— Не вариант, — сказал Чарли. — Ты перешла границы территории Хэйганов.
— Я была на своем заднем дворе.
— Не важно, правила есть правила.
Я была готова взорваться. Правила, значит? Я только что пережила одну из самых серьезных психологических травм в жизни, а их волнует всякая фигня вроде территорий и границ? И с каких это пор Чарли стал таким правильным? Он всегда был парнем, считавшим, что правила созданы для того, чтобы их нарушать! Блин, да у него была футболка с такой надписью.
Талли посмотрела вниз, туда, где мои ногти разрывали чехол сидения.
— Ты злишься?
Я ответила свирепым взглядом.
— Хорошо, — сказала она, заглушая двигатель. — Значит, ты больше не думаешь о страхе. — Дверь распахнулась еще до того, как я успела возразить. — Пошли.
Около дюжины парней собралось у дома Талли, и, судя по звукам, внутри было как минимум столько же. Я узнала большинство из них, хотя, скорее всего, виделась с этими людьми раз или два за всю жизнь.
Стоило нам подойти к дому, все разговоры стихли.
Я привыкла, что люди пялятся на меня. И это были не те взгляды, которые говорят «Эй, смотрите какая красивая девчонка». Скорее «Эй, я не знал, что в город приехал цирк».
Вежливый человек мог бы сказать, что у меня «необычная внешность».
Мои длинные волосы серебристого цвета спадают до талии, кожа белая без единого розового пятнышка, а глаза настолько светлые, что лишь едва отдают голубизной. Почему-то мне казалось, что эти люди уставились на меня не из-за моей внешности.
— Все уже знают? — спросила я Талли, зная, что шептаться бесполезно.
Передо мной сидела толпа оборотней, а на дворе утро после полнолуния. Нечеловеческий слух работал в полную силу, что только усугубляло мою головную боль.
Талли кивнула, и высоко подняла голову, приближаясь к толпе.
— Будь сильной, — пробормотала она так мягко, что это долетело только до ближайших ушей.
Крутая Скаут. У меня ведь должно получиться? Я расправила плечи и подняла голову, смотря на группу своих ровесников, расположившихся на ступеньках и совсем не скрывавших своего намерения подслушать нашу беседу. Один из младших, чьего имени я бы не вспомнила и под пытками, демонстративно обвел глазами мое тело, сделав драматическую паузу там, где оранжевый материал лишь на половину прикрыл бедра. Затем, он улыбнулся и поднял два больших пальца. Я ответила ему совсем другим жестом.
Я поднялась на крыльцо, ожидая, что они разойдутся, и дадут нам войти внутрь. Никто не пошевелился.
— Маки, — сказала я самому крупному парню в группе — Уйди-ка с дороги.
Насколько я помню, Маки — троюродный брат Джэйса. Очевидно, гены, которые сделали Джэйса милым, как плюшевый мишка, а Чарли наградили практически безграничной сексуальностью, обошли Маки стороной. У него был плоский нос вроде пятачка, выпирающий лоб, а подбородок в принципе отсутствовал. Единственное, чем он выделялся, так это Хэйгановскими зелеными глазами.
— А что если не уйду, детка?
Я расслабленно отмахнулась.
— Выбирай. Либо я сломаю тебе нос, прямо как на региональном чемпионате смешанных боевых искусств пять лет назад, либо заставлю в слезах убежать к мамочке, как в тот единственный раз, когда ты посетил додзё[1] дяди Чарльза. Ну, что предпочитаешь?
— Думаешь, справишься со мной?
Я ухмыльнулась.
— Я это знаю, кретин.
Если честно, я не была так уверена. Последние несколько месяцев я провела в постели, и так не успела поспать после этой утомительной ночи. Не самое лучшее состояние для поединка, но Талли и Джэйс были правы. На рождество я получила хороший подарок от Алекса — единственную книгу в мире, в которой была расписана правда об оборотнях. Алекс понимал мою потребность в научных фактах и объяснениях в моем взаимодействии с магическим миром оборотней. Прочитав ее несколько раз, я усвоила для себя некоторые основы стайной культуры. Иерархия в стае основана на физической силе, и быть задирой здесь не только приветствуется, но и совершенно необходимо. Мне нужно было сразиться с Маки и победить, ну или как минимум просто вступить в бой. Будет печально, если мне надерут зад, но трусость привела бы к еще худшему результату.
Маки пошел на меня, и почти сразу передо мной, утробно рыча, возникли Чарли и Джэйс.
— Хорош, пацаны.
Услышав голос Тоби, Чарли и Джэйс опустили головы и затихли, а в глазах Маки сверкнул страх.
— Расступитесь, придурки. Дайте ей пройти.
И словно Красное море по приказу Чарлтона Хестона[2], тела расступились открывая мне путь к входной двери, где меня ждал Тоби.
— Как ты, Скаут? — сказал он, когда я подошла ближе.
Как? За последние сутки, я два раза переломала все кости, мои мышцы разрывались, а затем срастались заново, моя кожа горит так, будто я часами лежала на тропическом солнце. Месяц назад мой брат чуть не убил меня. А твой брат, единственный мужчина, которого я любила кроме своего парня, этого парня убил. Как я могу себя чувствовать?!
— Норм.
Надо отдать должное Тоби, он мне не поверил.
— Хочешь есть?
Мой желудок ответил за меня.
— Пошли. У нас полно еды.
Тоби отошел и придержал для меня дверь.
Все, кто был в доме, встали по стойке смирно, кроме одной маленькой пожилой женщины.
— Вот и ты! — бабушка Хэйган обхватила меня своими тонкими руками и сжала с такой силой, какой у женщин ее возраста быть не должно. — О, милая, ты такая худенькая. Мне стоило привезти больше еды. Когда Филис понадобилась операция на бедре, я перестала все успевать.
Бабушка Хэйган из тех бабушек, о которых мечтают все. Она вяжет, печет пирожки и свято верит, что ее внуки — самые идеальные существа на всем свете. Я входила в этот почетный круг, хоть бабушка и была матерью отца Джэйса и кровно не имела ко мне абсолютно никакого отношения. Когда меня выписали из больницы, бабушка навестила меня и притащила с собой нечто, что можно назвать лишь шведским столом. Семь огромных подносов с едой, каждого из которых хватило нашей семье на пять дней, и одна инструкция для всего «Поставить в духовку и печь, пока не зарумянятся».
— Спасибо, бабушка, еды достаточно. — Бабушка всегда считала меня слишком худой. Это не совсем так: даже потеряв вес после больницы, я не сильно приблизилась к модельной фигуре. Просто сейчас я выглядела довольно уставшей. — Я просто не очень хотела есть.
Она потрепала меня за щеку, так высоко, как дотянулась.
— Ну, теперь-то все изменится. Готова спорить, после всей этой суматохи у тебя проснется аппетит, да милая?
— Да, мэм.
