— Я прибыл сразу, как только получил твое послание, Великий, — склонив голову, я украдкой огляделся кругом. Все казалось в порядке, но какие-то мелочи все же бросались в глаза. Иначе сложенные подушки, несвежие фрукты на столе, потухшие огни. Кажется, после того, как мать хана отправилась к предкам, жены и рабыни Хана совсем перестали исполнять свои обязанности как надо.
— Знаешь, зачем позвал тебя? — вновь уделив внимание ожерелью, спросил хан.
— Догадываюсь, Великий. Твоя благородная мать, хатагтай все степи, покинула мир живых. Время пришло.
— Да, — Хан, этот сильный и властный мужчина, который сумел объединить племена, воюющие последнюю сотню лет, блеснул темными глазами, — я тысячу раз пожалел, что дал матери слово не приводить Хээрийн в Орду. Но я сдержал его. Вчера прах моей матери унесло ветрами степи, как она того желала и как велел шаман. На сорок девятый день ее помянут во всех шатрах степи, но я хочу, чтобы обряд в моем юрте провела Хээрийн. Как ханша и мать наследника.
Колючий взгляд пробирал до костей. Тело словно сковало ледяным дыханием, как это бывает только в самый сильный мороз. Конечности одеревенели, не слушаясь, вздрагивая от сотен невидимых игл, бьющий в тело холодом.
Слухи, что Великий тоже имеет силы илбэчина, бродили по степи уже десятки лет, но я еще ни единого раза не видел и не чувствовал подобного в его присутствии. Не просто так Хан прятал свои умения от посторонних. И не случайно смог вернуться живым из каждой своей битвы и из каждой ловушки, что неизменно подстраивали враги.
Я глубоко вздохнул, изгоняя ледяной холод. Теперь понимание, от чего у Орды до сих пор не было наследников, стало яснее. Хээрийн, как и моя МенгеУнэг — не простая женщина, а именно та редкая удача, что выпадает не каждому илбэчину.
— Ребенок тоже? — тихо спросил я, понимая, что дорога будет куда сложнее, чем мне казалось.
— Этого я не знаю, — прикрыв глаза и откинувшись на подушки, устало произнес Хан.
Как сложно было жить мальчишке и прятать свои силы, когда юных илбэчинов учили сдерживать ветер и поднимать воду? Его определенно, кто-то учил, иначе сила вырвалась бы наружу всплеском, сметая все, до чего сумела бы дотянуться. И все же, мальчишка вырос и стал Великим Ханом, Властелином степей.
— Юрт Хээрийн стоит все там же? — искать в степи маленькую женщину, не зная, где она может быть, можно не один десяток лет, но я был уверен, что после того, как мы привезли хану подтверждение отцовства, Великий все же приставил к Хээрийн соглядатаев.
Подтверждая мои слова, Хан кивнул.
— Старик Хао-хэн говорит, что ее юрт все еще стоит между темных скал на границе с лесами.
— А я все гадал, куда девался этот склочный воин, вместе со всем своим родом, — фыркнул я, вспомнив, как у одно утро в Орде не досчитались пяти шатров и никто не мог сказать, куда они подевались, так хорошо терялись следы в степи.
— Да, Хао-хэн присматривает за Хээрийн издалека. Его сыновья — сильные воины, так что могли бы помочь Зеленоглазой ведьме, если бы что-то случилось. Но среди них не т илбэчинов и я не могу им доверить такую сложную задачу. А ты привез тотем моего отца.
— От того ли за волчьей головой, символом Чоно, ты отправил меня, Великий, чтобы только проверить?
— Волчий тотем нужен Орде, — задумчиво произнес Хан, все вертя и вертя в руках ожерелье, — но привезти его мог не только ты. Сунгуур справился бы не хуже.
— Но он говорлив и вспыльчив, — вспомнил я слова, когда-то произнесенные самим же Ханом. Великий чуть улыбнулся, кивнув. — Кроме того, нас по дороге, вероятно, будут ждать неприятности, а Сунгуур никогда не отличался внимательностью.
— Это так. Я отправил самых буйных усмирять ханов на берегу Соленого озера, но, думаю, все же кого-то мои приказы не смогли остановить. Слишком велик соблазн.
— А маленькому отряду легче проскользнуть между когтей барса, когда нужно сберечь ребенка и будущую хатагтай всей степи. Когда мы должны оправиться за ними?
