От раздумий отвлекла мелодия гораздо громче остальных заигравшая в плеере.
Мы чересчур увеличили дозу
Вспомнили все что хотели забыть
Или на рельсы легли слишком поздно
Бог устал нас любить
Бог устал нас любить
Бог просто устал нас любить
Бог просто устал
Вот она, гильза от пули навылет
Карта, которую нечем покрыть
Мы остаемся одни в этом мире
Бог устал нас любить
Бог устал нас любить
Бог просто устал нас любить
Бог просто устал
Я рассказал бы тебе все что знаю
Только об этом нельзя говорить
Выпавший снег никогда не растает
Бог устал нас любить
Бог устал нас любить
Бог просто устал нас любить
Бог просто устал 2
Как просто. Как точно. Как больно: " Вспомнили все, что хотели забыть…"
" Бог просто устал…"
Да, я, наверное, тоже просто устала. Устала склеивать осколки собственно души. Я отдала миру на пользу или во вред, но отдала слишком много огня. Я устала и хочу лишь покоя.
Шагнуть за край — единственное желание души. Так просто и так сложно. Права или нет, я подумаю потом, а сейчас один шаг до покоя.
Шестнадцать этажей. Много ли это? " Слишком мало" — пришла я к неутешительному выводу, очнувшись. Ничего даже не болит, хотя вру, болит. Болит душа. А в ушах звенят голоса один хрустальным колокольчиком, чистый и звонкий, другой — патокой разливается по сознанию.
" Самоубийством ты сравняла чаши весов. Ни Свет и ни Тьма не имеют прав на тебя. Ты вольна выбрать сторону, сделать выбор между добром и злом".
"Я хочу покоя. Не хочу быть ни на чьей стороне, вам одинаково безразличны судьбы людей. Вы ведете борьбу не добра со злом, вы ведете борьбу между собой, пытаетесь выяснить, кто же сильнее!"
Смех. Смеются двое. Так непохоже и так одинаково. Чистый и холодный, другой вязкий и душный, но оба такие безразличные к миру, ко мне.
"Покой. А ты его достойна? Покой надо заслужить. Но раз ты хочешь покоя, значит, оказалась здесь слишком рано. Мы даруем тебе жизнь!"
Бывают моменты, когда считаешь, что жизнь — проклятие, гораздо более страшное, чем смерть.
Жить с таким грузом, такой болью невозможно. Это не жизнь — это лишь существование, которое не несет радости ни мне, ни окружающим.
Зачем?
Думать, о какая, это все-таки мука, мыслить, осознавать. Жить, дышать и понимать невозможность это изменить. Невозможность забыться. Боль настигает везде, где бы ни прятался, о чем бы ни думал.
Прошло пять бесконечных, безликих лет. В них не было ничего, кроме рутины и ритуала, которым стал краткий миг надежды на забвения во время полета с шестнадцатого этажа в день моего рождения, в день краха моей жизни.
Крыша шеснадцатиэтажки ставшая уже родной, понятно и даже немного близкой. Шаг, и пара мгновений счастья. Пара мгновений забытья.
Но кто-то уже занял мою крышу. Человек, на пару лет старше меня. Карие глаза наполнены такой болью. Заглянула в них, старая привычка, и душу обожгло понимание. Он такой же, ему тоже больно жить. Надежда и обреченность, по палам, такое новое ощущение, он то же это почувствовал. Протянул руку, а я ее приняла, с какой — то остервенелой радостью.
Шаг, один на двоих.
Полет, один на двоих.
Смерть, одна на двоих.
Мы падаем, а, может, летим?
Я вижу картины прошлой жизни, ее боль. Но эти картины принадлежат не моей жизни, а его.
Удар. Пара мгновений забвения. Пара мгновений и открываю глаза, что бы встретиться с такими грустными карими глазами, в которых океанской волной плещется понимание.
Он встает. Помогает мне подняться. Я беру протянутую мне руку. Какое странное ощущение не пустоты. И почему сердце вдруг стало биться ровно и четко, откуда это ощущение покоя?
Уже давно совсем стемнело, а мы гуляем по городу, взявшись за руки. Ночь стремглав пронеслась мимо нас. Мне так давно не было так легко, что бы я не вспоминала о боли утраты и потери.
— Малыш, что с тобой? — его теплая ладонь накрывает мои пальцы, и я вырываюсь из плена воспоминаний.
— Прости… — шепчу я, ведь невольно заставила пережить со мной все боль, накопившуюся в душе. Странно, но боль притупилась, как будто он не пускает ее к моей душе.
— Ничего, ты ведь тоже пережила мою боль тогда. Взгляд таких теплых глаз, такой ласковый, такой понимающий.
Молча допиваем кофе. По залу летают ноты знакомой, но забытой песни.
Лестница здесь, девять шагов до заветной двери
А за дверями в русской печи трещит сухостой
Двое не спят, двое глотают колеса любви
Им хорошо, станем ли мы нарушать их покой?3
Нет, это не любовь. Это то, что мне нужно гораздо больше, — это понимание, доверие и покой. Вот он, мой покой — теплые карие глаза напротив, которые не дадут сделать мне больно и не дадут совершить очередную глупость. Он будет рядом со мной, а я буду рядом с ним, ибо никто не может получить покой в посмертии, не познав его в жизни.
Он улыбается, мы выходим на улицу, где средь серых туч проглядывает солнце. Я все еще серая, но Мир снова обрел краски.
Судьба тряхнула головой. Не ожидала она, что подарок так зацепит ее. "Нет! Больше я такие эксперименты над собой не ставлю!" — решила Судьба, и занялась обычными делами. Оставшиеся подарки еще подождут своего часа.
Никто не знает, сколько прошло времени, когда Судьба вспомнила о своей игре в подарки. Она взяла чашечку какао и с ногами забралась в кресло. По мановению руки перед девушкой появилось зеркало — Судьба приготовилась наблюдать за следующей игрой.
Игра третья
Догонялки с ненавистью
Подарок Тьме
Нет ни света, ни тьмы. Они лишь оттенки серого. Так было всегда и так будет. "Свет" имеет право на душу людей обладавших силой и более — менее праведных, "Тьма" же на "грешников" с силой. Лишь те, кто застыл в середине серости, свободен. Обычные же люди никому не интересны. Вот он: Закон мирозданья. Жестокий. Негуманный. Закон.
С последними аккордами песни человек вернулся в кресло. В комнате повисла тишина, разбавляемая лишь шумом ночного города из-за окна. Он устало прикурил. Комната медленно заполнялась запахом дорогих сигарет. Докурив, встал и перемотал последнюю песню на начало. Включил. И пространство опять захватила мелодия. Мужчина вернулся в кресло и снова закурил.
Светла как печаль, безмятежна как сон…
Строчки захватили его сознание, взгляд бесцельно убежал на оконное стекло, на улицу.
Ты влетаешь как птица, садишься на пальцы…
