***
Наставники не так уж редко обвиняли кадета Недил в чрезмерной порывистости, хотя сама она предпочитала сначала подумать и только потом делать. Вот со словами да, бывало: ляпала, что первым на языке окажется, хотя, конечно, одной только фразой можно наворотить столько – разгребать замучаешься.
Так или иначе, но сюда Леора шла с твёрдым настроем ни во что не вмешиваться, лишь разузнать что к чему, помочь, если подвернётся такая возможность. Но не вмешиваться, как бы тяжело не оказалось со стороны наблюдать. В таких ситуациях главное оценить всё холодно и взвешенно. Но, как известно, благие намерения чаще всего ими и остаются.
Первым, кого она увидела, когда дверь открылась, был Редиш, распятый на брусьях, сколоченных руной «х». А вторым стал её собственный брат, перетягивающий маркграфа поперёк голого, впалого яминой живота длинной гибкой палкой – на розгу это не тянуло, не бывает розг в три пальца толщиной.
Ну а в следующее мгновение сгусток беловатого от жара пламени уже расплескался по щеке и шее Редила – Леора только и смогла скорректировать заклинание, чтобы огонь ему посередь морды не угодил. Уж когда она его на спуск поставила, да формулу выговорить успела, кадет понятия не имела.
Дальше всё раскручивалось с такой скоростью, что девушка за происходящим не поспевала, осознавала с запозданием, с задержкой.
Редил по-заячьи заверезжал, обеими руками схватился за обожженную щёку, присел на корточки. Откуда-то сбоку выскочил Эрих, и Недил совершенно инстинктивно, просто чтобы отгородиться от него, толкнула от себя дверь. Она даже не захлопнулась, да и король, получив створкой по лбу, не рухнул, как подкошенный – всего лишь замешкался. Но телу Леоры, вдруг oбpeтшему свой собственный, отдельный от хозяйкиного, разум этого хватило. Она вцепилась в шевелюру его величества и со всей мочи, какая была, приложила венценосным лбом об косяк – раз и другой.
Впрочем, нет, дело было не в каком-то там разуме. Так человек, заметивший на себе паука, начинает судорожно отряхиваться – просто от ужаса. Вот и Недил от ужаса. Потому тут же Эриха и отпустила и на этот раз он действительно упал плашмя, кажется, приложившись головой ещё и об каменный пол.
Дальше время замедлилось. В камеру Леора вошла уже почти осознанно, подобрала выроненную Редилом палку и огрела ей братца по затылку с немалым удовольствием – примерно так же, играя в шары, она по мячу била, заранее зная, что удар выйдет на славу.
А потом всё закончилось. Время остановилось, даже замерло и из головы Недил мысли будто выдуло, осталась одна звенящая пустота.
– Великолепно, кадет, – прохрипел Редиш. Голос у него окончательно в сип съехал. – А что дальше делать будем, спланировали? Так я и думал. Но эффектность вашего появления это не отменяет. Жаль, того же нельзя сказать об эффективности.
– Зат... – Леора сглотнула. На негнущихся в коленях ходульных ногах подошла к кресту, очень стараясь на маркграфа не смотреть. Но взгляд всё равно цеплялся то за взбухшие алые рубцы поперёк живота, то за свежие, мокро-глянцевые ожоги на предплечье, то за рассечённую бровь, то за разливающийся на половину лица синяк. – Помолчите, милорд. Вам вредно говорить.
Верёвки, которыми генерала примотали к брусьям, были толстые, ворсистые, просмолённые. Узлы словно окаменели, не желая развязываться.
– Мне вредно тут висеть, – проворчал Редиш. – А вам крайне вредно не думать. Убирайтесь отсюда немедленно. Чтобы духу вашего…
– Собираетесь выстоять против всей замковой страже в одиночку? – хмыкнула Недил, наконец додумавшись достать нож, который, между прочим, тоже прихватила с собой на всякий случай.
Правда, тупое лезвие не слишком помогло, перепиливая верёвку с явной неохотой.
– Конечно, против нас с вами у стражи никаких шансов. Вы слышали приказ, кадет?
– Нет, – пропыхтела Леора, нервно косясь на Эриха, который вроде бы пошевелился. – Без меня вы и шагу сделать не сумеете.
– Царапины, – буркнул маркграф, наблюдая за Недил из-под висящих сосульками слипшихся волос. – Я вполне могу… Убирайся!
– А то что?
