Критир проснулся ранним утром. Голова раскалывалась: он проспал вечерний прием лекарств. Хмуро нащупав в кармане бутылек с зельем, глотнул немного и положил голову обратно на пол, прикрыв глаза.
В служении Кону все было бы хорошо, если бы Критир был с ним совместим. Сбежав в свое время из строгой до абсурдности к соблюдению правил лесной общины в темную, вместе со свободой он осознал несовместимость крови древнего рода Эрва с темной энергией.
Первое время исключительное здоровье позволяло ему не обращать внимания на многие вещи и быстро овладеть техниками Кона на уровне старейшины. Но со временем разъедаемое темной энергией тело стало преподносить ему все больше неприятностей. Он сильно страдал, особенно по утрам. Симптомы были похожи на отравление: мучительно болела голова и тошнило. А уж состояние его изъяна вообще было вне всяких допустимых для его возраста рамок. Ему не было и полутора сотен, а легкие можно было выбрасывать. Он забыл уже, каково это — нормально дышать.
В общем-то, несовместимость с энергией Кона была весьма распространенным явлением. Но обычно она ограничивалась повышенной отдачей, бледностью, слабостью и не вызывала настолько сильного сопротивления тела, как у него.
Сама темная община была не такой многочисленной, как другие, и состояла из нескольких десятков семей, из поколения в поколение служивших Кону и адаптировавшихся к его тяжелой энергии. Во все времена она притягивала талантливых исследователей своей огромной библиотекой и свободным взглядом на правила. Ее адепты отличались достойным образованием и практичным взглядом на правила и мораль: все имело свою цену.
По причине своей немногочисленности и плохой совместимости многих с темной энергией община, хотя и скрывала это, остро нуждалась в элькринах, особенно в здоровых потомках семей, издревле служивших Кону. Совместимых с Коном хотя бы нейтрально было невероятно мало, все они ценились на вес золота и принуждались всеми методами к оставлению потомства внутри общины. Женщин в общине не обучали всерьез, чтобы не испортить им здоровье темной энергией, и относились к ним, как к инструменту для продления рода.
Выбор друга, знавшего порядки общины Кона, в пользу дочери, мог означать только одно — он собирался породниться. Женщине в общине Кона не добиться статуса выше простого адепта никогда в жизни: ее бы просто не допустили до сдачи экзаменов. Если она совместима с энергией Кона, при достижении совершеннолетия перед ней бы настойчиво поставили вопрос об окончании карьеры и браке. К тому же Огнез не мог не знать о пристрастии Критира к лесным девам.
Но с этой теорией явно не сочетался возраст малютки, она была еще даже не подростком. Сначала Критир думал, что друг хочет посмеяться над ним и посмотреть на реакцию Главы общины Кона, но сейчас все встало на свои места. Ог нашел какой-то способ выходить эньеку. Разумеется, теперь, когда леса начали активно прочесывать в поисках малейших отклонений от дозволенного, он решил воспользоваться этим случаем и укрыть дочь, явно не вписывавшуюся в обычную картину мира твердолобых друидов.
Лекарства потихоньку начинали действовать. Критир поднялся, сложил плед и увидел за столом перемазанную чернилами девочку, жевавшую что-то во сне и пускавшую слюнки на стол. Он прикрыл рот рукой и тихо рассмеялся. Лесная дева, ни дать ни взять. Даже сны о еде. Как же он любил этих милых малюток!
В необычно приподнятом настроении он пошел завтракать, твердо вознамерившись обсудить с другом накопившиеся вопросы. Сорвав в саду питательный плод, прокусил плотную шкуру и высосал мякоть прямо на ходу. Выйдя за иллюзорный барьер на тропу междумирья, он направился к ближайшему к дому друга проходу.
Междумирье представляло собой странную белую субстанцию разной плотности с пустотами. Все вокруг тропы утопало в белесом тумане. В междумирье свои законы: в нем никогда ни холодно, ни жарко; нет воздуха, но можно дышать и не задыхаться. Погруженные в ткань междумирья предметы веками не менялись, а естественные процессы в живых существах замедлялись.
