почти подобострастно. Выполнял все, что говорила ему Доара, слабо улыбался ей. Неудивительно, что Доара растаяла. Да и сам Союн начал думать, что, пожалуй, прямо сейчас от драконыша можно беды не ждать. Тигрята вон, говорят, тоже смирные, пока мелкие. А медвежонок даже может вырасти смирным, если кормить его только медом и фруктами, не давая мяса.
Доара и Союн, конечно, не могли оставаться в шалаше непрерывно: пошли бы разговоры. Союн взял на себя и на свой отряд обязанность время от времени обходить драконью тушу, чистить вокруг от тварей и магии, которая продолжала просачиваться — никто кроме него не хотел этого делать. Это давало им с Доарой предлог иногда отлучаться (он брал ее якобы для сбора грибов и редких трав). Но от дракона оставалось все меньше, твари попадались все реже, да и грибы перестали вырастать с прежней густотой.
Тогда Доара быстро придумала, как показать их найденыша людям, чтобы никто не удивлялся. Она воспользовалась тем, что в ее родном Клане Крота-и-Овса тоже недавно был мор, и они пострадали еще больше: у них ведь меньше тоннелей, люди живут гуще.
— Ты — моя двоюродная сестра, — наставляла Доара девочку. — Зовут тебя... Как хочешь? Все равно? Ну, тогда будет Суяра, у меня была подружка Суяра в детстве... Сокращенно — Суйри. Твои родители умерли от мора. Твою мать звали... Дай подумаю... Арсанна, дочь Рахата. Рахат — мой дед, он давно умер, а моя сестра Арсанна умерла еще до мора и детей у нее не было, но вряд ли это сейчас проверят. Тебя отвезли подальше в лес и бросили, чтобы никого не заразила. Всю весну и лето ты скиталась по лесу. Сначала ждала, боялась, что заболеешь, потом просто заблудилась и не знала, куда выйти... В конце концов увидела рухнувшего дракона, поняла, что кто-нибудь явится разделывать тушу и стала рядом. Так и встретила Союна. А он побоялся сразу вести тебя в лагерь, сперва привел меня, чтобы я убедилась, что ты правда не болела.
— Спасибо, тетушка, я запомню, — склонил голову драконыш.
Так они забрали найденыша в лагеря.
Когда Союн убирал в шалаше перед отбытием, а Доара вышла набрать сосновых шишек (зачем-то они ей понадобились), драконыш посмотрел на него искоса и спросил:
— Твою подругу я понимаю. Она видит во мне ребенка, и ей все равно. Она добрая. А ты почему не стал меня убивать?
— Ты расплатишься за свою жизнь, драконыш, — ответил Союн честно. — Таких, как ты, оставляют в гнезде, потому, что у вас есть особый дар — обращаться с яйцами, так?
Драконыш побледнел.
— Вы и это знаете?!
— Мы много знаем об Узурпаторах Неба, — мрачно сказал Союн. — Сможешь сделать так, чтобы моя жена родила?
— Жена... Напомни, что значит это слово.
— Мы с ней семья. Живем вместе. Спим вместе. Я хочу, чтобы она была матерью моих детей. Но не получается.
Драконыш нахмурился.
— Если у вас нет детенышей, почему ты не найдешь другую самку? И почему она не найдет другого самца?
— Потому что мы хотим только друг друга.
— Странные у вас обычаи! Ладно, тогда можешь сразу убивать меня, охотник. Я ничего не знаю о том, как лечить ваше бесплодие.
— Она не бесплодна. Пять лет мы женаты. Пять выкидышей, когда уже живот начинал расти...
— Выкидыш? — драконыш нахмурился. — То есть — мертвые дети родились? Прежде срока?
— Да.
Детки уже были совсем как настоящие младенцы, только невыносимо маленькие. Два сына, три дочки.
— Наши целители говорят, — продолжал Союн, — это потому что я маг, а она нет. Если ребенок не-маг, мать всегда его выносит. Если маг — то только если мать умеет плести чары. Магу нужны чары даже в утробе. Я знаю: вы что-то делаете со своими яйцами, чтобы детеныши рождались сильнее. Ваши самки умеют. Сделай то же и с моей женой. А лучше, научи меня.
Дед после первых трех выкидышей посылал за Союном и холодно спрашивал, не надумал ли он развестись. Потом перестал.
Союн же продолжал надеяться. Пусть не маг, пусть просто здоровый младенец! Иной раз даже у Яркого и Темной может родиться нормальный Темный ребенок — так чаще всего и происходит. Но у них что-то раз за разом не складывалось.
А еще бывает, что у Темной пары (или у пары с Ярким отцом) рождается малыш, который при рождении вроде бы обычный, а с возрастом проявляет себя как маг. Лекари говорят, это случается, когда еще в утробе плод как-то приспосабливается к отсутствию магии. Потом, в течении жизни, магия может так и не проявиться — отчего это зависит, никто не знает. А значит, не может и «научить» другого нерожденного ребенка так же приспособиться, давая матери какие-нибудь снадобья или воздействуя на нее чарами.
Драконыш отвел глаза.
— Попробую, охотник... Но не обещаю. Одно дело — яйцо, другое дело — ваше неудобное строение тела. Я этот-то облик учился принимать три года!
— Если просто ничего не получится — выгоню взашей, таким, как нашел, — пообещал Союн. — Если получится, дам одежды, денег и отвезу до ближайшей ярмарки. Если с Доарой что-то случится — прикончу.
— Деньги — это ваша общепринятая мера обмена? — спросил драконыш.
— Что?
— Неважно, я понял... Ладно. Выхода-то у меня все равно нет. Больше никого из наших, похоже, не осталось... А кто остался — совсем башкой поехали. Придется выживать среди вас.
Снаружи крикнула Доара.
Один короткий визг, вовсе не панический вопль агонии, от которого кровь холодеет в жилах, как о том любят петь певцы-сказители. Но Союна тут же как подбросило и вынесло из шалаша — быстрее, быстрее на звук! Он даже не помнил, как бежал, только листья и хвоя ударили по загрубелым подошвам босых ног.
Ни одна женщина их Клана, хоть Яркая, хоть Темная, не будет по пустякам вопить на поверхности, рискуя привлечь диких зверей. А Доара — особенно.
За те несколько секунд, что Союн бежал, он все же успел горько укорить себя за беспечность.
Да, был в этом месте уже сто раз, да, каждый раз чистил его, а вокруг раскинуты всевозможные сигнальные сети — не только от тварей, но и от своих соплеменников, которые могли бы обнаружить драконыша.
Везде есть эти сети, везде! Кроме ручья, к которому пошла
