"А после умирать в страшных муках, ведь часть проклятий достается глупой Пылающей", непрошенные мысли и воспоминания атаковали меня.
Перед той ночью, ночью, расколовшей мою жизнь пополам, мне поступило щедрое предложение — четыре тысячи толверенов за уничтожение проклятья Гортмурской Девы. Мужчина, скрывавший лицо под маской, рассыпался на тысячи лазурных осколков, доказывая, что его подопечный получил это проклятье совершенно случайно. Он тряс перед моим лицом свитком из суда и говорил, говорил, говорил…
А я слушала и улыбалась. Проклятье Гортмурской Девы названо именем магистрис, над дочерью которой надругался один очень и очень жестокий и глупый мужчина. Это проклятье не цепляет невиновных. Единственный способ спасти жертву — стереть память. Чтобы проклятью не за что было зацепиться. После — только смирение.
Или очистительный огонь Пылающей. Пылающей, которая получит откат такой невероятной силы, что дальше только в монастырь, замаливать грех алчности перед ликом Всепрощающей. Вот только такое и она не прощает.
Тряхнув головой, я отбросила в сторону воспоминания и приказала себе успокоиться и не ковырять старые травмы. Все равно я бы не поступила иначе. Хотя герцог и велел мне молчать и даже не заикаться о том мужчине. И том свитке.
"А если бы я, дура, посмотрела свиток, то знала бы, кто подослал тех мерзавцев", подумала я и тут же передумала: "Или бы не выжила, если бы имя невиновного было бы слишком известным".
И это пугало. Ведь герцогская дочь, Пылающая, ученица одиозной магистрис Доварнари, это вам не бедная селянская дева, у которой за душой кот да три мелких монетки.
Вспомнив магистрис, я тяжело вздохнула — герцог был столь любезен, что показал мне воспоминания о моих же похоронах. Единственным действительно разбитым человеком была она, женщина заменившая мне мать. Она разбила руки о каменный саркофаг с моим телом. Она поклялась найти и покарать убийц.
Я презираю герцога за то, как он поступил со мной.
Я ненавижу герцога за то, как он поступил с магистрис.
Замкнутая, склочная, ехидная и язвительная Ликорис Доварнари никого не пускала в свой личный круг. Она, не прошедшая оборот волчица, натерпелась от своих сородичей такого, что сбежала с драконом в Риантрийскую Академию. Ее специфика и близко не подходила к моей, но… В силу ее происхождения, Кора очень четко различала мое Пламя.
За пять лет мы сдружились так, что ее супруг начал называть меня тенью сиятельной Доварнари. Но была ли в том моя вина? Только Кора и ее супруг видели во мне меня. Только их двоих волновало мое самочувствие. Другие же… "Хотелось бы знать, когда вы прекратите эти глупости, юная леди. Столько людей страдают от несправедливо наложенных проклятий, пока вы тут в игры играете!".
Стоит ли уточнить, что "несправедливо пострадавшими" были исключительно высокородные и очень, очень обеспеченные люди? Люди, которые умудрились составить очередь обращений ко мне. Как будто меня спрашивать не нужно!
Впрочем, полагаю, что этот список унаследовалая новая звездочка. Спасет ли ее хоть кто-нибудь? Найдется ли для нее своя Ликорис Доварнари? Или малышку не отпустят в Академию? Чтобы она ни в коем случае не узнала подробностей о своем непростом даре.
"Это в том случае, если она переживет свои тринадцать лет", я закрыла журнал, в котором не смогла прочитать ни строчки. Сегодня просто день непрошенных мыслей. Я не могу заткнуть этот фонтан и не могу сосредоточится на чем-то другом.
"Ничего, в саду колодец не чищен уже второй год", я встала из-за стола и направилась вниз.
Чтобы пройти сквозь сад и с недоумением отметить — колодец чищен. Клумбы лишены и намека на сорные травы, стволы плодовых деревьев обработаны от вредителей и… Ох, боги, трава пострижена. Но чем?! У меня же нет артефактных ножниц. Я, когда трава вырастает вровень с окном, просто бросаю несколько режущих проклятий. Из-за которых потом приходится чинить забор.
Побродив по ухоженному саду, я поняла — это заговор. Лисятки хотели как лучше, но, в итоге, мне совершенно нечем себя занять. А если я не устану, то ночью будет сниться всякая дрянь.
"Полы. Без магии, ручками", решила я.
Начать было решено с кухни.