Сама ткань междумирья была непостоянной и зыбкой. В наиболее устойчивых местах адептами общины Эйрола, благодаря невероятному чутью ориентировавшимися в этом странном месте, были проложены безопасные тропы к выходам в Эрвилессин. Они позволяли экономить значительное время при путешествиях из одной точки в другую: расстояние в междумирье почему-то преодолевалось намного быстрее, чем внутри мира.
Огнез хорошо ориентировался в междумирье и был отличным проходчиком. Но сколько бы Критир ни пытался понять это причудливое место, не получалось даже под руководством друга. Для того, чтобы стать проходчиком, нужно обладать специфическим мышлением и исключительным чутьем: даже далеко не все адепты общины Эйрола ориентировались в нем. Междумирье совершенно не поддавалось привычной логике, и Критир забросил в итоге это безнадежное дело, пользуясь исключительно безопасными тропами наравне со всеми.
Вскоре он вышел в старый светлый лес и нашел домик друга. Ог и дети сидели кругом на траве перед домом и что-то пели под лютню. Критир подошел ближе и расслышал, о чем песня: это был настоящий урок истории! А друг умел интересно подать материал! Эту балладу даже Критир послушал с интересом. Она была о древних временах, победе элькринов над первым Хранителем и проблеске надежды.
Допев, Ог передал лютню кому-то из детей и вышел из круга поприветствовать друга. Он обнял его:
— Критийре!
— Привет, Ог! Я пришел посоветоваться с тобой насчет твоей дочери.
— Ты, как всегда, сразу к делу! Не торопись, пойдем прогуляемся, — перебил его Ог, увлекая друга в обратном направлении.
Критир замолчал, послушно выходя за другом в междумирье. Ог провел его к его же дому, скрытому иллюзорным барьером, и уселся на травке в саду, потягиваясь:
— Как же хорошо тут у тебя! О чем ты хотел поговорить?
— Почему ты не обучал Ни служению Ловам?
— Решил, что девочке ни к чему здоровье портить. Зачем ей служить Ловам, если мы одолели Хранителей? — пожал плечами Ог и, наблюдая за спокойным лицом друга, выдержал паузу и продолжил: — Я бы ответил так, но ты ведь не поверишь.
— Ты тоже не знаешь, как к ней отнесутся Ловы? — уточнил Критир.
— В лесу часто шастают друиды, мне нужно было спрятать ее. Решил укрыть ее в общине Кона, кто, как не он, посмотрит сквозь пальцы на эньеку? К тому же от Эрва прикрыть сможет в случае чего.
— Повезло, что родилась не под покровительством Эрва, — кивнул Критир.
— У Покровителя леса с такими разговор короткий. Служение Кону в скрытом доме — неплохой выбор. И покровительство будет, и другим не видно лишнего, — согласился Ог.
— Я не знаю, как отнесется к эньеке Кон. В его общине они не просто редки, их нет: от них избавляются при первых признаках, чтобы не портили здоровье женщин, которые их носят.
— Да, Ми тогда жаловалась на живот, — кивнул Ог.
— Зачем тогда оставили?
— Это наш ребенок! Ми хотела оставить. Да и за что я боролся, по-твоему? Я что, потратил полсотни лет лучшего периода жизни на эту войну, чтобы убивать своих детей, как это делали раньше? — Ог схватился за голову, растрепывая рыжие пряди.
— Еще скажи, что ты боролся за то, чтобы завести ребенка-эньеку, — хохотнул в ладонь Критир.
— Почему бы и не за это. — Ог беспечно пожал плечами.
— Ну да, ну да, именно об этом и думал, — покачал головой Критир.
— Иногда я думаю: а зачем мы боролись? Использовать силу Ловов по-прежнему нельзя. Причем если раньше запрещали только высшие техники, то теперь нельзя никакие без крайней нужды. — Ог загнул один палец.
Критир кивнул, внимательно рассматривая друга.
— Хотели снять ограничение на количество старейшин и старших адептов в общинах? Оказалось, не так выгодно повышать слишком многих. — Ог загнул второй палец.
Критир пожал плечами.
— Хотели узнать больше о мире и снять запреты на исследования? Думаю, ты познал всю прелесть свободы, не правда ли? Как там тебя теперь величают, Критир? Отступник — прелестная замена имени! Могли бы и помягче как-нибудь назвать, — рассмеялся Ог.
