Внезапно широкая полоса прямо возле лодочной пристани опустела, как будто ее освободили специально для нас. Люди отходили в сторону, чтобы пропустить нас.
—Да это же настоящее место в ложе! — обрадовался господин Тассельхоф.
—Да, невероятно! — согласился папа.
— Действительно невероятно, — раздраженно сказала мама. Она выглядела так, как будто ждала, что в любой момент Карабиньери или какая-то другая звезда вынырнет, чтобы предложить нам стать там, потому что место предназначалось пожарной лодке. Хотя никто не боролся с нами за место.
Некоторое время мы просто стояли там, и, пока мои родители болтали с
Тассельхофами, я осматривалась вокруг.
Везде толпились люди, которые нетерпеливо смотрели на канал.
Из интернета я уже узнала, что Регата Сторика была не просто спектаклем для туристов. Даже для венецианцев это событие имело особое значение, потому что представляло для них ежегодный пик распространенного здесь гребного спорта.
Перед самой Регатой проводился исторический парад лодок со многими гондолами и барками, которые двигались по каналу Гранде в праздничной процессии. Все лодки были до мелочей исторически украшены, и гондольеры с пассажирами были одеты в костюмы в стиле пятнадцатого века.
Накануне я "загуглила" еще несколько фото и сообщений со своего iPod'a и уже приблизительно знала, что меня ожидало.
—Великолепнейшая лодка в Бусинторо, — перекрикивала госпожа Тассенхоф общий шум. — Это роскошная барка дожа.
—Ты отлично владеешь информацией, — прокричала мама в ответ.
—Я прочитала о Вене все, что нужно знать. Когда посещаешь иностранные города, нужно быть информированным о них. Об истории или культуре - можете спрашивать меня обо всем, — она показала на канал: — Посмотрите, вон первая лодка! Этим креплениям на носу гондолы уже за 50 лет. Они состоят, если рассмотреть детальнее, из шести частей. Каждая часть символизирует часть
Венеции. Одну шестую, если быть точным. Собственно говоря, есть шесть частей города Венеции, поэтому их называют также сестрами. Отдельно существуют Сан
Марко, Сан Поло, Каннарегио, Дорсодуро, Санта Гросе и Гвидекка.
—Интересно! — прокричала мама.
Скоро я услышала, как она тихо сказала папе:
— Эта женщина начинает меня нервировать.
— Только сейчас? — спросил папа в ответ.
—Я вас слышу, — сказала я.
— Это было по секрету, — отчитала меня мама. — И эта история с тележками для гольфа была несмешной. Нельзя шутить над инвалидами.
—Как по мне, это было очень смешно, — сказал папа.
—Я уже вижу первую лодку! — восхищенно воскликнула госпожа Тассельхоф.
Со стороны устья канала Гранде приближались украшенные в историческом духе лодки, и уже издалека можно было видеть, какими яркими они были.
—Посмотри, там и красная гондола, — сказал Маттиас.
Да, она приближалась. Веслами снова управлял одноглазый старый мужчина, одетый так же, как и несколько дней назад. Гондола двигалась немного в стороне от остальных, ближе к стенке набережной. К моему удивлению, она полностью отделилась от колоны. Одноглазый старый мужчина несколькими сильными движениями весел привел ее к причалу, где стояли мы.
— Что он делает? — спросила мама.
— Без понятия, — произнес папа.
Гондола приблизилась к ступенькам, вделанным в набережную.
Жестикулируя, старик подал нам знак.
—Выглядит так, как будто он хочет, чтобы мы сели в гондолу, — сказала госпожа
Тассельхоф.
— Мне кажется, что он, скорее всего, хочет прогнать нас в сторону, — возразила мама.
— А мне нет, — сказала госпожа Тассельхоф.
— В любом случае, он чего-то хочет, — сказала мама.
— Очевидно, сто пятьдесят евро предоплаты, — предположил господин
Тассельхоф.
Старый мужчина услышал это и покачал головой. Он снова подзывал нас, в этот раз нетерпеливее. Он хочет нас прогнать? Возможно, он был в пожарной дружине. Хотя я нигде не видела пожарного инвентаря, но, судя по ярко-красному цвету, все подходило.
Вдруг на набережной возникла давка. Люди двигались ближе, и внезапно вокруг меня началась суматоха.
—Но мы были здесь с самого начала, — возмутился господин Тассельхоф.
Госпожа Тассенхоф приняла решение.
— Мы должны сесть в гондолу. Перед тем, как нас кто-то опередит. Дадим ради приличия старику пару евро и готово.
—Извините! — Кто-то в толпе двигался вперед и при этом расталкивал окружающих в стороны. Видимо, грубо отталкивая людей, он изначально послужил причиной давки. Я не видела, кто он, но зато его было хорошо слышно. Он злостно ругался на итальянском, потому что движение казалось ему слишком медленным.
Потом он что-то прокричал старику в гондоле над головами окружающих и тот ответил. Звучало, как команда.
Госпожа Тассельхоф сделала большой шаг вперед и села в гондолу.
— Кто первый встал, того и тапки! — она посмотрела вверх на нас. — Идите сюда, чего вы ждете? Никогда в жизни мы не нашли бы места с лучшим видом!
Господин Тассенхоф и Маттиас послушно взобрались и сели в гондолу. Тем временем мужчина, послуживший причиной давки (я могла видеть только его темноволосый чуб), растолкал в стороны последних людей, которые еще стояли на пути. К сожалению, это были я и мои родители.
Папа начал ругаться, потому что мама была на волоске от падения. Он еле ее удержал.
Я же потеряла равновесие и полетела в воду, описывая дугу. Шлепнувшись, я приземлилась в канал, и пошла ко дну, словно камень.
Вода была совершенно не холодной, во всяком случае, не холоднее, чем в открытом бассейне, но, несмотря на это, после душной жары, которая бывает поздним летом, это был действительно шок. Не говоря уже о том, что это была настоящая клоака.
Венецианцы должны же где-то оставлять отходы, и, конечно, для этого им служил канал. Он в прямом смысле слова находился прямо перед дверью.
Фыркая, я поднялась на поверхность и жадно вдохнула воздух.
— Анна! — услышала я крик мамы. — О Боже, она упала в воду!
Я ничего не видела, потому что мои волосы, как связка водорослей, закрывали лицо. О Боже, наверное, это и были водоросли! Отвратительные, зеленые, ядовитые канальные водоросли!
Меня подхватили чьи-то руки и потащили из воды в лодку вместе с моей сумкой, которую я держала железной хваткой. В конце концов, там же был мой новый iPod.
Надеюсь, в нем ничего не сломалось!
Я в суматохе сняла водоросли с глаз, при этом думая, как мне повезло, что они были только на волосах. Потом я заметила, что меня положили в красную гондолу, в которой я еще долго лежала, как рыба, вынесенная на берег. Надо мной наклонился Маттиас, и я увидела перепуганное выражение, застывшее на его лице.
