Первый поход. По дороге туда.
Я еду рядом с Ветиусом, и он с обреченной покорностью отвечает на мои вопросы.
— А как выяснилось, что бабушка стала призраком? — я пытливо заглядываю историку в лицо.
Он в очередной раз вздыхает.
— Еще никто и не знал об отраженном Вторжении, но король Келеус каким-то образом почувствовал, что с матерью что-то случилось. И послал гонцов. Те вернулись и доложили, что видели замок издали, но подойти к нему невозможно, какая-то неведомая сила отталкивает людей. Они пытались кричать, подавали сигналы, но все без толку. Король лично съездил на место, но также, как и все, потоптался у Границы и уехал ни с чем. Фамильный телепорт его не впустил. Два года ему не давало покоя чувство вины, а потом… — Ветиус усмехается. — Однажды он вызвал к себе самых сильных магов королевства и спросил: насколько реально превращение живого человека в призрак. А когда чародеи деликатно поинтересовались подоплекой вопроса, он так прямо и заявил, что ночью ему приснилась королева-мать, которая категорически потребовала захоронения своих останков в фамильном склепе. Волшебники заумно пообсуждали проблему и вынесли вердикт: не исключено. Через два дня король во главе небольшого отряда выехал на север. Они вернулись через месяц. Ваш отец и Канус, его телохранитель, потеряв весь отряд. А двадцать три человека полегли в Кервельской Зоне, — голос рассказчика становится ломок и сух. — Мой старший брат не вернулся тогда домой.
Он отворачивается и некоторое время молчит. Я чувствую себя очень неловко и тоже молчу.
— Потом король и Канус рассказали о своем походе, — продолжает он ровным бесцветным голосом. — О том, что путь до замка безопасен, и прозрачная Граница пропустила внутрь весь отряд. О том, как они искали дорогу домой, и вышли из Зоны через вновь заработавший телепорт в двух часах хода от столицы. О том, что останки королевы-матери захоронены, как она того пожелала. Но это совсем не повлияло на ее дух, который, не слушая сыновних увещеваний, категорически повелел привезти в родовой замок внучку, как только та перешагнет детский возраст. Поэтому мы и едем в Кервельский замок именно сейчас, в канун ее смерти, — пытается отвязаться от меня уставший историк.
Ага, как же!
— Так, с этим все ясно, — киваю я головой. — А как происходит передача Дара? Это не больно? — настороженно уточняю я.
Ветиус пожимает плечами.
— Понятия не имею. С этим вопросом к почтенной миледи Мариссе.
Я некоторое время мнусь, но все же решаюсь.
— А как погиб отряд?
Историк морщится, но отвечает:
— Сам замок впустил только двоих: короля и его охранника. Остальные три дня ждали их в сторожевой башне у ворот. Крепостные стены они покинули в полном составе, а дальше стали происходить жуткие вещи. Люди начали сходить с ума. Кидались друг на друга с оружием, резали своих же друзей на ночевках, вешались, бросались со скал. Поход домой превратился в кошмар. А тут все чаще стали попадаться зомби, сначала только люди, потом и орки. Это было бегство, с препятствиями, на выживание. И Канус вынес на себе короля. Захотите узнать подробности, расспросите наставника, хотя, боюсь, у Вас будет возможность все это увидеть лично, — шепотом заканчивает Ветиус и, глядя в мой открытый для вопроса рот, отрицательно качает головой, указывая на свое горло…
Я подняла лицо, закрыла глаза, и солнце ласково погладило меня по щекам. Как приятно просто ехать по дороге, ни о чем не думая. Слушать голоса птиц и стрекот кузнечиков.
— Ваше высочество, можно я спрошу? — голос Лукаса скован.
Я опустила голову и открыла глаза.
— Конечно.
Лукас некоторое время мялся.
— Я много наслушался про Кервельский замок от отца. И про то, как они с королем туда ходили и про рассказы тех, кто с тобой вернулся. Почему за крепостные стены проходят все, а сам замок впустил только троих: короля, тебя и моего отца?
Я пожала плечами.
