Ламия закрыла уши руками.
— Убери его! — закричала она и по щеке её покатилась слеза.
Никандр, склоняющийся до этого к кровати, разогнулся, вновь прижал сына к себе, покачал его, наблюдая за реакцией жены. А затем положил всё ещё ревущего ребёнка на кровать рядом с матерью, вытолкал мнущуюся у порога Рамилию из спальни в гостиную, вышел сам и запер дверь снаружи.
ГЛАВА 43. Знакомство с сыном
Судя по звукам, стоило двери захлопнуться за ним, как Ламия в спешке соскочила с кровати.
— Никандр? — заорала она, перекрикивая сына. — Что ты делаешь? — она подошла к двери и толкнула её раз, другой. — Ты закрыл меня? Как это понимать?
— Ламия, ребёнок плачет. Успокой его, — всё ещё в нерешительности от собственных действий посоветовал Никандр, оборачиваясь назад и обводя взглядом вооруженных женщин и Фавия, положившего ладонь на рукоять меча.
Он понимал, что сейчас сильно рискует. Один приказ Ламии и его с другом казнят на месте.
— Выпусти меня! — королева ещё яростнее заколотила в дверь. — Выпусти! Рамилия! Кто там есть? Выпустите меня!
Женщины смотрели на него также настороженно, как и он на них, многие стражницы, как и Фавий, положили руки на оружие. Они тоже понимали, что после подобного самоуправства, он не жилец. И несмотря на то, как бы они к нему не относились, как бы не надеялись, что он спасет маленького принца, а ждали приказа Ламии.
— Никандр, выпусти меня! Он так орет! Умоляю! Рамилия!
Управляющая, смотрящая на короля как на сумасшедшего, нерешительно выступила вперёд, но Никандр одним шагом преградил ей путь.
— Пожалуйста. Так ведь нельзя. Какой бы она не была, она ведь его мать. Она не может просто так отказаться от сына. Прошу, Рамилия… Дарана, — перевел он взгляд с одной женщины на другую.
— Вы что-то путаете, Ваше Величество, — всё ещё дребезжащим после истерики голосом, заметила Рамилия. — Вы здесь никто.
— Я её муж и я отец ребёнка, — возразил Никандр. — Ей так будет лучше. Я делаю это, чтобы помочь и ей, и ему. Как он будет жить, зная, что от него отказалась мать? Также, как Ламия? Всю жизнь будет считать себя ненужным и брошенным? То, что Махлат от неё отказалась, помогло ей?
— Королева Махлат была больна, — сквозь зубы проговорила Рамилия. — Госпожа же так поступает из благих побуждений, она жизнь ребёнку спасти пытается.
— Это не выход, — был не согласен с ней Никандр. — Мы найдём другое решение — поймаем убийцу или победим это ваше проклятье — но такое решение, где сыну и матери не придётся разлучаться.
— Мы потеряли уже трех принцев. Вы не представляете, что такое хоронить детей! — снова начала плакать Рамилия.
Ламия за дверью, до этого продолжающая орать наравне с младенцем, притихла и прислушалась.
— Я похоронил семерых племянников! — возмутился Никандр. — Я их всех на руках качал, когда они были маленькими, играл с ними, дарил подарки. Они мне были как собственные дети…
— Это не одно и то же! — перебила его Рамилия. — Вы не виноваты в их смерти.
— Она тоже не виновата! — возразил Никандр. — Да, люди умирают. Дети умирают. Что же теперь из-за этого закрываться в замках и хоронить себя заживо? Мой ребёнок не будет расти без матери или без отца! Ламия, возьми его на руки! — он обернулся к двери, не в силах больше выносить надрывающегося крика сына. — Успокой его! От того, что он родился мальчиком, он не перестал быть твоим ребёнком! Он не только мой! Я один за него ответственность нести не буду!
— Никандр, открой дверь, — уже спокойнее проговорила Ламия в щель. — Давай поговорим.
— Я не буду с тобой говорить, пока он кричит.
Ламия ударила по двери и звук удара прозвучал особенно громко и страшно в повисшей тишине.
— Хочешь я тебе расскажу, что ты сейчас делаешь?
— Не надо. Я и так знаю, — ответил король, оборачиваясь к вооруженным женщинам и снова обводя их настороженным взглядом.
— Значит ты понимаешь последствия?
