— Но он сам велел взять Лисицу в дорогу, — поддакнула Галуу, быстрее меня сообразив, что придумала бабуля. — А это наше условие. Девушка не поедет за Хээрийн, пока не станет женой Эрегту Салхи.
— Он не станет этого делать, — вновь покачал головой колдун.
— А это уже дело Хана. Мы свое слово сказали. Джай! Все слыхала? — служанка, что тенью сидела позади хозяйки, поднялась, кивая.
— Да, хатагтай. Все передам Мэлхию.
— Тогда идите. Не стоит заставлять Великого ждать так долго, — с довольной улыбкой Галуу откинулась на подушках.
— Стойте, — махнула рукой бабуля, когда мы были уже у выхода. Поманив меня к себе, старая женщина сняла одну из своих связок бус, в которой красным переливались какие-то редкие камни. А затем откинула край халата, под которым на коленях, свернувшись клубком, спал мой дружок Цадах.
Почувствовав, как что-то переменилось, тушканчик дернул ушами, поднял мордочку и сонно зевнул.
— Возьми его. Если старый юноша с бубном будет крутить хвостом, как молодая кобылица, познакомь его с Цадахом. Думаю, это поможет решить дело быстрее. Если воли Хана окажется недостаточной, чтобы убедить шамана. А нет, — широко и недобро улыбнувшись, показывая великолепные белые зубы, бабуля продолжила, — скажешь, что свои штаны повесишь у него на юрте, если не выдаст тебя за Эргета.
— Бабушка! — возмущенный вопль ДуЧимэ заглушил последовавший смех Галуу, а я только покачала головой, выходя из юрта вслед за колдуном.
— Не вздумай этого говорить ему, — с усмешкой предостерег меня Эргет. — Не хватало, чтобы шаман обиделся на наш род за такую угрозу.
Я с трудом сдерживала смех. Привыкнуть именно к этому поверью мне было очень нелегко. Если в родных деревнях женское недомогание считалось постыдным и скрывалось ото всех, то у степняков на это был совсем другой взгляд. Женские штаны, как говорили степняки, способны не только лишить силы шамана, но и даже убить его, такая сила крылась в этой детали одежды. Так же, как я слышала, женские штаны использовали, когда нужно было спрятать ребенка или молодого мужчину от духов.
— Не смейся, — шикнул Эргет, сам с трудом сдерживая улыбку. — Я слышал истории, в которых мужчина прятался десять лет от шаманства, используя именно женские штаны.
— Что же они не сберегли его от такой судьбы? — идя между костров и юрт, спросила я.
— Говорят, вышел как-то на звезды посмотреть, так там его-то духи и поймали, вручив колотушку и бубен, — фыркнула Джай, идущая чуть позади нас.
В Орде с наступлением сумерек жизнь вовсе не останавливалась. Она просто меняла свой цвет и запах. На смену сухим, пыльным дням, проводимым в заботах, приходили музыка, громкие разговоры у костра и игры с разбитыми носами и одеждой в пыли.
— Хан будет предлагать тебе дары и просить отправиться в путь. Ты не его нукер, а женщина. Незамужняя и без отца, так что приказать тебе он не сможет, — напутствовал Эргеит, когда впереди показался большой белый юрт с бунчуками воткнутыми в землю у входа. — От подарков отказывайся и говори, что не можешь ехать со мной, как незамужняя.
— Это так серьезно? — мнение Эргета по этому вопросу я так еще пока ни единого раза не услышала.
— Мать права, ты не из Орды, не из степей. За тобой нет имени, нет семьи. Для меня — это не будет так важно, а вот тебе потом может стать трудно. Женщины бывают коварны и мстительны просто от скуки или зависти.
— А если шаман согласиться сделать так, как сказала Галуу? Это поможет?
— Скажу честно, шаман в качестве названного отца моей жены — большая сила. Но я все еще не верю, что его будет так просто уговорить. Даже с угрозой женских штанов.
— Эргет! — я легонько стукнула степняка по плечу, чтобы перестал надо мной смеяться, но это помогло, и страх перед Ханом немного отступил.
— Великий ожидает вас, — высокий, худой раб с золотым ошейником, который он носил как величайшее украшение и невероятную ценность, чуть склонил голову, приподнимая полу шатра, чтобы мы могли спокойно войти. Джай осталась снаружи, передавая Мэлхию волю Галуу.
