Маг крякнул и нырнул в теплую воду. По воде разошлось грязное чёрное пятно. Заклинание держалось хорошо, а вот краска оказалась дрянью. Ирэм стянул штаны под водой и выбросил их на берег, потом отстирает. Он долго плавал и оттирал грязь смесью песка и ила. Потом с досадой заметил, что Альд и Даша еще не ушли с берега. Кто-то игриво ущипнул его за ягодицу, Ирэм почти и не вздрогнул. Мелюзина видела его в разном виде, даже лысым, с облезающей кожей. Лау недовольно фыркала, высунувшись по плечи, мол, воду замутил. Потом лукаво указала бровками на зардевшегося Альда, застывшего на берегу, и шепнула:
— Чуть их не перепутала. Эгенд, это который поскучнее, да?
Ирэм подкатил глаза и бросил:
— Развлекаешься? Штаны мне кинь.
— А вот не кину, — ухмыльнулась мелюзина, — пусть девушка оценит… перспективы.
Ирэм воздел руки к небу в немом жесте отчаяния, но Лау двумя пальчиками подобрала его штаны и бросила их в воду. К берегу подплыла украшенная цветами лодка с гребцами мелизандами. Лау кокетливо подбоченилась и жестом пригласила Альда в лодку. Младший из близнецов не заставил себя долго ждать, парочка медленно уплыла в молочный туман.
Ирэм кое-как натянул штаны в воде и вышел на берег. Даша стояла там, глядя на него в изумлении.
— Что? А, — маг тряхнул волосами, стараясь говорить равнодушно. — Я сереброволосый. Не полукровка. Ирэм из рода Митрэдоонов. К тебе должна вернуться память, иначе… С кем ты была в своем сне?
Даша опустила глаза. Ирэм пожал плечами и прошел мимо нее, ежась на прохладном ветерке. Он не видел, как из-под ресниц девушки скользнула к уголку губ слеза.
Глава 3. В которой каждый вспоминает что-то свое
Серебро. Не то ровное, с переливами света и отражением на нетронутой глади. Не искусственно отполированное с однотонными гранями и массивностью стали. Нет – старое, играющее всеми оттенками серого, с почти черными прядями в густых волосах, то тусклое, то сияющее, делающее глаза ослепительно синими… холодными. Он вышел из воды, словно бог озера, потрудившийся над созданием подводного мира, уставший от собственной красоты и поклонения окружающих. Вода стекает по смуглому торсу, сильные жилистые руки и шея оплетены кожаными ремешками. Он тряхнул головой, рассеянно провел пальцами по мокрой гриве. Я видела медь. Теперь увидела и серебро. Каким же будет золото?
— Даша, прикрой ротик, — ласково сказал Альд.
Конечно, я все слышала. Но узнавание лиц и воспоминания вернулись не сразу. Мне казалось, я спала и во сне выполняла жизненно важное условие: ни в коем случае не говорить на атче. Снились люди, забавные, один низкорослый зубастый мужичок чего стоил. Они все чего-то хотели, говорили без умолку и теребили меня, не давая ни минуты покоя. Я понимала, что мне говорят, но слова не имели значения. Мне было смешно: разве вы, мороки, не видите, что игра еще не закончена? Хорошо, конечно, что один сон прервался и начался другой, но что вам всем от меня надо? Мне нельзя говорить. Да и не помню я ничего. Раньше помнила… давно когда-то, а теперь сплю. Мне нужно что-то сделать, кого-то предупредить. Но как? Я не должна произносить ни звука на языке, что слышится со всех сторон. Я его знаю, этот язык?
Очнулась я от того, что один из мороков, красивый юноша с пепельной косой, тряс и кружил меня, стоя на берегу озера. Альд, скотина! Отпусти! Я хотела рявкнуть на него, но запрет, мной же самой на себя наложенный, к счастью, оказался сильнее. Воспоминания обрушились, словно лавина: орки, телега, постоялый двор… остров? Мы на Грозовом? Все живы? Да, все! Всё было не напрасно,даже мое заточение во сне!
Пришлось делать вид, что младший из близнецов своей обильной лаской меня укачал и сбил с толку. Я была не готова признаться, что пришла в себя. Сначала присмотрюсь… и в себе разобраться стоит. Притворяться было тяжело. Потому что я увидела Ирэма. И поняла, что все те мечты, что поддерживали меня во сне, рухнули. Передо мной был среброволосый эльф из какого-то серьезного по тутошним меркам рода. А я оставалась собой, бедной девушкой из другого мира, тоцки и недомагиней.
