Моя боль снова усиливается, заставляя его свет проникать глубже в меня, душа меня, пока он продолжает трахать и целовать меня языком и губами. Он вплетается выше в мой свет, глубже в моё тело, пока не начинает казаться, что тиски его рук обхватили мою грудь.
Я чувствую на себе его вес, его пальцы в моей киске и попке.
Он стонет, и я ощущаю этот звук всем телом.
Он старается сдерживать меня, но контроль ускользает… ускользает от нас обоих…
Он снова стонет, чувствуя, как я срываюсь…
Я разбудила сама себя, забившись всем телом и кончая.
Я не могла думать. Я не могла остановить конвульсии своего тела, подавляя приглушённый крик, задерживая дыхание, чтобы не издать больше ни звука. Я вспотела. Моя голова пульсировала, боль душила мой свет, искрила в моём теле, отчего я видела звёзды.
Казалось, это продолжалось долго.
Спазмы не хотели заканчиваться, даже не утрачивали интенсивности.
Это продолжалось как будто целую вечность, но в реальности, наверное, прошло несколько минут.
Когда всё наконец-то стихло, я задрожала всем телом, и мне казалось, что я полностью лишилась рассудка на протяжении того отрезка времени, когда не могла контролировать своё тело или свет. Я могла лишь лежать там, чувствуя себя так, будто меня избили.
Я должна была почувствовать себя лучше.
Я должна была ощутить… облегчение. Пусть даже небольшое облегчение.
Однако я не испытала облегчения. Если уж на то пошло, боль стала хуже.
Всё ощущалось хуже, бл*дь. Всё казалось безнадёжным, будто я никогда не могла получить его так, как только что. Он был не моим. Он до сих пор был не моим, сколько бы он ни твердил об обратном.
Я заставила себя повернуть голову.
При этом я увидела в темноте глаза, отражающие свет как кошачьи зрачки.
Он не спал.
Я просила его оставить какое-нибудь освещение в комнате, чтобы я могла его видеть. Я попросила его об этом после первой сессии, после которой я вообще его не видела.
Теперь я его видела, но это не особенно помогало. Он был как всегда непроницаемым.
Ревик лежал на спине, повернув голову набок и изучая своими светлыми глазами моё лицо. Хоть я всё равно могла различить лишь его очертания в тусклом свете комнаты, я готова была поклясться, что видела боль в его выражении. Настороженность и боль… я чувствовала это в его свете, в эмоциях, исходивших от него.
Я всё ещё смотрела на него, на его свет, когда он перевёл взгляд на потолок. Лёжа там, он потёр лицо ладонью, натужно выдохнув и закрыв глаза.
Я ощутила в нём шёпот воспоминания, боли, жара и жидкого пламени. Ответная рябь выплеснулась из моего света, хоть я и пыталась это подавить.
— Ты был в сознании? — потребовала я. — Ты бодрствовал в процессе?
Ревик покачал головой. Больше боли выплеснулось из его света облаком.
— Нет.
Я стиснула зубы. Я ему верила, но почему-то моя злость полыхнула лишь ярче. Я не знала, то ли злюсь сильнее из-за того, что он сделал это со мной во сне, то ли из-за того, что он не делал этого, пока мы оба бодрствовали.
Затем я вспомнила, что он показал мне ранее той ночью, и моя ярость расцвела ещё жарче. Когда воспоминание омыло меня каскадом, злость на мгновение вышла из-под контроля, и я сжала руки в кулаки, стискивая матрас, чтобы не ударить его.
— Валяй, — сказал Ревик, всё ещё частично прикрывая лицо рукой. — Ударь меня, Элли. Ударь, если хочешь.
— Не стану я тебя бить, — рявкнула я. — Нот вот из него всё дерьмо выбью.
Ревик повернул голову, посмотрев на меня.
Он не спрашивал, кого я имела в виду.
Выдохнув, он уронил руку обратно на матрас и повернулся, чтобы снова смотреть в потолок.
— Он этого не вспомнит, Элли, — сказал он устало. — Он даже не поймёт, почему ты злишься.
— И что, бл*дь? — взорвалась я. — Как, мать твою, ты мог так со мной поступить? Как ты мог позволить мне вернуться к нему после такого? Как ты мог?