Генерал ничего не ответил, лишь зыркнул исподлобья, а когда Леора его всё же освободила, тяжело навалился на неё, едва не заставив упасть. По всей видимости, заявление о царапинах были обыкновенной самцовой бравадой. Впрочем, Недил в этом и не сомневалась. Поэтому кадет только перехватила руку Редиша, поддержала его под спину, стараясь не касаться следов от палки.
– В коридор, – приказал маркграф сквозь сцепленные то ли от боли, то ли от злости зубы. – Тот факел, рядом со входом. Поверни.
– Как? – выдохнула Леора.
Генерал, хоть и не отличающийся богатырскими статями, оказался каменно тяжёлым, да ещё и ноги передвигал с явным трудом, приходилось его практически волочь.
– Руками, – огрызнулся Редиш. – Сначала вправо до щелчка, потом влево и выровняй.
– Вот только руки у меня заняты.
– Сочувствую, – без всякого сочувствия заявил генерал.
А в душе Недил заскреблось пока ещё маленькое, но очень царапучее сомнение: стоило ли так уж ломиться его спасать? Да и любовь, буйным цветом распустившаяся в разлуке, несколько подвяла. Тем более, задача оказалась не из простых: факел, вернее, его корзина, висела довольно высоко. Проржавевшее, почти прикипевшее к стене железо поддаваться не спешило, стойка поворачивалась с таким скрипом, что зубы сводило.
А скрежет отъехавший плиты, открывшей чёрный провал в полу и ступеньки, растворяющиеся в темноте, оказался совсем уж оглушительным. Леора нервно оглянулась на вход, почти видя, как стражники переглядываются и…
– Вперёд, – вывел её из ступора Редиш.
– А как её обратно закрыть?
– Никак. Сама на место встанет, когда спускаться будем.
Генерал оказался прав. С грохотом захлопывающейся гробовой крышки плита сдвинулась, не успели они и четырёх ступенек пройти, а вместе с ней грянула абсолютная, совершенно непроницаемая тьма и глухота. Паника накатила мгновенно, заставив позвоночник окостенеть, а сердце переполошено колотиться.
– Ты же пирокинетик, – усмехнулся у неё над ухом маркграф. Его шёпот показался Леоре воплем. – Трясёшься, как заячий хвост…
Странно, но это помогло. Недил, не слишком ласково перехватив Редиша поудобнее, сумела сложить знак, хоть пальцы и тряслись, выговорила формулу, послав в темноту цепочку крохотных огоньков, тут же их рассеяв. Света было маловато, но спуститься по оставшимся ступенькам, которых оказалось не так много, хватило. А там на стене нашёлся затянутый паутиной, но под завязку заполненный маслом, светильник.
– Отсюда есть ещё выход? – спросила Леора, поднимая лампу повыше.
Помещение оказалось странным: довольно большая, но с низким потолком, круглая комната. Посередине неработающий, давным-давно пересохший фонтан. С одной стороны чересчур длинный, повторяющий изгиб стены диван. С другой – до смешного низенький столик, на нём гитара и подушки, брошенные прямо на пол, на расползающийся от ветхости ковёр. Высокая ваза, ещё несколько светильников – на этом всё.
– Там, за занавеской, спальня и купальная комната, – Редиш убрал руку с плеча Недил, почти оттолкнув кадета. Рухнул на диван, подняв облако пыли. – Но выход только один, наверх.
– А что это? – Леора, наклонившись, провела пальцем по мозаичной столешнице, и вытерла руку о подол. – В смысле, что здесь было?
– А это, кадет, апартаменты моей матери. Выстроенные по приказу многоуважаемого батюшки. Чтобы, значит, не мозолить глаза законной супруге. Ну и для профилактики побегов. Не правда ли, роскошная обстановка?
Недил машинально кивнула и обернулась, глядя на едва подсвеченную лестницу.
***
Когда-то в подземных покоях было всё, что могло потребоваться для жизни. Пожалуй, не каждый дворец мог похвастаться такими роскошествами, как, например, облицованный мрамором бассейн, заменявший тут купальню. К сожалению, это именно было, сейчас мало осталось. Трубы наверняка давным-давно прогнили и не желали давать ни капли, потому всей воды – фляга, прихваченная Леорой на случай, если удастся Редиша напоить. Еды – краюха хлеба, кусок козьего сыра, да два ломтя вяленого мяса, припасённые на тот же случай.
