В обед мне позвонил Славик. Я растерялась, тут же почувствовала себя просто ужасно. Как я могла забыть о нем? У него страшное горе, да и у меня тоже, а я бегаю в поисках своего странного прошлого или сновидения. Может это моя реакция на стресс? Может, я таким образом прячусь от горя?
Славик был любовником Дэна. Мы часто общались, много времени проводили вместе. Ведь только я знала правду о них. Только мне Дэн доверял настолько, что познакомил со своим другом. Славик был подавлен настолько, что мне было стыдно за свою хладнокровность и спокойствие. Он говорил о похоронах, о том, что нужно приготовить все для поминок, и он не справится один, ему нужна моя помощь. Конечно, я согласилась, мы договорились, что Славик приедет ко мне сегодня вечером, и мы все обсудим, обзвоним родных и близких всей погибшей труппы и назначим время похорон. Когда я закрыла сотовый, то вдруг поняла, почему моя реакция на смерть Дэна не настолько сильная, насколько должна быть. Я видела его смерть, я уже знала, что он умрет. Даже больше я знала, как он умер. А потом я сама не раз опасалась за свою жизнь, и Изгой на моих глазах убил ищейку. Моя психика закалилась рядом с Палачом…Если только он существовал на самом деле.
Я зашла в интернет. Мне срочно нужна машина. Чем быстрее, тем лучше. Пролистав все сайты автосалонов в своем городе, я ловила себя на мысли, что уже знаю, какую машину я хочу. Такую, как была у нас Изгоем. Я закрыла глаза и вспомнила последние дни, что мы провели вместе. Как он гнал машину по заледенелой дороге, как прикасался ко мне, удерживая на ветке дуба, в то время как полицейские тщетно искали беглецов. Господи, я не могла все это придумать.
Вечером приехал Славик, и когда я увидела его бледное и осунувшееся лицо, мое сердце сжалось от боли. Чужие страдания всегда невыносимы для меня. Славик плакал как ребенок, сжимая меня в объятиях. Он рассказывал о Дэне, о их совместных решениях, покупках, о том что они планировали вместе уехать отдыхать заграницу, где можно не опасаться слухов и сплетен. Рассказывал о том, как Дэн стыдился их отношений, как боялся, что его мать узнает об ориентации сына. Я, молча, слушала поток воспоминаний, а перед глазами стояла картина, где Дэн страстно обнимался с Вышинским, когда тот выпивал из него жизнь. И мне не кому об этом рассказать. Мне никто не поверит. Наконец когда Славик успокоился, мы обсудили похороны, обзвонили вместе семьи погибших артистов. Наши приготовления немного отвлекли меня от безумного отчаянья. Когда я проводила Славика к двери, он попросил меня не пропадать, ведь для него я единственный человек с кем можно поговорить о Дэне.
Похороны проходили пышно и величественно. Сбежалось множество репортеров, корреспондентов, приехали с телевидения. Я смотрела на лица людей и понимала, что все они не знают правды, что на самом деле их дети, близкие, друзья не сгорели при пожаре — их безжалостно загрызли вампиры. Если только…Если только я не сумасшедшая. Когда на свежие могилы поставили многочисленные венки и послышались сдавленные рыдания, мне уже казалось, что на меня все смотрят с осуждением. Особенно родители девочек, моих подружек. Они спрашивают себя: "Почему она осталась в живых?". Я сама себя об этом спрашиваю не раз, но у меня нет ответа, так, же как и у них. Они меня ненавидели, даже, несмотря на то что я организовала церемонию, позаботилась о том чтобы все были похоронены рядом. Взвалила на себя самые хлопотные и неприятные приготовления они все равно меня ненавидели. Я чувствовала это кожей. Последней каплей стал шепот сестры одной из погибших балерин:
— Посмотрите на эту…корчит из себя мать Терезу, заплатила за все сама. Ни слезинки не проронила. Сучка бессердечная недаром ее все презирали, провинциалка чертовая. Откуда денег столько взяла?
Это было слишком, я проглотила слезы обиды и отошла в сторону, тяжело вздохнула. Да, у меня не было слез. Не знаю почему. Точнее я оплакала их еще несколько месяцев назад, для меня они все уже давно мертвецы. Я видела их окровавленные тела, их остекленевшие взгляды. Их кровь насквозь замочила мои туфли. Я помню даже где каждый из них лежал, когда я вбежала в залу, помню какая музыка играла в этот момент. О господи…
Внезапно мне показалось, что кто то пристально смотрит на меня. Я резко обернулась и увидела, как за деревьями мелькнул темный силуэт. Присмотрелась, но вроде никого нет. Может мне показалось? А, вдруг это? Я бросилась к деревьям, но впереди лишь кресты и надгробья. Обернулась и вновь чья то тень. Вороны в испуге вспорхнули с веток и полетели прочь. Значит, кто то там все таки был. Я пошла вперед, на ходу запахивая пальто. Я миновала несколько рядов с могилами, но так никого и не увидела. Лишь ветер кружил хлопья снега и сухие черные ветки. Внезапно мне показалось, что я больше не слышу людских голосов, вокруг меня поразительная мертвая тишина. Даже солнце спряталось за тучами и больше не светит. Я поежилась, чувствуя как мороз пробежал по коже. Ощущение, что кто то следит за мной не пропадало. Постепенно мною овладевала паника. Я попятилась назад…
— Диана!
От неожиданности я вскрикнула и резко обернулась. Передо мной стоял мужчина. Довольно молодой лет тридцати. Я никогда его раньше не встречала.
— Простите, что напугал вас. Я оперуполномоченный по особо важным делам. Майор полиции Олег Владимирович Смирнов. Занимаюсь делом о гибели ваших друзей и господина Вышинского.
Смирнов показал удостоверения работника ФСБ. Ого. Даже так. Этим делом заинтересовались в верхах.
Я поморщилась. Конечно, больше его волнует сам Вышинский. Обычные артисты его бы не интересовали, но тут замешан сын политика и потому дело приняло такой масштаб. Только очередного допроса мне сейчас и не хватало.
— Олег Владимирович, вам не кажется что сейчас не время и не место. Несколько дней назад ваш коллега уже беседовал со мной.
Мужчина удивленно посмотрел на меня:
— Мой коллега?
— Да, ваш коллега. Еще в больнице. Он задавал мне кучу вопросов. Настолько много, что у меня голова разболелась.
— Диана Валерьевна, это дело веду только я. Я хотел дать вам возможность прийти в себя. Я не знаю, кто самовольно беседовал с вами в больнице, но это точно не по моему приказу. Возможно из прокуратуры.
Я с недоверием посмотрела на него, но взгляд майора показался мне открытым и честным. В его светло–карих глазах ни капли наглости и настойчивости.
— Хорошо, простите мне мою резкость.
— Я все понимаю, У вас такое горе, но у меня работа и мне действительно нужно задать вам много вопросов. Надеюсь, вы найдете для меня время и ответите на них. Можно в неофициальной обстановке.
