— Я доволен, — пасмурно взглянув на нее, неохотно ответил Тидгерн, — только теперь не знаю, как мне дальше жить.
— А вы задумайтесь над тем, как живут путешественники, попавшие в лапы к Торемским работорговцам, и через пятнадцать лет выкупленные родичами, как живут матросы, которых ураган забросил на необитаемые острова?! И, наконец, как живут каторжники, много лет отработавшие в каменоломнях по ложному доносу или ошибке дознавателя? А еще вспомните, что Арвельд был подвергнут лишению памяти наравне с вами, а Геверт в тринадцать лет остался заложником в собственном замке! И что ваши жена с дочерью прятались у слуг до тех пор, пока девочку не приметил матерый вояка, решивший скрасить ее молодостью свои года.
— Кстати, — с ненавистью процедил Арвельд, — я давно хотел узнать имя этого любителя юных девочек.
— Спроси у Лэни, — качнула головой Тмирна, — сейчас мы говорим не об этом.
— Подождите, — заволновался Геверт, — я только теперь понял… Арви, раз ты сидишь тут и никуда не идешь, значит Лэни со Змеем пришли?
— Нет, только Лэни, Змей у целителей, — ответила за бывшего пациента настоятельница, — думаю, теперь ты знаешь, где спит Харик?
— Демоны! Так нужно предупредить слуг, чтоб не искали его, — схватился за звонок герцог.
— Я уже сказала им, что нечего шуметь, — остановила его монахиня, — девочка и так пришла только перед рассветом. Им пришлось ввязаться в бой, на Кэнка и его людей напали бывшие дружки, хотели отобрать груз. Змей едва избежал ранения, кузен предупредил, но у него разбита голова, неудачно упал.
— Демонская сила, — расстроенно рыкнул Арвельд, — вот ведь знал я, что нужно идти вместе с ними! А чем были заняты гвардейцы?
— Часть ушла в поместье и устроила там засаду, маги открыли проход. А несколько всадников следовало за Лэни и Змеем по тропе, и, заметив, что они свернули в сторону на привал, тоже остановились передохнуть. Отряд Кэнка они заметили, но согласно приказа ждали сигнал Лэни, она собиралась договориться. А потом услышали грохот и забеспокоились, послали ищейку к стоянке и обнаружили, что она пуста. Змей с Лэни поскакали напрямик через холмы. Капитан принял решение догонять их, но уже через минуту получил тревожного вестника, а вскоре заметил световой сигнал.
Тмирна специально рассказывала все это так подробно, чтоб отвлечь старого хозяина Адера от его собственных разочарований и бед. Свалившихся на мужчину, жившего незатейливой жизнью стражника в одном из маленьких городков, как гром среди ясного неба. И заинтересовать его бедами и проблемами выросших детей, в которых он пока не узнавал тех мальчишек, какими они остались в его памяти.
— Я не понял, — осторожно спросил Тидгерн, внимательно выслушавший этот рассказ, — а почему Лэни гоняется ночами за бандитами? Геверт сказал мне, что она замужем…
— Извини, отец, — несчастно глянув на нахмурившегося брата, вздохнул младший герцог, — я не объяснил тебе, что она сестра Тишины и служит сейчас герцогу Эфройскому. А ее муж, граф аш Феррез, и есть тот Змей, с которым они вместе уехали на это задание.
— Еще ты не объяснил, что она лучшая тихоня, вышедшая из стен нашего монастыря, — твердо поправила Тмирна, — а я могу добавить, что она стоит сейчас за дверью и бессовестно подслушивает, хотя могла бы еще немного поспать.
— Поспишь тут, — ворчливо заявила Лэни, входя вместе с Харом в комнату, — а еще называется тихий провинциальный уют! Доброе утро, матушка, доброе утро, отец. Сначала по тебе прыгает вот эта туша, пытаясь утащить одеяло и облизать лицо шершавым языком, потом топает по коридору орда слуг, орущая как стая ворон — "Хар-Хар"!
— Святые духи, — потрясенно выдохнул старый герцог, — она стала вылитая мать.
— Это точно, — тихо подтвердил Арвельд, ошеломленно рассматривая такую Лэни, какой он не видел еще ни разу.
Изящное утреннее платье светло-синего кашемира с пеной гарденских кружев вокруг декольте и локтей, промытый шелк упавших на плечи локонов, собранных на затылке в перевитый жемчугом узел, кольцо с изумрудом на законном месте и нежная кожа прелестного личика, не изуродованного никакими красками.
— Вы не поторопились выдать нашу принцессу за графа? — с тихой грустью спросил отец, рассматривая взрослую дочь, и получил в ответ возмущенный взгляд её сразу потемневших глаз.
— Нет, — поторопился ответить за сестру Арвельд, и примирительно улыбнулся отцу, хотя глаза оставались серьезными, а в тоне слышалась твердость, — не поторопились. Лэни решала сама, и это ее право. Но Дагорд лучший друг Геверта, и последние одиннадцать лет был ему и за отца и за брата, а теперь и я считаю его своим другом.
— Спасибо, Арвик, — нежно глянула на старшего брата Лэрнелия, — ты замечательно сказал. Но после обеда, когда он сюда придет, мне нужна будет ваша поддержка… боюсь, Змей не простит мне, что в ночной вылазке я взяла командование на себя.
— Боюсь, что не простит, — задумчиво кивнул Арвельд, — если ты снова, как на том леднике, сама полезла в самое пекло.
— Но в этом и состоит профессия тихони, Арвик, — сразу перестав улыбаться, вздохнула девушка, — если бы я не пошла, мы бы не сумели их победить. У Кэнка и так придавило стеной одного друга, но он не знал, что один из врагов держит наготове зажигательную палочку. Наверняка в мельнице был еще один сундук с гномьим порошком, и бандиты ждали, пока граф отступит под прикрытие стен.
— А подождать гвардейцев вы не могли?
— Я послала им сигнал, — невесело кивнула Лэни, — но ты же знаешь, что я изучила карту? И капитан имел точно такую же. Не знаю почему Кэнк свернул на дорогу, ведущую к мельнице, но на карте оттуда нет тропы в сторону поместья.
— А вот этот вопрос нужно задать Кэнку, — словно про себя пробормотала Тмирна, — не хочу делать предположений, но уверена, что он вовсе не желал просто полюбоваться мельницей. И заметьте, бандиты тоже знали, что он повернет на ту тропу.
— Нужно написать про это Эфройскому, — задумался Арвельд, — я слышал что у Зоралды есть где-то тайник. Но считал что в тех каменоломнях, куда она привезла нас.
— Я только что отправила ему письмо, — кротко сообщила Лэни, — кстати, Олтерн собирался после завтрака прийти сюда в гости.
На портальную башню замка Адер герцог Эфройский вступил во всеоружии. По крайней мере, он считал, что сделал все, что мог, чтобы среди хозяев этого дома не осталось ненавидящих его людей.
Как он убедился за последние два дня, амнистия, это самая страшная вещь, которую ему случалось испытать в жизни, если, разумеется, отбросить ошибки в личной жизни. Росчерк королевского пера не только отпер тюрьмы и позволил вернуть память сотням осужденных, одновременно он снял печать молчания с тех людей, которые до этого времени делали вид, что им совершенно безразлично происходящее в королевстве. Ну и само собой заторопились открыть змеиные рты те, кто вообще никогда ни о чем не думал, кроме своих собственных карманов и амбиций, чтоб успеть под шумок излить свой яд.
