сотворил над нами купол тишины, под которым Алек закончил.
– … с животом плохо станет, так поди и объявят, что их отравить пытались.
– Плохо вряд ли станет, – сказал Родерик. – Когда я был на первом курсе, из столовой повыгоняли всех и наняли новых, с тех пор кормят прилично.
Я тоже посмотрела на гостей. Император с императрицей о чем-то негромко переговаривались, но судя по тому, что над их столиком купола тишины не было, разговор едва ли был важным. Зато почти над всеми студентами висели такие купола, и, значит, тема для разговоров у всех была одна.
Как они живут вот так? Будто звери в зоопарке, на которых глазеют все, кто оказывается рядом? Я вспомнила сказку про султана, который любил бродить по своей столице неузнанным. Кажется, я начинала его понимать. И часа не прошло, как все знали, что император удостоил меня личной беседы, и другие студенты начали таращиться так, словно у меня вторая голова выросла.
– … может, молодость хочет вспомнить, – голос Феликса вернул меня в реальность. – Ходят слухи, что будущей императрице пришлось заложить все драгоценности матери, чтобы оплатить учебу. После отбора все изменилось, конечно…
– Ты бы поосторожней. Среди нас доносчиков нет, но мало ли, решит кто, что это оскорбление величества… – Дейзи быстро глянула на Родерика и отвела глаза. Тот продолжал есть, как ни в чем не бывало.
– А что я такого сказал? – пожал плечами Феликс. – Родиться в бедной семье – не порок. С любым может случиться.
С моей точки зрения, семью, где водились драгоценности, заложив которые можно было получить столько, что хватит на университет, никак нельзя было назвать бедной. Да и вообще…
– Вот уж не думала, что парни могут сплетничать как девчонки! – не выдержала я. – На месте их величеств мне бы уже икалось.
– Тебе и на своем месте будет икаться не меньше недели. Император сам с тобой заговорил! – не остался в долгу Феликс.
– Не будет, – вмешался Родерик. – Наверняка он поговорит и со студентами других факультетов.
В самом деле, не одной же мне такая честь! А человек, который не погнушался есть из одного котла со студентами, и поговорить с ними наверняка не погнушается.
– Почему он со мной не заговорил! «Благодарю за возможность», – передразнил меня Зак. – Подлиза. Уж я бы ему сказал, что стипендии даже на перья не хватает!
Родерик покачал головой.
– И здорово сглупил бы. Внимание императора – не та вещь, которой разбрасываются по мелочам.
– Ничего себе мелочь!
– Мелочь, – подтвердил Себастьян. – Деньги всегда можно добыть. Занять, в конце концов.
Все же между мной и знатнюками всегда будет пропасть. «Всегда можно добыть»…
– И если бы Нори попросила денег, да еще первая обратившись к императору…
Да у меня бы язык отсох!
– … запомнилась бы как невежа и крохоборка.
– Да, это было бы очень невежливо, – согласился Родерик.
Себастьян продолжал.
– Зато после сегодняшнего дня, если ей вдруг понадобится писать прошение на высочайшее имя, Нори сможет напомнить о себе. Дескать, вы почтили меня своим вниманием когда-то, не обделите же им и сейчас.
– Императору? Да он забудет назавтра! – фыркнул Зак.
– Забудет, – кивнул Себастьян. – У него таких официальных визитов и случайных встреч десятки, если не сотни.
– Дракон не забудет, – вставил Родерик.
– Тем более, – согласился Себастьян. – Но если подсказать, при каких обстоятельствах происходила встреча, он может вспомнить, что его поблагодарили. Людям нравится, когда их помнят. Когда им благодарны, а император все же человек, хоть и дракон. Она все сделала правильно.
– И благодарность была искренней, – добавил Родерик. – Это тоже важно. А размер стипендии определяет казначей.
Зак надулся.
– Понял, я бревно неотесанное.
Отдернул голову, когда Дейзи потянулась щелкнуть его по лбу.
– Неотесанное – это точно, – сказала она. – Слушал бы, что умные люди говорят, да мотал на ус.
– Ничего, обтешешься, – Алек легонько, скорее обозначив движение, чем на самом деле, хлопнул Зака по затылку. – Я такой же был. Научили уму-разуму.
До конца дня император с императрицей успели сунуть свои титулованные носы везде – я бы не удивилась, если бы выяснилось, что они и отхожие места посетили. Вот разве что развалины бывшего корпуса алхимиков не облазили, и то только потому, что охрана была против. Не ровен час, упадет какой камушек, и поминай как звали. Развалины эти образовались еще четверть века назад, когда твари прорвались над столицей. Тогда досталось и университету. Для алхимиков выстроили новое здание, тем более что старому было больше двух веков, а разобрать руины вечно не хватало средств, так что вокруг них просто разложили защитные артефакты, чтобы никто любопытный не залез и не свернул шею, да и оставили зарастать деревьями и кустами. В самом глухом уголке университетского парка они никому не мешали, а места пока хватало.
Родерик оказался прав – император и императрица разговаривали не только с преподавателями, но и со студентами. Так что во время обеда таращились не только на меня. Вокруг других «счастливчиков» народ просто роился, и вместо того, чтобы есть, тем приходилось отбиваться от вопросов. Ко мне никто не подходил, только глазели.
«Вот это и называется „репутация“,– хихикнул Феликс. – Боятся, что отобьешь самое дорогое, если надоест чужое любопытство».
Не та репутация, что мне бы хотелось, конечно. Но что теперь – сама виновата.
После третьей пары нас, тех, кто учился по императорскому гранту, собрали в церемониальном зале. Сейчас здесь ничего не напоминало о том вечере, и я была рада этому. Студентам выставили стулья и разрешили сесть – после того как высочайшая чета опустилась в кресла на возвышении. Так что моя надежда спрятаться за чьей-то широкой спиной не сбылась.
Как и на балу, ректор выступил с речью. Смысл был примерно тот же – какая честь для нас оказаться в университете и какие перспективы откроются для тех, кто его закончит. Вперемешку со славословиями в адрес их величеств. Видимо, таковы были правила игры, потому что на их лицах все это время было лишь вежливое внимание.
Интересно, когда-нибудь я научусь так же владеть собой? Ведь наверняка оба слышали подобные речи множество раз. Пока все, что у меня получалось – кое-как сдерживать зевоту.
Правда, я разом проснулась, когда обнаружила, что императрица смотрит на меня. Уставилась на нее, пытаясь сообразить, как должно выглядеть «верноподданическое» выражение лица, о котором упоминал Родерик. Ее величество улыбнулась мне и перевела взгляд на ректора. Я медленно выдохнула. Нет. Показалось. Просто вежливая полуулыбка, которая и сейчас играла
