страшно связываться с такой, как я?
— Страшновато, но оно того стоит.
— Что «оно»? Тоглуана?
— Не только. Еще мне достанется самая красивая женщина империи, — добавил плад и, склонившись, поцеловал меня. Я толкнула его в грудь, и он, смеясь, меня отпустил. — Не буянь. Мы оба знаем, что я очень даже хороший вариант.
Я демонстративно вытерла губы тыльной стороной ладони; меня трясло от ярости, но я хорошо помнила руки Мариана на своей шее и могла представить, на что способен и Орсо, если я вспылю.
— Ладно, — с трудом выговорила я, — я подумаю.
— Подумай. И если я хоть в чем-то в тебе засомневаюсь, дорогая, все узнают о твоем прошлом и на тебя тут же будет объявлена охота. Валерия Риччи умерла во время пожара, потому что была слабым пладом. И Валерия Гелл умрет тоже, если будет делать глупости. Но ты же не будешь делать глупости?
— Нет, — искренне ответила я, — никаких больше глупостей.
— Прекрасно, — улыбнулся Нико.
После ухода Орсо я впала в смятение. То, что он рассказал, способно меня погубить; за такое мне светит сожжение на площади Пепла в Авииаране… И самое ужасное то, что я даже не знаю, правду ли он рассказал! Я так ничего и не вспомнила — ни лица своей матери, ни ее нового имени, ни острова Риччи, ни самого Риччи. Я не помню ни планов Чистой крови, ни самих чистокровников, но призывы Чистой крови и идеология этого движения всегда казались мне понятыми и естественными. И, если верить Орсо, я сбежала во время пожара, то есть снова задействован огонь. Получается, я умерла в том огне? И зачем на самом деле я переродилась — чтобы найти отца, начать новую жизнь или убить Блейна? О чем я думала во время того пожара, чего хотела? Какая цель вернула меня к жизни, возродила в тоглуанском храме, где как по волшебству в это же время оказались сначала Блейн с его людьми, а потом и Брадо?
Мне нужны ответы!
Надев шапку, я вышла из комнаты и пришла к лларе Эуле.
— Зачем ты покинула комнату? — сердито проговорила она, увидев меня. — Орсо может тебя увидеть!
— Уже увидел. Мы говорили.
Ллару эта новость не порадовала.
— Ты сама к нему вышла?
— Нет, он меня почувствовал.
— Не всякий плад так чувствителен…
— А этот чувствительный. — Глубоко вдохнув, я решилась: — Я бы очень хотела… нет, мне необходимо видеть Священный огонь. Говорят, он разговаривает с пладами и может давать ответы, а ответы мне нужны, и очень.
— Священный огонь редко отвечает.
— Знаю. Но мне нужно к нему, огонь — ключ ко всему, — настояла я на своем.
— Не ключ, а основа всего, — поправила ллара и, окинув меня, взволнованную, взглядом, сдалась: — Хорошо, идем.
Кровь набатом стучала в висках, эмоции накрывали. Я чувствовала себя загнанным зверьком, и стены храмы, казалось, надвигались на меня, чтобы раздавить… Ллара провела меня в Святилище через уже знакомый мне тайный ход; когда мы вышли, Священный огонь сразу же высоко поднялся — приветственно или угрожающе?
— Драконова воля, — шепнула Эула, поглядев на поднявшееся пламя. — Думаю, огонь тебе ответит, дитя мое.
— Что я должна делать?
— Подойди и присядь к огню ближе; я встану рядом. Что бы ты ни увидела в огне, не бойся: это всего лишь видение.
Тут эмоции схлынули, и я осознала, что прибежала к Священному огню, чтобы просить у Великого Дракона ответа-совета. И это я, особа, которая всегда относилась к этому культу с пренебрежением и старалась держаться от огня и всего, связанного с ним, подальше! До чего жизнь довела меня!
— Дракон будет говорить с тобой, — повторила ллара, но уже приказным тоном. — Опустись на колени перед алтарем.
Я подошла к алтарю и, как велела женщина, опустилась на колени; желто-оранжевое пламя плясало, тянулось ко мне язычками пламени. От огня шел жар, и мою кожу запекло; шрам на щеке стянуло.
— Смотри в Священный огонь, — велела ллара Эула и начала что-то напевать.
Сначала я слышала и понимала каждое слово, но вскоре слова слились в неясный шум, и перед глазами стало расплываться. Огонь дышал на меня, как огромное животное, и это дыхание ввергало меня в трепет.
Ллара что-то сказала мне, но я не поняла значения ее слов. Нечто большое зашевелилось в огне, посмотрело глазами, похожими на два озерца лавы. От страха мое сердце забилось в горле, а руки задрожали; я хотела закричать, но не смогла, хотела убежать, но ноги словно приросли к полу.
На меня смотрел дракон. Огромный, черный, он сидел на алтаре; его образ менялся, расплывался, дрожал жаром. Я разлепила губы, чтобы задать вопрос, но прежде чем мне удалось что-то произнести, дракон открыл пасть и дыхнул на меня огнем. Жар, боль и паника сплелись и поглотили меня; последнее, что я запомнила перед тем, как умереть — свои руки, объятые огнем, скукоживающуюся чернеющую кожу, обнажающую кость…
— Валерия!
Я шумно, с присвистом вдохнула, словно внезапно заработали легкие. Хватанув воздуха, я выпалила:
— Я видела дракона…
— Что он явил тебе?
— Он сжег меня…
Светлые глаза ллары округлились; в них я увидела отблески мирного уже Священного огня.
— Что еще ты увидела? О чем попросила?
— Ничего… огонь, только огонь… я сгорела! — выкрикнула я в ужасе.
Ллара прижала меня к себе и погладила по волосам. Я вцепилась в ее плечи и, дрожа всем телом, начала всхлипывать. Эула, конечно же, попытается успокоить меня, найдет положительное толкование, но я и без ее толкований знаю, что мне явилась смерть.
Снегопад прекратился, и Николис Орсо уехал. Перед этим он снова пришел ко мне и напомнил, что все обо мне знает и моя жизнь в его руках. Невозмутимо — я поуспокоилась уже к тому моменту — я сказала, что все поняла.
Орсо хотел, чтобы я уехала с ним, и меня выручила ллара Эула, сказав, что я пока не готова к возвращению и не отработала еще свои грехи. Плад глянул на нас иронически, давая понять, что его не убедили наши сказки, но не стал на своем настаивать. И это нехороший знак, указывающий на то, что он уверен в своих