— Магия покинула тебя? — обеспокоился старик.
Щелчок пальцами и маго-лента сама себя и отматывает и отрывает. А после так же сама клеится на болтливый рот.
Раз-два, раз-два, без швабры, ручками. Академия учит многому, в том числе и этому. Там ведь все равны. И если для большей части преподавателей этот лозунг звучит как: "Да, все студенты равны, но…", то для магистрис Аркельярви это звучит, как "Будь ты хоть кем, а за проделки получишь по полной". Так я научилась мыть полы, чистить картофель и готовить простые блюда — в Академии стремились извлечь пользу из всего. В том числе и из наказаний.
— Госпожа Антер, позвольте помочь, — раздался ошеломленный голос Мориса.
— Я хочу устать, — разогнувшись, пояснила я. — Вначале хотела колодец почистить, но выяснилось, что вы сад облагородили.
Морис пожал плечами:
— Нам не чужда благодарность. Когда устанете, остановитесь, мы домоем.
Кивнув, я продолжила свое нехитрое занятие. И, уже подойдя к лестнице, вдруг поняла — все, устала.
"Ну уж нет, лестницу отмою и хватит".
В общем, до самого вечера я чувствовала себя отвратно. Тело, непривычное к таким упражнениям, мстило мерзенькой, едва ощутимой болью и тремором рук. А потом еще и спина начала болеть. Это в мои-то двадцать три года!
"А что я хотела? То сижу, то лежу, то полулежу", вздохнула я про себя и разложила ужин по тарелкам.
Пламя сердито потрескивало на границе сознания и я вновь не решилась есть вместе с детьми.
— За стол!
— Вы боитесь за нас? — Лиам успел спуститься до того, как я уйду.
— Да, — кивнула я и намекающе постучала себе по губам. — На это и закончим.
После ужина мне все же удалось погрузиться в последний журнальный выпуск. Интересно, если бы герцог знал, что подписка пожизненна, он бы передал мне их? Вместе с коробом? Коробом, в который и перемещают свежие выпуски?
Впрочем, эти журналы выпускаются хорошо если раз в полгода — не так и много достойных тем для публикации.
Просматривая оглавление, я вздрогнула — Л. Доварнари о структуре ограничительных плетений, в соавторстве с Альхеной Доварнари.
Но… Но Альхена это я? Именно так звучит мое имя на языке двуликих!
Открыв статью, я сдавленно застонала — и близко не моя тема! Чтобы разобраться в этих формулах мне потребуется не меньше недели!
"А с другой стороны, можно подумать, что мне есть куда торопиться", хмыкнула я и приступила к разделению формул на "Хм, что-то припоминаю", "Нет, и близко не помню" и "Боги, что это такое?!".
Спать я пошла уже заполночь. Зато отключилась еще в полете.
Темнота беспробудного сна сменилась удушающей серостью того самого места. Спину холодил ледяной алтарь.
Они стояли вокруг и смотрели.
Горло саднит от крика, запястья изорваны попытками вырваться.
Я сгораю изнутри. Сгораю, пытаясь спасти себя. Пытаясь…
Проснулась я рывком. Вокруг привычное Пламя, на улице занимается рассвет.
— Здравствуй, чудесный новый день, — мрачно произнесла я.
И, дождавшись пока Пламя исчезнет, побрела умываться.
Глава 5
Несколько дней пролетели как один миг — я готовила и уходила в кабинет, где вгрызалась в статью наставницы. Статью, которую она не могла написать! Специализация Коры — фауна. Любая, клыкастая, щупальцевая, слизисто-ядовитая. Она способна за считанные часы понять, кому и что требуется и найти подход. Либо же напугать так, что подход будет искать уже фауна.
«Могла ли она понять, что я жива?», гадала я и мучила, мучила злосчастные формулы.
Вообще, Ликорис хоть и отрицает свое сходство с двуликими, но… Она такая же гиперопекающая, властная, вредно-заботливая, как и другие хвостатые. На самом деле, если вы попали в фокус внимания перевертыша, то смиритесь — он способен задолбать своей заботой. Начиная от напоминаний надеть шапку и заканчивая слежкой. Да-да, если вы действительно заинтересуете двуликого, то есть шанс потерять свободу перемещения. Ведь мир жесток и полон опасности, а вы столь милы и привлекательны… В общем, сложно все у двуликих. А волки, к которым «не относится» Ликорис, и вовсе клан в клане, со своими традициями, укладом и привычками.