— Ламия, он только родился, он слаб, а орет уже очень долго. Если ты не возьмешь его на руки, он задохнется от собственных рыданий.
Королева ударила по двери ещё несколько раз, а Никандр затаив дыхание ждал, когда она отдаст приказ. Надеялся, что не сделает этого, но понимал, что Ламия слишком упрямая и гордая, чтобы стерпеть такое унижение и ничего не сделать.
— Ты за это ответишь, — прошептала она в щель между створками дверей и у Никандра по коже мурашки пошли от её угрозы.
Однако его казнь, видимо, откладывалась, потому что он услышал её удаляющиеся шаги, а затем крик ребёнка переместился. Никандр прильнул ухом к двери, прислушиваясь к каждому шороху, женщины в комнате тоже придвинулись к нему, и все обратились в слух.
Ребёнок плакал ещё некоторое время, но уже прерывисто, будто жаловался на то, что его так долго не брали на руки.
— Покачай его, — попробовал подбодрить жену Никандр и заслужил возмущённый взгляд от Рамилии.
Медленно плач перешёл в скулёж, потом в редкие постанывания. В это же время, прислушивающийся изо всех сил, Никандр услышал плеск воды и понял, что Ламия омывает сына, и не сдержал поощрительной улыбки. Даже Рамилия, рядом с ним жмущаяся к двери, облегченно выдохнула.
Вскоре сын совсем притих, а вот шаги Ламии не прекратились. Все замершие в гостиной вздрогнули, когда услышали скрип и треск.
— Что она делает? — забеспокоился тут же Никандр, обращаясь к Рамилии. Та тоже хмурилась, но не долго, и вскоре морщина между её бровей разгладилась.
— Колыбель двигает, — ответила она. — Видимо, к кровати.
— Она же тяжёлая, — тут же заметил Никандр с сомнением взявшись за ручку двери. — Зачем она это делает?
— Видимо, сама на кровать лечь хочет, но и ребёнка из вида потерять боится. Ей ведь тоже нужен отдых.
— Почему она не может лечь с ним рядом? — поинтересовался Никандр, когда скрип в комнате стих. Рамилия посмотрела на него настороженно и укоряюще покачала головой, словно говорила: «Ты так много ещё не знаешь» — и от этого Никандр почувствовал раздражение и смущение одновременно.
— Госпожа никогда не ляжет с ребёнком в одну кровать, — сказала она, а Никандр не стал уточнять что это может значить.
Ламия молчала, она не говорила с сыном, не напевала ему, как на памяти Никандра делали мать и невестка. За дверью некоторое время слышались её осторожные шаги, скрип пружин матраса, шорох простыней, но вскоре все стихло: перестал стонать ребёнок и Ламия будто замерла.
Никандр нахмурился, начиная снова переживать и испытывая потребность заглянуть в спальню, чтобы проверить все ли там в порядке.
— Уснули, — поняла Рамилия, вздохнув облегченно.
Король согласно кивнул, обернулся к стражницам и под их взглядами сполз по двери на пол.
— Ну все. Можете расходиться. Приходите утром со мной расправляться, — посоветовал он невесело.
Дарана одарила его хмурым взглядом, а затем попросила своих людей выйти из покоев. В гостиной остались только Никандр, подпирающий дверь спиной, Рамилия, опустившаяся на диван, Фавий, замерший статуей около короля, Дарана, Олин, которую в толпе Никандр не сразу заметил, и служанки королевы.
Вскоре Олин задремала, Фавия, кажется, тоже клонило в сон после длинной дороги, Дарана несколько раз выходила из комнаты и возвращалась, Рамилия тоже куда-то бегала и привела с собой несколько женщин, которые, поклонившись королю, заняли места в дальнем углу гостиной.
Никандр же всё это время раздумывал о том, куда вновь попал и что ему теперь делать с сыном, который, кажется, был нужен только ему.
Несмотря на все своё неверие в проклятье, как и сказала Рамилия, он и сам не хотел рисковать жизнью сына. Даже в мелочах боялся ошибиться. Он не знал кому можно доверять в замке Ламии, а кому нет, и поручить жене отбор избранной прислуги для заботы о сыне тоже не мог, учитывая то, что убийца в замке живёт уже, скорее всего, не один год и до сих пор ещё не вычислен. На всех в гостиной Никандр смотрел с опаской.
