– С удовольствием. – Дрожь прошла по ней, когда Сиенна соединила их губы без всяких колебаний, скользнув языком в его рот и отдаваясь ему полностью. Овладевая им так, как он хотел.
– Не могу сдерживаться, – сказал он. Все мысли о том, чтобы смаковать её, в этот момент испарились. Они были здесь и сейчас, и не более того. Парис должен был узнать её всю, должен слиться с ней. – Должен быть в тебе. Нужно быть в тебе.
– Да. Ты будешь во мне.
Он вошёл глубоко и уверенно, наполняя её. Они застонали в унисон. Парис, Сиенна, Разврат. Это было, как вернуться домой после года, проведённого в пустыне без воды, без еды, и ты чувствуешь себя так, словно в первый раз пьёшь и ешь. Как будто ты только начинаешь жить. Его чувства пробудились, узнавая все её потребности, настраиваясь на каждый нюанс.
Это было то, что он так отчаянно хотел. Не только соединение с её телом, но и с разумом. Её душа, их каждый вздох переплелись.
Да. Да, да, да.
Сиенна была очень узкой, и Парис понимал, что растягивал её. Понимал, что был слишком большим для её худенького тела, но он не мог остановиться, приподнимая Сиенну и опуская её вниз на всю длину своего члена. Она была такой мокрой, гладко скользя по нему. Её соски потирались о его грудь, создавая самое восхитительное трение, которое пронзило всё его тело удовольствием.
Парис оказался полностью поглощённым ею. Сиенна прижималась к нему губами, всем телом, скользя по нему. Она обняла его ногами за поясницу, положила руки на его спину, впиваясь ноготочками и царапая. Даже кончики её волос возбуждали Париса, щекоча его кожу.
Парис массирующими движениями провёл руками по её спине и остановился между крыльями. На протяжении многих лет, чтобы снять напряжённость после битв он делал массаж Аэрону, поэтому знал, насколько чувствительны прорези. Понимая, что ей должно быть больно, он начал нежно массировать эти места, перекатывая под пальцами мышцы и сухожилия.
– Парис! О, Парис! – хрипло выкрикнула она.
Его имя на её губах было совершенно. Парис редко говорил его своим партнёрам, не желая слышать, как они произносят его, увеличивая стыд воина. Но сейчас, с Сиенной, он снова нарушил свои правила.
Парис начал вколачиваться в неё сильнее, так сильно, что они ударялись зубами, когда Сиенна впилась в него очередным поцелуем. Их языки сплелись с такой же силой и глубиной. Его яички подтянулись, кожа вокруг них натянулась. Раскалённые добела волны удовольствия и силы собрались в основании его позвоночника, готовые прорваться наружу, поглотить его и выжечь на Сиенне клеймо.
Как же сильно Парис хотел кончить, но он не станет этого делать, пока не кончит Сиенна. Её удовольствие сейчас и всегда на первом месте.
Парис протянул руку между их телами и обвёл большим пальцем клитор Сиенны. И, святые небеса, это оказалось тем, что ей было нужно. Сиенна снова вскрикнула. Этот крик разнёсся эхом по пещере. Внутренние стенки Сиенны сжали его член. Парис кончил в неё, изливая всё своё желание, потребность, страсть, рыча и настолько погрузившись в свои ощущения, что забыл обо всём на свете.
И когда вечность спустя Сиенна рухнула ему на грудь, её ноги сплелись с его, пока воин продолжал удерживать её, не желая отпускать. И в этот момент Парис не был уверен, что вообще когда-нибудь её отпустит.
Его унизили. Кожа была как слащавые розовые ленточки, вьющиеся от рождественского подарка.
Осквернена худшими способами.
Но Кейн никогда не давал женщинам-миньонам то, что они хотели.
Ему было стыдно, что он не мог освободиться, что демон каким-то образом взял над ним верх и держал его так же, как сковывающие запястья и лодыжки цепи. Кейн был воином с тысячелетним опытом, отточенным на полях самых кровавых битв. Эта ситуация должна была стать для него детской игрой. Кейн уже давно должен был смыться отсюда.
Однако Кейна унизили столькими способами, которые он не был готов признать или встретиться с подобным снова. То, что с ним сделали...
Позже. Кейн разберётся с этим позже. Возможно. А прямо сейчас всё, что он мог сделать, это отстраниться от того, что происходило с его телом, как будто не оно терпело унижение. Как будто не Кейну вцепились зубами в бедро, а руками блуждали там, где никто не был.
Кап... кап... капала его кровь.
Кейна и раньше пытали. В действительности, много раз.
"Сейчас все-то же самое", – сказал он себе.
Ага. Верно.
Бедствие рассмеялся жестоким, счастливым смехом, который эхом раздался в голове Кейна. Если бы это оказался всего, лишь одиночный смешок, но нет. Бедствие смеялся, смеялся и смеялся, и этот звук превратился в поток нескончаемого веселья демона.
Кейна полностью поглотила ненависть, которая и удерживала его в сознании. Каждый раз, когда он ощущал, что ускользает в темноту, воин думал о Высшем демоне внутри него. Несмотря на усилие оставаться отрешённым, Кейн желал знать каждое действие, совершённое с ним. Когда-нибудь он ответит услугой за услугу... в тысячекратном размере. Однажды его демон будет также страдать. Его демон умрёт.
Да, однажды.
Кейн отвёл взгляд от забрызганной кровью стены пещеры над ним и оглядел своё тело. Он был большим куском багряного цвета. Кап, кап, кап... кап, кап, кап... А где его рёбра?
"Да", – подумал он как в тумане. – "Вот они, одно из которых торчит под странным углом".
Однажды.
Кейн услышал в отдалении стук... лошадиных копыт? Возможно. Чем бы то ни было, миньонов, которые были на нём, под ним и вокруг, ожидающих своей очереди, как ветром сдуло, и Кейн остался на вершине валуна, обнажённый, всё ещё истекающий кровью... Тёмно-красный – такой красивый, и всё же ужасный цвет. Переплетённые вместе жизнь и смерть.
Кейн должен был ощущать ужасную боль, но ничего не чувствовал, кроме странного, приятного онемения.
Конское ржание. Громкие шаги. Кейна должно это волновать. Кто-то здесь был, смотрел на него и видел Кейна в его самом худшем состоянии. Повелителю это не нравилось, но он ничего не мог поделать. Он никак не мог укрыть себя или спрятать всё то, что было с ним сделано. Кейн хотел убить новоприбывшего так же, как хотел убить миньонов и Бедствие. Хотел сделать всё, чтобы стереть знания об этом дне. Навсегда.
На Кейна упала тень, затем кто-то наклонился и заглянул ему в глаза. Повелитель увидел тёмные волосы, безжалостные голубые глаза.
– Я знаю тебя. Ты Кейн, хранитель демона Бедствия. Плохой день, да?
Кейн собрал все свои силы, чтобы отвернуться. Это маленькое действие окончательно ослабило его, оставляя совершенно холодным и пустым. У него ничего не осталось. Разумеется, новоприбывший протянул к нему руку и повернул голову к себе, возвращая внимание к своей персоне.
