Я ничего не поняла и упустила момент уточнить.
Моя незаинтересованность частично была связана с тем, что Победитель не шел у меня из головы. Я постоянно думала о нем. О его синих глазах. Как пластично он двигался. Как он посмотрел на меня!
По крайней мере, с тех пор зуд больше не возвращался, я, пожалуй, могла быть благодарной за это. И за то, что это, по-видимому, было ошибочной тревогой, потому что не произошло ничего плохого. Тем временем я все больше склонялась к мнению мамы, а именно к ее теории о прерывистых нарушениях восприятия.
Простым языком это значит, что время от времени мозг придает значимость вещам.
Все же я была готова принять это. Главное, чтобы оно не повторилось.
Затем наступило воскресение, день регаты. Тогда все вышло из-под контроля. В самом прямом смысле слова.
Генрих и Джулиана решили, что будет замечательно позавтракать вместе, прежде чем отправиться на мероприятие. Мои родители согласились, и поэтому мы встретились утром в воскресение в столовой, встав при этом убийственно рано. Я была такой уставшей, что могла бы еще проспать несколько часов, но Джулиана
Тассельхоф объяснила, если мы не забьем хорошее место вовремя на берегу Гранд-
канала, то в самом лучшем случае увидим вымпелы мачт, но никаких лодок, не говоря уже о замечательных, сказочных костюмах сидящих в них людей.
Обычно, как сообщала она, мы могли бы посмотреть представление с одной из лоджий замка. Там жил партнер по гольфу Генриха, который с радостью бы принял всех в своем стильном доме. К сожалению, он уехал.
— Очень важный человек в европейской политике, — сказала госпожа Тассельхоф.
— И банкир, — добавил господин Тассельхоф. — Играет в гольф с невероятным гандикапом.
— Он страдает физическим недостатком? — спросила я.
Маттиас фыркнул в свой чай.
Папа сдержал приступ кашля.
Госпожа Тассельхоф посмотрела на меня снисходительно.
— В гандикап обходятся без способностей игроков в гольф. Один есть у каждого вплоть до профессионалов.
— Вероятно поэтому они ездят по территории на электрических автомобилях, — предположила я. — На нем гораздо удобнее передвигаться по газонам, чем на костылях или инвалидных колясках.
Маттиас неудержимо хихикал.
— Маттиас, это не красиво смеяться над другими людьми только потому, что они ничего не понимают в игре в гольф, — резко сказала госпожа Тассельхоф.
— Мама, я смеялся, потому что Анна пошутила, — ответил Маттиас.
— Откуда ты это знаешь? — порицала его мать.
— Да, откуда? — спросила я. — Вероятно, я тупа от природы. Я уже рассказывала, что как раз осталась на второй год?
— Это все только из-за твоей беспрецедентной лени, — вмешалась мама. — И о твоей достойной сожаления дискалькулии*.
(*Дискалькулия - неспособность изучать арифметику)
— О, разве это не называется как слабость в математике? — спросила госпожа
Тассельхоф сострадательно. — Как ужасно для тебя.
— Я могу с этим жить, — сказала я. — Двойка по математике не физический недостаток, по крайней мере, не для тех, кому нужна машина для гольфа.
— Собственно, я имела в виду тебя, — сказала госпожа Тассельхоф моей мама. —
Для тебя это настоящий кошмар. Святые небеса, корифей в области физики, но собственный ребенок...
Папа защитил меня.
— Это у Анны от меня. Я никогда особо не умел считать. И однажды я тоже оставался на второй год.
— Маттиас перепрыгнул один класс, — хвасталась госпожа Тассельхоф. — В следующем году он уже начинает сдавать на аттестат зрелости и хочет затем изучать стоматологию.
— Мама, — неловко и тревожно произнес Маттиас.
— У каждого человека есть свои особые способности, — пояснил господин
Тассельхоф уверенным голосом. — У одних это, у других то.
Госпожа Тассельхоф положила свою руку на него.
— Как же ты прав, Генрих. Давай радоваться, что Маттиас настолько сильно талантлив. Не каждый может быть таким умным, как он.
Тут папа не дал меня в обиду.
— Анна пишет замечательные сочинения, — сказал он. — У нее есть талант к письму. И к веселым историям. Ее чувство юмора не отнять.
— Папа! — В этот раз мне пришлось почувствовать себя неловко. Дальше он начал бы рассказывать, как я однажды выиграла кубок, когда занималась вольными упражнениями.
— И Анна прекрасно выглядит, — вставил Маттиас, как будто это оправдывало тот факт, что я была слаба в математике. — Как двойняшка Майли.
— Спасибо, — ответила я.
— Что за Майли? — спросила госпожа Тассельхоф
— Майли Сайрус, — объяснил Маттиас.
— Кто она такая?
— Ну, певица. Которая так же играла главную роль в "Ханне Монтане".
—Где?
— Это сериал. Его крутят по Дисней-каналу.
Его и мои родители поняли, что они не имеют ни малейшего понятия, кто такие
Майли и Ханна, но никто из них не хотел этого показывать.
— Внешность порой тоже переоценивается, — пояснила госпожа Тассельхоф.
Господин Тассельхов втянул живот.
— Ты как всегда права, дорогая.
После этого стало ясно, что нам пора выдвигаться на регату.
Госпожа Тассельхов не преувеличила, говоря, что практически невозможно было добраться до канала. На его обеих сторонах люди выискивали лучшие места. На балконах и лоджиях палаццо уже топилась изрядное количество народа. Одни предусмотрительно заранее зарезервировали в речном ресторане столик, другие для лучшей видимости спустили на воду свои шлюпки, которые крепко были закреплены к причалу. Везде были толпы людей, и казалось почти безнадежным что-либо увидеть на воде.
— Мы слишком поздно пришли, — сетовала госпожа Тассельхоф.
— Чушь, — сказал ее муж. — Соревнование начнется только через полтора часа.
— Да, но здесь полно народа. Мы просто ничего не увидим!
Мы развернулись и зигзагами прошли через несколько узких переулков, чтобы прорваться к другому месту на берегу, хотя набережная и там была переполнена.
—Как досадно, — сказала мама.
—Там, впереди, на причале, — сказал папа. — Там еще есть место.
—Как нам повезло! — воскликнула госпожа Тассельхоф.
Я увидела, как мама сморщила лоб.
— Не думаю, что там разрешено находиться зрителям. В противном случае, там бы кто-то уже сидел.
— Возможно, вы где-то видите табличку с запретом или ограду? — спросила госпожа Тассельхоф. Уверенная в победе, она прокладывала путь между людьми, как бросающееся в глаза красочное пятно в розовом костюме, который она одела сегодня.
Внезапно широкая полоса прямо возле лодочной пристани опустела, как будто ее освободили специально для нас. Люди отходили в сторону, чтобы пропустить нас.