— Как только все будет готово, — в голосе Хана проскользнуло недовольство, словно эта вынужденная задержка раздражала его куда сильнее всего остального. — Когда вернутся мои охотники с добычей, тогда и отправишься, но веди своим братьям быть готовыми. Садись.
Нетерпеливо махнув рукой, Великий указал мне на большие подушки, словно его начинало раздражать мое нахождение в юрте. Усмехнувшись, я занял место по правую руку от Хана, принимая негласное обещание. Кажется, правым крылом меня назовут куда раньше, чем можно было надеяться.
— Что еще, Великий? Что в этот раз духи передали нашему шаману, что он не велит отправляться за хатагтай и наследником? — понимая, откуда ветер дует, спросил я, наливая себе в пиалу зеленый чай с молоком.
— Око Небес, этот хитрый старик, который крутит колесо жизни так как ему угодно… — Хан с раздражением выругался, впервые на моей памяти так открыто произнеся имя нашего шамана, что живет в Чоно уже, кажется, вечность. Я едва не подавился чаем, делая глоток в этот момент. Сколько себя помню, шаман всегда был «шаманом» и только. Фыркнув на мою реакцию, Хан между тем продолжил, но уже спокойнее. — Око Небес велел взять собой лису с серебряной шерстью. Живую. Не знаю, что он услыхал от духов, но….
Я больше не слушал слов Властелина Степей. Вот, оказывается, куда тянулась нить. Кто мог сказать три с половиной луны назад, что МенгеУнэг должна будет помочь привести в Орду будущего хана и его мать? Что открыли боги и духи старому шаману в тот день, когда мать пригласила его к себе в юрт?
— … трудно найти сейчас. Бурые, рыжие, но серебряной ни одной, словно степь сама укрывает их от глаз охотников, — продолжал Хан, не замечая моей задумчивости и перекатывая между пальцами камни ожерелья. — Впрочем, ему все же виднее, хотя в течение долгих зим я думал, что это все случайность. Держи, с этим ожерельем в руках ты сможешь убедить Хээрийн, что тебя прислал именно я.
Протянув мне украшение, Хан опрокинул в глотку содержимое собственной пиалы, что стояла на невысоком столике рядом с ним. Я же рассматривал то, что принял сперва за речные камни. Нет, это были совсем и не они. Среди редких по расцветке, полированных кругляшков вулканической породы была подвеска из глины и заморской глазури. На небольшом красном прямоугольнике неизвестный мастер вылепил лисицу с белой шерстью.
Понимая, что промолчать мне все равно не удастся, я глубоко вздохнул, сжимая в пальцах ожерелье.
— Верни охотников в Орду, Великий. Нет нужды скакать по степи в поисках того, кто и так в шаге от тебя.
— О чем говоришь, илбэчин?
– Моя невеста, горянка с серебряными волосами и глазами цвета неба носит имя МенгеУнэг, Серебряная Лисица. И, клянусь духами, что оберегают мой юрт, старый шаман это знает.
— МенгеУнэг? Слышал я, что привез Эргет Салхи девушку в свой улус и что зовет ее Галуу «бага охин», младшая дочь. Но не знал, что имя ей такое выбрали. Мэлхий! — зычный крик Хана заставил слугу распахнуть полу шатра и с поклоном замереть напротив. Вместе с рабом в юрт ворвался прохладный, пахнущий осенью, ветер. — Возьми меру лучшей ткани цвета неба, что есть у меня. Добавь к ней ожерелье и несколько браслетов. И пошли кого-нибудь за шаманом.
Я внимательно слушал распоряжения Хана, сощурив глаза. Великий, дождавшись, когда в шатре вновь останемся мы одни, повернулся ко мне.
— Иди за своей Лисицей. Только не говори ничего. Духи не любят посредничества в таких делах, сам знаешь.
Я только кивнул, поднимаясь с подушек. Не знаю почему это было важно для Хана, но кажется сегодня Великий будет просить мою невесту об услуге.
В лицо пахнуло молоком и вареным мясом. Вечер окрасил небо в алый, но в этом мне не виделось угрозы. Наоборот, дышать было легче, чем до встречи с Ханом. Трудно было разобраться, так не хотелось мне оставлять МенгеУнэг или же везти женщину в компании одних мужчин, но присутствие Лисицы определенно поможет справиться с этим важным делом проще. Тем более, если на этом настаивают сами духи.