Альд сказал:
— Теперь понятно, откуда я его знаю. Он же из Митрэдоонов. Старший сын, кажется. Когда Медноволосые уйдут, среброволосые взойдут на трон. Да-а-а, дела…
Ирэм стоял на берегу, с улыбкой глядя на появившуюся из воды пышногрудую мелюзину. Мелюзины. Лим! Я помню!
Волны на мраморе. Холод и соль на губах. Яростный шепот:
— Держись! Не засыпай!
Горячее тело, пытающееся передать мне частичку тепла. Ноги, превратившиеся в хвост с двумя гибкими плавниками, отливающими золотом в свете луны.
— … Они ушли на церемониал, а я дома, с нянюшкой. Та спросила, не пора тебе? На Сильную луну ведь обычно… ну, в общем, я сама поняла, что что-то не так. Мучилась, думала, заболела. Мы пошли к лекарке. Та говорит: счастье тебе, молодуха. Представляешь? Нянюшка меня даже и не ругала, сразу сказала: дитя морского бога. А как ей меня ругать? Я всегда на виду. Да и пророчество… Решили: матери и теткам расскажем чуть позже, когда подтвердится. Пошли за травами на рынок. У ворот – Сонтэн. Слово за слово. Мы, мелюзины, на мороки поддаемся. И проклясть нас можно. Как он меня убедил? Что мать уже все знает, меня хочет замуж выдать, получить от Кэльрэдина власть над всем побережьем взамен брака с Властителем. Что у самого Кэльрэдина хитрый план, как у сереброволосых трон будущий отнять и самому Властителем остаться под предлогом защиты волшебного дитя. Вроде, если Длиннорукий узнает, что то ребенок морского бога, силой под венец поведет. И другое говорил. Как я поверила, не знаю. Как-то сложилось все.
Я слушаю и, кажется, что-то понимаю. Но вода холодна, словно смерть. Море и мрамор вытягивают из меня тепло. Голос все тревожнее:
— Не спи! Ирэм придет за нами! Я верю, они все живы! Нас найдут, ты только потерпи!
…забвение…
—… Я сереброволосый. Не полукровка. Ирэм из рода Митрэдоонов.
… Что случилось со мной во сне? Я помню тьму. По лицу гуляет горячий ветер. Луна – полумесяц. Две луны. Это не Ондиган! Где я? В нескольких шагах неясные очертания. Камни? Деревья? Человек за спиной. Кто-то выше меня с терпким мужским запахом. Он так близко, что я ощущаю его жар лопатками. Пытаюсь обернуться, но он кладет мне руку на плечо, отводит в сторону прядь волос, скользит горячими губами по изгибу шеи.
— Ирэм…
Смешок. Человек говорит, касаясь губами моей щеки:
— Не угадала, чернявая.
… У Ирэма дел было по горло. Нужно было навести порядок в подвале, где устроила разгром Малья, и подремонтировать телегу после сложной жесткой посадки. Маг решил начать с повозки. Он сам не понимал, как сумел удержать ее в воздухе и посадить на берегу после того, как Даша упала в воду. До того дня, как Ирэм увидел Блеза, поднимающегося в воздух в платформе с ивовым пологом, он вообще не подозревал, что такое возможно. Учитель Арей говорил, что в старину маги водили телеги по воздуху так же запросто, как по трактам. Но тогда магия Первых была сильней, ныне же от нее остались лишь воспоминания, и, если верить Даше, золотые искры на заброшенных дорогах.
Ирэм обошел вокруг телеги, оценивая повреждения. С оси сбиты два колеса, вторая платформа отвалилась, кожаная штора лопнула. (Удар был сильный, у Огунда выскочил зуб, молочный, уже шатающийся. Лим упала, к счастью, на уже лежавшего без сознания Ниша, которому птица мер чуть не проломила череп. Эльфы и файнодэр отделались синяками, Букашку чуть не раздавили). Маг вытянул короб с самоцветами. Все обращены в труху. То ли Блез поколдовал, то ли камни просто не выдержали потока искр. Маг задумался. Он никогда особо не интересовался Семицветием, считая эту религию слишком сложной для понимания. Но однажды он познакомился с Танли, матерью Огунда, клариконы искали пропавших из общины детей несколько лет назад, похоже, то были первые случаи исчезновения отпрысков серых рас. И это был первый раз в практике Ирэма, когда он потерпел неудачу и был вынужден признать свою беспомощность.
