они с Персефоной решили сделать его секретным оружием на случай победы сторонниц Концепции.
Так вот, из-за длительного воздержания, и в целом из-за пренебрежительного отношения Зевса к своей персоне она, Гера, была беспредельно злой. Все шло к тому, что Зевс не собирается извиняться за эпизод с Ганимедом, а, напротив, подыскивает себе новый объект для страсти. Которых, как известно, вдоволь бегало на Олимпе, под ним и вокруг. Вот пришли слухи, что он спутался с какой-то древесной нимфой — Гера тут же встала в боевую стойку и принялась комбинировать, чтобы выяснить координаты новой пассии мужа. И тут, совершенно неожиданно, до неё доходит новость про свадьбу! Зевс решил унизить её ещё больше и взять очередную любовницу в жены (тогда Гера не особо задумывалась о том, как он собирается проделать это без предварительного развода). И свадьба должна состояться буквально вот-вот!
Тут уж богиню, прям вспоминать стыдно, совсем переклинило, она отыскала проклятую свадебную процессию (было сложно не отыскать, она гремела на весь Олимп) и учинила ужасающую истерику! И первое, что она увидела после разгрома — ржущего Зевса и белую березку, наряженную в свадебное платье!
— Вот видите, Гера ревнует меня к каждому дереву! — заявил тогда муж, и это было просто фантастически оскорбительно!
Гера затаила зло, преисполнилась мстительных устремлений и начала планировать заговор. Хорошо, что в этот момент она не попалась под руку сторонницам Концепции — или, может, они просто решили обойтись без такой неадекватной соратницы? Вспоминая своё состояние, Гера не могла называть себя иначе как поехавшей. Но как ей было обидно!
Первым делом она завербовала Посейдона и Аполлона, потом решила добавить в компанию Персефону. На тот момент она уже имела свои коварные планы относительно Ареса, и не стала менять их на сомнительное удовольствие сбросить в Тартар Зевса.
Вместо этого она позвала Гекату, и Гера в первый раз в жизни попробовала её коллекционные сорта самогона. После длительной попойки Царица Цариц убедилась, что Зевс не понимает и не заслуживает своего счастья в её лице! И если он хочет иметь на соседнем троне какую-нибудь овцу, он её получит!
Пьяно хихикая, две царицы и ведьма пробрались на Олимп, позаимствовали у Нефелы одну из её облачных овечек и замаскировали её чарами. Геката наделила овцу отпечатком сознания Геры, и три «заговорщицы» заключили пари, насколько долго хватит её драгоценного супруга.
Персефона считала, что овечка и недели не продержится, Геката ставила на год, а Гера была убеждена, что он и в жизни не догадается, где его настоящая царица, если ему не помочь. ещё бы! Кто может знать Зевса лучше нее?
Гера коварно захихикала, вспомнив, что таки оказалась права, и теперь подруги должны ей желание (Персефона) и амфору зелья для повышения мужского либидо (Геката).
Впрочем, тогда пари не смогло удовлетворить её жажду мести полностью. Глотая самогон в знак удачного начала авантюры с овцой, Гера сказала, что больше всего на свете хотела бы забыться навсегда. Забыть обо всех обидах, забыть про Зевса, и начать все с чистого листа.
Богиня залилась слезами неостывшего горя; Персефона обняла её в знак утешения, а Геката… Геката икнула и, пьяно щуря шесть смотрящих в разные стороны глаз, спросила, так в чем же проблема. Вот там течет Лета, она отнимает память у смертных и у богов, иди и пей сколько хочешь.
Вдохновленная Гера помчалась пить из Леты. её едва успели остановить! Наутро богини надеялись, что, расставшись с похмельем, Царица Богов расстанется и с идеей «начать жизнь с чистого листа», но не тут-то было! Гера настаивала на своем, и Геката, поддавшись на уговоры, намешала ей зелье на основе воды из Леты, Амансанкта и Стикса. Последнее, что помнила Гера — раскатывающийся зловещим смехом подземного экспериментатора смех Гекаты.