Огромный юрт был разделен на две части. В передней, большей, в открытой медной жаровне горел огонь, а вокруг лежали большие подушки. Напротив входа стояло широкое кресло, укрытое дорогими мехами, в котором, облаченный в золотые паххетские шелка, сидел Властелин степей.
Еще совсем не старый, с несколькими седыми нитями в косах, этот мужчина олицетворял собой такую силу, что я невольно отступила на шаг, уперевшись в Эргета, замершего позади.
— Проходи, Серебряная Лисица, не бойся, — голос низкий, хриплый, от которого тут же задрожали колени. О неповиновении нельзя было даже просто помыслить.
Почувствовав, как мою ладонь поймал Эргет, сжав пальцы, я медленно выдохнула. Мой жених тоже не слабый воин, но его я не боялась даже в первую встречу.
— У меня для тебя есть дары, девушка, — продолжал Хан, спокойно рассматривая меня, медленно опускающуюся на подушки. Я знала, что среди женщин вовсе не принято ходить в юрт к мужчинам, даже в сопровождении родственника, но видно, Хана эти правила не касались.
Я рассматривая кривые носы его сапог, украшенные бирюзой, дорогой, с золотыми бляшками, пояс с подвесками и ножнами кинжалов, и никак не могла поверить, что сижу здесь, перед самым могущественным человеком в степи.
— Это все тебе, МенгеУнэг, — Хан повел ладонью, указывая на стопку подарков, выложенную на низком столике с другой стороны жаровни. — И ты получишь еще больше богатств, если согласишься мне помочь.
Горка была, поистине, внушительной. Несколько мер ткани, бусы, кувшины, украшения. Такие дары могли бы послужить весьма богатым приданным, и я бы не чувствовала себя такой никчемной невестой, что не принесет в юрт мужа ни едино монеты. Но пришли мы не за подарками.
— Благодарю тебя, Великий Хан, Властелин всей степи, от горьких вод озера Тав и до Сайгорских вершин, но я не могу принять твои дары, — поклон из сидячего положения вышел немного неловким, но я надеялась, что мужчина, сидящий на троне, не станет корить меня за это. — МенгеУнэг не заслужила такой милости.
— Кто заслужил милость, а кто нет, решать мне, — спокойно, но с нажимом проговорил Хан. — Но если ты просишь, я дам тебе возможность честно заработать эти дары.
Плохо. Не мне тягаться в словесности с этим человеком. Решив, что раз в традициях степи я не сумею выкрутиться, то стоит говорить прямо
— Я знаю, о чем ты станешь просить, Великий Хан, — сжав руки под широкими рукавами своего платья, начала я. — Только семья, что приняла меня как родную, не позволит незамужней девушке ехать так далеко с мужчинами. Хатагтай Галлу запретила.
— Это так? — Хан перевел взгляд на Эргета, нахмарив косматые брови.
Колдун только кивнул, не вдаваясь в подробности.
— Это все женские дела, — недовольно фыркнул Хан, словно подобные разговоры вызывали в нем досаду. Если бы Великая мать была жива, Хан никогда бы сам не завел этот разговор со мной. Но сейчас у орды не было ни ана-беим (мать или сестра хана), ни улу-беим (ханша), хатагтай всей степи. — Мэлхий, где шаман?!
Слуга быстро вошел в шатер, склонив голову:
— Скоро будет, мой господин.
Хан только кивнул головой, сделав знак слуге, чтобы тот разлил по чашам напиток. Время тянулось долго, пока мы в полном молчании ждали прихода шамана. Кажется, без его присутствия решить вопрос, который затеял сам старик-юноша с колотушкой и бубном, у нас не выйдет.
— Звал меня, Хан? — откидывая полу шатра и в сопровождении звона сотен бубенчиков, привязанных к кожаным шнуркам, что прятали лицо в морщинах, буднично спросил шаман. Пройдя в юрт, человек говорящий с духами и знающий их волю, плюхнулся на большую подушку в шаге от хана, устроив рядом на ковре свой длинный, с костями и холбого (шаманские колокольчики), посох
Чувствуя себя совершенно расслабленно, шаман протянул руку к большому блюду, на котором лежали лепешки и куски мяса, поданные хану на ужин, и грязными пальцами оторвал кусок себе.
