Мне указывали на табурет со ступенькой, заботливо приставленный к лохани.
М... вариант. Я по такой лесенке точно заберусь, но есть одно но!
– Астра, давай. Вперёд. – Блондинчик снова на табурет указал. – Алле-ап!
Ну всё. Допрыгался блонди.
Я грациозно плюхнулась на попу. И лапки хвостиком обвила.
– Астра... – протянул герцог укоризненно.
Я на этот тон не купилась – мы, драконы существа неподкупные!
– Астрочка, милая, ну давай, – сменила тактику светлость. – Я знаю, ты можешь.
Я окинула оценивающим взглядом белоснежную рубашку и поняла, что табуретки не для меня. На ручки хочу! Срочно! Ну и что, что я года два не мылась? Ну и что, что уже чешусь от нетерпения? Выдержу. Дождусь! Ибо "алле-ап" твоё точно было лишним.
Герцог тоже на свою рубашку глянул, и перспективы оценил.
– Совести у тебя, как понимаю, нет? – вслух заключил он.
Я едва сдержала желание помотать головой и широко оскалиться. Но, памятуя с кем меня сравнивали, дружелюбно вильнула кончиком хвоста.
– Что, не слушается? – встрял в наш междусобойчик Жакар. Мажордом, как и вся прислуга, за нами в ванну попёрся.
– Поможешь?
Вот теперь я соизволила повернуть голову, взглянуть на дедка и подарить ему широкую, добродушную улыбку. Жакар в лице не поменялся, но выпендриваться не стал.
– Простите, ваша светлость, но я боюсь, – сказал он.
М... а мажордом-то, оказывается, мужик умный.
Правильно! Так его! Нечего всем без исключения господским желаниям потакать, а то совсем на шею сядут. И вообще, ты, Жакар, уже не в том возрасте, чтобы служебное рвение проявлять.
Остальные тоже рвения не проявили. Дружно отступили на два шага от двери.
– Она не укусит, – попыталась отмазаться светлость.
– Уверены? – отозвался дедок.
Герцог уверен не был, ну как мне кажется. Он шумно вздохнул и выдал:
– Ладно.
Я мысленно потёрла ладошки, предвкушая маленькую, но невероятно приятную месть – большие в моём положении невозможны, так хоть какая-нибудь! Вот только блондинчик план нарушил. Стянул рубашку, вновь демонстрируя рельефный торс, и шагнул ко мне.
Ну, я так не играю. Нечестно, бес меня пожри.
– Иди сюда, девочка.
Девочка противиться не стала. Позволила подхватить себя под брюхо, поднять и...
Ой-ой-ой! Она же едва тёплая!
Я взвизгнула и забила лапами, совершенно нечаянно окатив герцога и залив половину пола.
– Астра! – рыкнула светлость.
Я снова взвизгнула и ударила хвостом. Фонтан брызг взметнулся до потолка и опал дождём, доставляя массу незабываемых ощущений не только блондинчику, но и мажордому, и всем, кто отскочить не успел.
– Астра, мать твою! – Светлость продолжала злиться и удерживать в ставшей наполовину пустой лохани. – Прекрати немедленно!
Желание хватануть руку с длинными аристократичными пальцами стало нестерпимым. И я бы точно цапнула, но у мужика хватило мозгов отпустить и отступить.
Все замерли. Прислуга, возглавляемая Жакаром, по-прежнему в дверях, с мученическими выражениями на лицах. Светлость у лохани, с кулаками упёртыми в бока, во гневе. И я! В этой самой лохани. Маленькая, фырчащая, обиженная до глубины души!
– Что за истерики? – спросил Дантос строго. – Ты же хотела мыться.
Я плюхнулась на попу и отвернула морду.
Гады. Какие же вы гады. Горячей воды для ребёнка пожалели. И... и никаких тебе ароматных трав, никакой пены, и вообще.
– Может вода не нравится? – проявила чудеса сообразительности Люсси. – Может погорячее надо?
Светлость многозначительно хмыкнула и потянулась к крану. Я проводила его руку кровожадным взглядом, тихонечко клацнула зубами. Ну чтобы не расслаблялся.
– Возможно, – сказал герцог задумчиво. – Возможно ты и права.
Ну надо же! Ну неужели! Неужели у нас есть хоть чуточку ума!
А вода всё равно холодная была. Правда до тех пор, пока светлость не метнулась к шкафу с банными принадлежностями и не приволокла коробку с серыми кристалликами, с помощью которых подогревают воду.
Он бросил сразу два, а я зажмурилась от удовольствия. О да! Вот так! Ещё! Ещё чуточку! О...
Когда от воды пошел парок, я не выдержала и легла. Так чтобы только морда снаружи, а всё остальное в водичке. Ни с чем не сравнимое удовольствие. Лучшее, что случилось со мной за последние семь лет! Ещё бы светлость над душой не стояла, совсем бы здорово было...
– Смотри-ка, а ей нравится, – прокомментировал герцог.
Мажордом скептически хмыкнул, остальные тактично промолчали. А полуголый блондинчик снова к шкафу с банными принадлежностями потопал, а через минуту вернулся, держа в руке широкую щётку.
– Хочешь? – хитро вопросил он.
Я эмоций сдержать не сумела – позорно взвизгнула и вильнула хвостом. Очередной фонтан брызг герцога не задел, на сей раз только столпившейся у дверей прислуге досталось.
– Твою ж... – выпалил Жакар.
Но я ругани не слышала, как завороженная глядела на щётку.
– Ну точно девчонка, – усмехнулась светлость.
Да, есть такое дело.
Я позволила сероглазому всё! И морду мылом натереть, и спинку, и брюшко с крыльями, и даже... даже под хвостом вымыть разрешила. Кстати, надо отдать герцогу должное – там он был особенно нежен.
С ошейником тоже осторожничал, и это радовало. Когда первый раз прикоснулся к проклятой железке, я стиснула зубы, готовясь пронаблюдать красные круги и ощутить все оттенки боли, но дело ограничилось лёгким дискомфортом.
На всё про всё пять смен воды понадобилось, и кое-кто совсем расслабился и разомлел... Даже не возмутился, когда его подхватили на руки и на холодный мраморный пол поставили. И полотенчику совсем-совсем не противился.
Прислуги к этому моменту стало меньше – видать, совесть в людях проснулась, о служебных обязанностях вспомнили. Жакар громко пыхтел, противная Люсси шумно вздыхала, остальные умилялись молча.
– Ну вот, – заключила безмерно довольная своим подвигом светлость. – Совсем другое дело.
Чему радуется поняла сразу, и не могла не усмехнуться. Ну да, ну да... Я в курсе, что под слоем грязи, которую щёткой и мыльной пеной снимали, золотая чешуя с тёмным кантиком.
– А теперь гречки? – вопросил герцог.
Эх, куснуть бы тебя, но совесть временное вето наложила.
Не знаю, что такого особенного на моей морде отразилось, но светлость отчего-то пришла к выводу, что на гречку я согласна. Шустро ополоснула торс, вырвав ну очень громкий вздох из груди всех присутствующих служанок, накинула рубашку, и снова по своей ноге хлопать принялась.