Дальше шли воспоминания Минты, и начинались они с берега Леты, где подозрительно оживленная Персефона рассказывала не помнящей себя нимфе о том, что она, её бестолковая почти-смертная сестричка, по глупости напилась из Леты, чем страшно напугала и себя, и свою собственную мать Деметру. С матерью «Гера» познакомилась несколько позднее. Деметре, как она поняла, изложили подредактированную версию событий — про то, что Минта это Гера, она не знала.
И начались беззаботные деньки, полные счастья, свободы и мужиков! Последние попали в список случайно: когда Минта спросила у Персефоны, как она оказалась в Подземном мире, сестрица как-то не слишком убедительно сказала, что заходила в гости. Гера не то что прекрасно умела различать полутона, но Персефона в тот момент была вообще не убедительна. Тогда Минта обратилась к Гекате, и та поведала «по секрету», что прекрасная нимфа явилась в Подземный мир соблазнять Харона. И якобы как раз из-за того, что вечный старец отказался соблазняться, она с горя полезла в Лету. Топиться.
Что ж, Гера, даже будучи Минтой, не выносила оставлять незаконченных дел, и уже тем более не желала проигрывать. Она потратила три месяца, чтобы соблазнить зловредного Харона (и то, кажется, тот согласился лишь бы только она отвязалась) и попутно затащила на своё ложе ещё несколько подземных мужиков. Надо же было проверить, в чем дело: в невероятной устойчивости Харона к чарам прелестных нимф, или в том, что Минта не так уж и привлекательна?.. Последнего Гера допустить ну никак не могла.
После того, как Харон очутился на её ложе, Минта с триумфом переселилась в верхний мир, где некоторые время развлекалась под крылышком у Деметры. В итоге ей наскучила гиперопека «матери», и она снова спустилась в Подземный мир — оказывать моральную поддержку Персефоне, которая незадолго до того потеряла дочь. Учитывая, что всякой моральной поддержке подземная царица предпочитала конкретные действия, Минта с удовольствием поучаствовала в её интригах против ненавистного Ареса.
Гера сладко зажмурилась, вспоминая те времена. Чтобы строить козни с максимальным эффектом, ей пришлось влезть на ложе к Неистовому, а Персефоне — превратить в деревья остальных конкуренток (что та и проделала с большим удовольствием). В качестве любовника Арес не выдерживал никакой критики, как, впрочем, и в качестве правителя — видимо, Гера изрядно напортачила при его воспитании.
Теперь… о, теперь, после того, как к ней вернулась память, Гера откровенно не понимала, как она ухитрялась настолько бесцельно тратить свою жизнь в качестве олимпийской царицы. А сколько возможностей она упустила, безуспешно охраняя Зевса от посягательств других богинь, нимф, смертных, титанид, амазонок, воинов, героев и юных мальчиков! Тот же Ганимед с его аппетитной попкой мог бы прекрасно разнообразить её досуг между выполнением обязанностей царицы (первым делом — грандиозный ремонт на Олимпе!) и свободным временем прекрасной богини!
Гера вздохнула, отгоняя образ олимпийского виночерпия. Потом, все потом. Первым делом ей, как царице, следует приложить все усилия, чтобы на голову разгромить сторонниц Концепции. Ишь, девки, чего удумали — лишить олимпийских мужей их самой ценной, с точки зрения Геры, части. Подумаешь, Артемида с Афиной предпочитают лесбийскую любовь, но это не повод лишать удовольствия всех остальных!
Гера мысленно повторила тщательно продуманный вчера план, и, лениво потягиваясь, поднялась-таки с ложа.
Прежде, чем удалиться на Олимп спасать мужиков, следовало заглянуть к Гекате за зельями, ну, а перед этим она хотела навестить Зевса в его покоях и истребовать часть причитающегося за неполное столетие супружеского долга.