Ревик вздрогнул. Я видела боль в его глазах — не боль разделения, другую — но мне было всё равно. Это лишь снова вызывало у меня желание ударить его.
Конечно, я знала ответ на свой вопрос.
Знала, просто мне было плевать.
Совет не дал ему права голоса.
Они даже не оставили ему выбора.
Совет, включая Вэша, решил, что это какая-то кармическая штука, что нам с Джейденом суждено провести время вместе, что они не могут вмешиваться, и нельзя допускать, чтобы Ревик вмешался. Они решили, что в вопросах моих отношений с человеческим населением они будут вмешиваться по минимуму, вне зависимости от того, кто бы это ни был, и какой бы ни была природа этих отношений.
Иными словами, они не помогли бы мне, и неважно, каким бы мудаком, куском дерьма и насильником ни был мой бывший бойфренд.
И Ревик согласился с этим.
Он, бл*дь, согласился с этим.
Он вернулся в Англию и топил печали в кисках и алкоголе.
— Ну, хотя бы теперь я знаю, почему ты всегда ненавидел Джейдена, — рявкнула я. — Хорошо, должно быть, было испытывать такой праведный гнев. Иметь это против нас обоих.
Ревик не ответил.
Он ничего не сказал, и от этого я лишь сильнее захотела ударить его.
Он отказывался оправдываться, хотя он мог бы кое-что сказать и отстранить себя от случившегося. Я видела его воспоминания о том периоде, в том числе и ту часть, где Вэш и Совет угрожали полностью отстранить его от обязанностей по моей охране, если он ещё раз приблизится к Джейдену и тем более навредит ему.
Я знала, что его принудили принять плохое решение.
Как бы он ни поступил, я бы всё равно оказалась с Джейденом, и из моей памяти стёрли бы все грехи Джейдена… во второй раз. Единственная разница заключалась бы в том, что Ревик перестал бы меня охранять. Его заменили бы кем-то другим.
Может, Балидором. Может, даже Даледжемом.
Ревик вздрогнул, отвернувшись.
— Элли. Не надо.
Я прикусила губу, осознав, что намеренно громко подумала об этом.
Но я не могла почувствовать вину за это, хоть это и было несправедливо.
Я знала, что Ревик ничего не мог поделать.
Я это знала.
Мне просто было всё равно.
Прикусив язык, я с силой ударила его по груди. Я лишь хлопнула раскрытой ладонью, но в жест было вложено достаточно злости, чтобы он вздрогнул, рефлекторно подняв руки.
Я не позволила себе ещё раз ударить его.
Перекатившись на бок так, чтобы лежать к нему спиной, я уставилась на свет, пробивавшийся из-под двери в ванную — свет, который я попросила оставить включённым, чтобы темнота была не абсолютной, и я его видела. Глядя на этот свет, я старалась дышать, как-то выпустить эти чувства, двинуться дальше или хотя бы решить, что с ними сделать.
Его чувства всё ещё плавали в моём свете вместе с болью из-за того, что мы трахались в Барьере, а также из-за всего, что он показал мне в предыдущие часы.
Мне казалось, будто я задыхаюсь от этого.
Через несколько секунд тёплая ладонь стала гладить меня по спине, посылать свет через мою кожу, кровь, позвоночник… посылая искру любви в моё сердце.
Часть меня хотела повернуться и оттолкнуть руку.
Но я этого не сделала.
Я не шевелилась. Я даже не повернула голову, чтобы посмотреть на него.
Вместо этого я лежала там молча и чувствовала, как слёзы катятся по щекам.
Я не плакала так, чтобы он услышал. Я пока что не хотела делиться этим с ним — и может, никогда не захочу. Я просто знала, что он не мой. Он не мой, бл*дь.
Он отказался от меня. Он послушался Вэша, Совета, бл*дского Торека, его «друга» в Англии, которому мне тоже хотелось врезать по лицу, хоть я и знала, что он сейчас в Америке, помогает Деклану выслеживать Чандрэ… хоть мне и всегда нравился Торек.
Ревик послушался их всех, но не прислушался к своему сердцу или к моему.
