— Ты врешь… — недоверчиво выдохнул один из спутников Кэнка, — она нас проводила и ушла порталом сюда.
— Эста… — напряженно выдавил Кэнк, — ты уверена?!
— Уверена. К сожалению, это правда.
— Почему к сожалению? — Не поверил он.
— Потому что с ней мечтал поговорить Олтерн и дюжина его дознавателей, — устало вздохнула девушка, — вы не собираетесь лечить друзей?
— Какие они друзья, — буркнул третий отверженный, — предатели.
Но все же отправился вслед за товарищами осматривать недавних врагов, старавшихся лежать молча и сдерживать стоны.
— Легкораненых на всякий случай связывайте, — хмуро скомандовал Кэнк, отчаянно жалея, что по обыкновению так спешил выполнить последнее распоряжение проклятой ведьмы. Так и не сумевшей сломать его волю, и потому наказывающей за каждую промашку с изощренной жестокостью.
Голову Змея терзала точно такая же нестерпимая боль, какую он испытал лишь однажды в зеленой юности, поверив одному из старых воинов, что гномий самогон лучше всего запивать молодым вином. С тех пор он не выносит ни гномьего самогона, ни молодого вина, и свято следит за тем, чтоб эти напитки миновали его кубок. Стало быть, болит не поэтому… так что с ним случилось?
Тело постепенно доносило до воспаленного мозга свои ощущения, и были они далеко не самыми наилучшими. В спину через тонкую постилку давили какие-то жесткие бугры, по лицу гулял прохладный сквознячок, пахло дымом и прелой листвой. Но чьи-то умелые пальцы нежно, почти невесомо разглаживали плечи, шею, словно растворяя и унося боль, и это было потрясающе приятно.
— Госпожа Эсталис, — учтиво произнес рядом мужской голос, — разрешение от почтовой гильдии получено. Можно отправляться.
— Уносите сначала тяжелораненых, капитан, — строго сказал совсем рядом знакомый голос и все в душе вздрогнуло и потянулось к нему, даже боль кажется отступила, — мы подождем.
— Хорошо.
Змею очень понравилось слово "мы", а еще он понял, наконец, где находится и кто так нежно гладит его шею и поторопился открыть глаза. Как ни странно, взгляд больше не обнаружил седой картинки, какую дает магическое зелье, все вокруг было освещено мягким, желтоватым светом от огромного валуна, словно сгоравшего в холодном огне.
— Змей, ты как?! — обрадованно шепнул голос напарницы, и ее пальчики пробежали по щеке графа, взрывая сознание пониманием, что больше он не сможет лгать ни себе, ни ей.
— Плохо, — хрипло произнес мужчина, и она немедленно поднесла к его губам кружку с прохладным отваром, в который явно было добавлено какое-то зелье.
— Потерпи немного. Я не хотела нести тебя через портал без сознания, сейчас немного придешь в себя и пойдем в столицу. Целители уже ждут.
— Я не про то, — проглотив питье, Дагорд поймал руку девушки и, крепко сжав запястье, поднес пахнувшую дымком ладошку к губам, — я про тебя. Молчи… потом я не смогу сказать. Я люблю тебя… Думал, сердце разорвется, когда те гады тебя связывали, прости, что не сумел сразу всех убить. Я знаю, Эста, что у меня где-то есть жена, и знаю, что она замечательная. Но когда я рядом с тобой, мне не хочется ее вспоминать… никогда в жизни со мной такого не было, уверен. Я пытался припомнить ночью, пока мы ехали сюда.
— Молчи… — шепнула она, и Змей понял, что девушка плачет, — молчи, милый, я прошу тебя.
— Нет. Не могу молчать. Я и так молчал всю ночь. Эста… я чувствовал, как ты меня гладишь… так не гладят тех, кто безразличен. Я знаю, что не забуду этот разговор, Эста… и знаю, что не смогу бросить жену. Но когда я вспомню про нее и уйду, помни, что для тебя я сделаю все, что ты попросишь.
— Святая тишина, Змей, не рви мне душу… умоляю, помолчи. А за это я открою тебе тайну, я тоже тебя люблю… больше жизни.
— Эста… как же нам дальше жить…
— Тсс… сюда идут, — в голосе девушки звучало явное облегчение, и оно резануло сердце Змея острой болью.
А через пару секунд две пары крепких рук подхватили его вместе с одеялом и понесли к устроенной прямо на мосту портальной площадке из трех пирамидок.
Портальная башня оказалась знакомой Змею, это был замок Эфро, и когда его несли по лестнице вниз, Эста шла сзади. Дагорд каким-то непостижимым чутьем это ощущал, но говорить здесь о связавшей их тайне не желал, не для чужих ушей такие разговоры. Зато увидев, на одном из поворотов, как за ними ведут Кэнка со связанными руками, возмутился вслух.
— Эста! Прикажи, чтоб Кэнка развязали, он меня сегодня спас. Да и тебя они отбили у бандитов.
— Что?! — девушка словно очнулась от каких-то своих мыслей, оглянулась назад и возмутилась.
— Капитан! Немедленно освободите Кэнка и его людей!
— В чем дело? — вылетел на нижнюю площадку лестницы Олтерн, в домашних коротких сапожках и бархатной вышитой куртке, но в замшевых штанах.
Значит, не спал, а сидел где-нибудь у камина, ожидая известий, мельком определила тихоня, и коротко доложила, — Кэнк спас Змею жизнь, они втроем сражались рядом с нами. Несколько отщепенцев, узнав про амнистию, решили поживиться ценностями, которые ведьма вывезла из крепости.
— Немедленно отпустить, — сурово глянул на гвардейцев герцог, но те и сами уже поняли, что перестарались и торопливо распутывали веревки, — что со Змеем?
— Прозевал мечника, — превозмогая боль, пояснил граф, — со спины напал. Если бы Кэнк не крикнул, было бы хуже.
— Несите его к целителям, — скомандовал Олтерн и стражники едва ли не бегом ринулись исполнять этот приказ, — Эста, я жду тебя в кабинете.
— Только провожу Змея и приду, — отозвалась девушка, отлично зная, что это очень неразумно с ее стороны.
Сначала топать в комнаты целителей, расположенные на первом этаже того крыла здания, где живут слуги и незнатные гости, потом возвращаться назад, через весь спящий замок, подниматься по лестницам и брести по коридорам. Но она хотела, чтоб засыпая, муж видел ее лицо и ее глаза, может, тогда ему будет немного легче, когда он проснется и поймет правду.
— Хорошо, — почему-то безропотно согласился он и, проводив процессию взглядом, едва заметно поморщился, как от зубной боли.
Змею необычайно повезло с женой, и не имеет никакого значения, насколько знатны ее предки, и есть ли у девушки приданое или нет. Всё это не может никому добавить душевной красоты, как и сделать привлекательными непроходимую глупость или эгоизм.
Ему, Олтерну, тоже когда-то повезло… но он ради святой мужской дружбы встал на горло собственной любви, надеясь, что вонзившийся в тот день в сердце ледяной клинок постепенно растает и он сможет жить как прежде.
