– Что? – Я не верю своим ушам. – Где он? С ним все в порядке? Ты с ним разговаривала?
– Попыталась. Когда слуга принес мне обед, я снова сделала вид, что недовольна едой, и, когда мы оказались вдвоем в лифте, нажала на кнопку тревоги. Лифт автоматически опустился в подвал.
– В подвал? – переспрашиваю я, сглатывая подступивший к горлу ком. – Но зачем?
– Габриеля перевели туда. На неопределенный срок, – объясняет она и бросает на меня полный сочувствия взгляд. – Прости. Я очень хотела его найти, но в первом же коридоре столкнулась с Распорядителем Воном.
Мне как будто дали под дых. Я сгибаюсь пополам, глотая ртом воздух, ноги подкашиваются, и я оседаю на пол.
– Он там из-за меня.
– Ничего подобного, – возражает Дженна, опускаясь на колени рядом со мной. – Там, внизу, куча комнат: убежище, медпункт для оказания экстренной помощи и кладовые, доверху набитые костюмами химзащиты, запасами медицинских принадлежностей и рулонами ткани для пошива одежды. Может, в переводе туда Габриеля нет ничего страшного. В этом доме у слуг постоянно меняются обязанности.
– Нет, – не соглашаюсь я. – Я точно знаю, что он там по моей вине.
Нельзя быть настолько беспечной: когда он меня поцеловал, дверь была распахнута настежь. Подумать только – настежь! Как же я могла так сглупить? Тот подозрительный шум. Это, скорее всего, был Вон. Он скрылся прежде, чем мы смогли его заметить. Ну и змеиная же у него натура!
В бессилии ударяю кулаком об пол.
– Послушай, – говорит Дженна, беря меня за руку. – Я сказала Распорядителю, что заблудилась, но он мне вряд ли поверил. Думаю, что из дома он меня больше не выпустит.
– Дженна, мне так жаль…
– Но я попробую переключить его внимание на себя. Я… ну не знаю, закачу истерику или Сесилию подговорю. Устроим полноценный скандал, и ты сможешь спуститься в подвал и поискать своего Габриеля. Договорились? – спрашивает она, откидывая с моего лба непослушную прядь. – Ты его обязательно найдешь и убедишься, что с ним все в порядке.
– И ты готова пойти на такое?
Улыбается. Я уже видела эту улыбку. На лице умирающей Роуз.
– Конечно, – уверяет она. – А что мне терять?
Пока мы в полной тишине сидим друг подле друга, ее вопрос не идет у меня из головы. Действительно, что ей терять? И где она провела столько времени после того, как натолкнулась в коридоре на Вона? В тот день, когда мы разговорились, лежа на батуте, она намекнула, что боится, но мне не хватило смелости уточнить, чего именно.
– Дженна, что он тебе сделал?
– Кто?
– Сама знаешь. Распорядитель Вон.
– Ничего, – отвечает она как-то подозрительно быстро. – Я уже все рассказала. Он застукал меня в подвале и отправил обратно сюда.
– Тебя не было несколько часов.
Смотрит в пол. Приподняв лицо девушки за подбородок, ловлю ее взгляд.
– Дженна.
Ее хватает ровно на одну секунду. За это страшное мгновение мне удается разглядеть боль, притаившуюся в глубине ее глаз. В ней будто сломалось что-то. Она отстраняется и встает с пола.
– И откуда ты знаешь, что находится в подвале? – не сдаюсь я, следуя за ней к двери. – Ты же там не была нигде, кроме убежища. Откуда тебе известно про костюмы химзащиты и медпункт?
Я и Дженна заключили негласный договор не посвящать Сесилию в происходящее в доме. Мы присматриваем за ней, но из-за ее близких отношений с Линденом и Воном многого не рассказываем. Мне в голову не приходило, что у Дженны могут быть собственные секреты. Теперь я понимаю, что она с недавних пор не совсем со мной откровенна. Дженна останавливается, закусывает нижнюю губу. Взгляд опущен. В ушах звучит голос Роуэна: «Плохо, что ты такая чувствительная».
Но как же я могу быть бесчувственной? Как мне перестать переживать за других?
– Пожалуйста, – прошу я.
– Это неважно, – мягко говорит она.
– Скажи мне, что он сделал, – забывшись, я повышаю голос. – Что он тебе сделал?
– Ничего! – кричит она в ответ. – Все дело в том, что он может сделать тебе. Вон знает, что один раз ты уже пыталась сбежать, и хочет, чтобы я убедила тебя больше этого не делать. А я вместо этого иду на все, чтобы тебе помочь, поэтому заткнись и не мешай мне!
Я так потрясена, что не делаю попытки ее удержать. Она пулей вылетает из библиотеки, с грохотом захлопывая за собой дверь.
Голограмма в камине вздрагивает.
Меня весь вечер не покидает чувство тревоги. Дейдре массирует мне плечи. Она явно расстроена, что все ее попытки хоть немного меня успокоить ни к чему не приводят.
– Неужели я ничем не могу тебе помочь? – спрашивает она.
Подумав немного, интересуюсь:
– Пожалуй, я бы не отказалась от маникюра. Да и брови надо бы выщипать. Может, если я приведу себя в порядок, и настроение улучшится.
Дейдре уверяет меня, что выгляжу я просто чудесно, но с радостью выполняет мою просьбу. Спустя всего несколько минут я уже лежу в горячей ванне, слушая разговоры женщин, пока они наносят мне на волосы кондиционер и корпят над моими бровями, удаляя не только лишние волоски, но и кусочки верхнего слоя кожи. Все они из первого поколения. Эта та же самая группа, которая готовила меня к свадьбе. Я рада, что женщины так увлечены болтовней и не замечают моего беспокойства – так мне будет легче претворить свой план в жизнь.
– В тот день, когда вы меня впервые увидели, вы спросили, настоящий ли у меня цвет глаз, – начинаю я. – А что, их можно перекрасить?
Мой вопрос, конечно, звучит ужасно глупо, но за то время, что я пробыла здесь, видела и более странные вещи.
– Конечно, нет, – смеются они. – Перекрасить можно только волосы. Цвет глаз меняют с помощью контактных линз.
– Маленьких кусочков пластика, которые вставляются в глаза, – разъясняет другая.
Мне кажется, перекрашивать глаза не более странно, чем засовывать в них куски пластмассы.
– А это больно? – уточняю я.
– Да нет!
– Совсем не больно!
– У нас здесь есть какие-нибудь контактные линзы? – спрашиваю я. – Мне бы очень хотелось узнать, как я выгляжу с зелеными глазами. Или, может, темно-коричневыми.
Женщин не приходится просить дважды. Одна из них куда-то уходит, а потом возвращается с маленькими круглыми контейнерами, в которых хранятся линзы. Вид у них малоприятный: кажется, что в растворе плавают вырезанные из глаз радужки, и мой ужин грозит вырваться обратно. Однако я перебарываю свое отвращение. Смогла же я пережить ту поездку в забитом девушками фургоне, справлюсь и с этим.
Нам удается вставить линзы только после нескольких попыток. То у меня не выходит широко открывать глаза и не моргать, то начинают течь слезы и линзы попросту не держатся на месте. Одной из женщин изменяет терпение.