— Ну, почему мы с отцом прошли, понятно. Бабушка хотела нас видеть. Она очень тяготится своим посмертным существованием, и не желает, чтобы эта неприятная для нее история оказалась достоянием широкой общественности, не рвется стать героиней детских страшилок.
Он кивнул, ожидая продолжения.
— А вот почему наше «родовое гнездо» впустило Кануса, я не знаю, — честно призналась я. — Гранмаман только раз упомянула о нем и почему-то назвала его «серая тень». Но произнесла это спокойно, даже одобрительно, так мне показалось. Я однажды задала тот же вопрос, что и ты, в ответ она усмехнулась и сказала что-то вроде: «Это не моя тайна. Он сам расскажет». И больше не пожелала об этом говорить. Она вообще такая: своенравная, но в душе бесконечно добрая, — ласково улыбнулась я.
Лукас недоверчиво глядел на меня.
— Тогда тем более непонятно, кто же сводит людей с ума? — мрачно поинтересовался он.
Я поморщилась. Папочка в своем репертуаре, даже лучшему другу словом не обмолвился. А Канус, или лично не сталкивался, или сыну не все рассказал.
— Попробуем рассуждать логично, — предложила я. — Вдовствующая королева покидает столицу и возвращается в родовой замок. Там она пребывает в полнейшем одиночестве. Стирает и гладит белье, моет полы, готовит пищу, — я с намеком посмотрела на спутника. — Ты себе это представляешь?!
— Слуги! — тут же догадался он. — Сколько?
— Двенадцать, — со вздохом призналась я. — Двенадцать голодных злобных тварей, питающихся человеческими страхами. Мне они вреда причинить не могут, а все остальные в «группе риска». Поэтому уже после первого «визита к бабушке» я попросила больше эскорт со мной не посылать. Но кто б меня послушал?!
Я опять провалилась в воспоминания…
Первый поход. Возвращение.
Я врываюсь в будуар королевы. Она вышивает, сидя в кресле у окна.
— За что? — яростно выкрикиваю я, нависая над ней.
Мне всего двенадцать лет. Я за месяц потеряла три четверти отряда, ушедшего со мной в поход. Мне даже говорить больно, скулы сводит.
Королева участливо смотрит на меня, затем встает, закрывает распахнутую мною дверь и резко оборачивается.
— А ты что хотела?! — сурово усмехается она. — Твоя бабка так приказала.
Меня просто трясет от ярости.
— Я спрашиваю: за что погибли те люди, что ушли со мной в Кервельский замок?
Первый и единственный раз в жизни мы говорим друг другу «ты», и обе не замечаем этого.
— Мы же не могли отпустить тебя одну, — холодно заявляет королева. — Положение обязывает.
— А меня оно обязывает больше никого с собой не брать, — сдавленно рычу я.
Но королева уже взяла себя в руки. Ее взгляд может соперничать с айсбергом.
— Все вопросы к Его величеству, — ледяным тоном бросает она, возвращаясь к вышиванию.
Я бегу в кабинет отца. У дверей стоят знакомые с детства стражники.
— Извини, Ваше высочество, пустить не можем, — каются они хором. — Отец твой велел не беспокоить.
Я делаю вид, что собираюсь уходить, но вдруг быстро разворачиваюсь, пригибаюсь и проскакиваю под их алебардами. Они врываются в кабинет следом за мной. Король сидит за столом, перед ним почти полный штоф коньяка и рюмка. Он рассматривает меня с полминуты, потом дает отмашку понурившимся охранникам.
— А, вернулась, — уголки его губ дергаются вверх.
Я бегу к нему, обнимаю за шею и утыкаюсь в плечо. Он прижимает меня к себе и тихо спрашивает:
— Как она тебе?
Я сразу понимаю: кого он имеет в виду, но меня душат слезы.
— Будто с собой встретилась. Мы даже думаем одними словами, — всхлипывая, докладываю я. — Почему ты ничего не рассказал мне, папочка? Погибло столько людей, — и, не в силах больше сдерживаться, я захлебываюсь рыданьями.
Он виновато вздыхает.
— Я не смог. Это надо увидеть, чтобы понять. И потом, я был уверен, что моя мать защитит тебя и покажет дорогу домой.
Я поднимаю голову с его плеча и заглядываю в глаза.
