– Бывают исключения, – нехотя согласился Редиш, – но я в них не верю. У этой, прости Отец, телохранительницы, кажется, вся семья погибла?
– Вам лучше знать. Вы же Краснодолье брали.
– И впрямь, – маркграф поморщился, потёр лоб ладонью, будто силясь что-то вспомнить, но так и не вспомнил видимо. – Кстати, вот и ответ на ещё один незаданный вами вопрос: почему я буду обязан с неё пылинки сдувать. Если с этой девицей что-то случится, то высокие моментально сделают из неё очередную святую. Мол, ещё одного борца за возвращение истинной власти схарчил гадкий Редиш. Которого вином не пои, только дай старой крови хлебнуть.
– Что я вижу? Маркграф, вы ноете?
– А что я, не человек? Поныть не могу? Тем более, когда мне такую свинью подложили, – брюзгливо ответил генерал, развернулся в кресле, тоже поставил локти на стол, отзеркалив позу канцлера. – Шалость удалась, Марген, признаю и готов рукоплескать. А теперь скажите, за что вы меня так ненавидите?
– Я? Вас? – Канцлер изумлённо собрал лоб складками.
– Это месть за того жеребца, которого я под вашим носом выкупил у Оорга?
– Выкупили? Это теперь так называется? Ни одна лошадь не стоит ста золотых лердаров, которые вы Ооргу под ноги бросили. Это не выкуп, дорогой мой, это позёрство.
– Красиво жить не запретишь.
– Запретить можно всё, – веско возразил Марген. – В крайнем случае можно устранить любителя красивой жизни. Для того мы в Толстой Башне палачей и держим. Так или иначе, но вы зря подозреваете меня в злом умысле. Я не злопамятен.
– Я тоже. Поэтому, пожалуй, пришлю вам дюжину бутылок Золотой лозы.
– Благодарю, но не стоит.
– Неужели у вас тоже разлитие жёлчи?
– Да нет. Просто, боюсь, ваша незлопамятность заканчивается примерно там же, где и у меня. На блокноте, в который я заношу людей и совершённые ими проступки. Чтобы не забыть.
– Ну что вы, я на память не жалуюсь, – заверил маркграф, снова откидываясь в кресле. – И что прикажите делать с вашим подарочком?
– Да ничего не делайте, – равнодушно ответил канцлер, пододвигая к себе стопку бумаг. – Весенняя кампания на носу, возьмёте с собой. А там, даст Отец, либо погибнет героически, либо вылупиться боевой маг без фанаберий. Ну а уж с визгами высоких вы как-нибудь сами справитесь, без моей помощи и советов.
– И то верно, – согласился Редиш, складывая руки на животе и закрывая глаза. – Так зачем вы хотели меня видеть? Послезавтра очередной Совет, встретились бы и без тайных визитов.
– Я давно хотел поговорить с вами…
– Звучит угрожающе.
– … дело в том, что я уже достаточно стар, а император ещё старше…
– Остановитесь, канцлер, мне становится страшно.
– … время войн заканчивается. Как вы сами говорили: «Завоевать – дело плёвое, главное, суметь удержать завоёванное».
– Какой только глупости я не говорил, оказывается!
– Маркграф, вы можете быть серьёзным? – почти неслышно пристукнул ладонью по столу канцлер.
– Нет, – мотнул головой Редиш, – по крайней мере, не на сухую.
– Ну так налейте себе, – с намёком на раздражение разрешил Марген. – Где вино, вы знаете. Нет-нет, мне не нужно, работы много.
Генерал демонстративно глянул на часы, совсем недавно пробившие половину первого ночи, хмыкнул, но поднялся, отошёл к бюро, жавшемуся к побелённой – без всяких драпировок, панелей и других украшательств – стене. Отодвинул боковую плашку, оценивающе оглядел батарею запылённых бутылок. Что и говорить, канцлер, слывущий настоящим аскетом, всегда держал очень приличный бар. Правда, мало кто о его существовании знал.
Редиш, не торопясь, выбрал бутылку, открыл, также не спеша, нацедил в бокал «Крови святого». Поднял фужер, рассматривая вино в свете канделябров, кивнул довольно. Густая багровая жидкость и оранжевые отблески свечей чуть размыли маленького, сухонького, до смешного смахивающего на престарелого кузнечика Маргена, но значительности ему не прибавили. Только вокруг обширной, испятнанной коричневатыми бляшками лысины с реденьким венчиком седых волос, появился подрагивающий ореол. Впрочем, даже он не добавил ни значительности, ни святости. Плюгавенький человечек с подслеповатыми слезящимися глазами по-прежнему казался ничтожным, бессильным.
Даром что управлял империей, как хороший кучер упряжкой.
– Вино превосходное, – сообщил маркграф, возвращаясь в кресло. – А я вас слушаю. Мы остановились на том, что время войн закончилось, а вам с императором пора к Отцу.
– Ещё не пора, – усмехнулся синеватыми губами Марген, – но это время не за горами. Видите ли, Редиш, за время правления Его Величества мы сумели воспитать отменную военную элиту. Имперские генералы, офицеры – им действительно нет равных.
– Да здравствует маршал Оргер! – отсалютовал бокалом Редиш. – Пусть у престола Отца он найдёт покой. И пусть будет проклят вовек мерзавец, который поджарил его толстую задницу.
– Не паясничайте, – поморщился канцлер. – Ваш казарменный юмор перестаёт шокировать и начинает раздражать.
– Не стану, – покаялся генерал. – Вы хотите предложить мне маршальский жезл?
– Нет. Вы лучший из лучших, не спорю. Но только один из. Да и маршалом можно сделать даже барана, на происходящее это никак не влияет.
– Тогда чего же вы от меня хотите? – ровно осведомился Редиш, пропустив шпильку мимо ушей.
– Как я говорил, мы воспитали отличных военных. Но сейчас приходит новое время, империи нужны управленцы, финансисты, администраторы, а их нет.
– Наберите в провинциях, – пожал плечами маркграф. – Или в инфантерии. Там канцелярских крыс больше, чем настоящих.
– Если б я мог это сделать, то к вам не обращался бы.
– Крысы таки перевелись? Не верю. Кстати, вы до сих пор и не обратились.
– Редиш, – выдержав паузу, устало выговорил Марген. – Я хочу, чтобы вы стали моим приемником.
Генерал ничего не ответил. Кажется, он вообще сказанного не услышал. Сидел, рассматривая вино в бокале, который в пальцах крутил.
– Не хотите узнать, почему я принял такое решение? – не без здоровой порции недовольства спросил канцлер, когда молчание затянулось совсем уж неприлично.
– Нет, – генерал резко мотнул головой, откидывая волосы, – это и без объяснений понятно.
– Неужели?
– Император мне симпатизирует, принц тоже, а вот вас терпеть не может. Зато у нас с вами сложились приятельские отношения. Впрочем, не думаю, что такое предложение вы сделали только мне. Но есть ещё один момент.
Маркграф одним глотком допил оставшееся вино – примерно полбокала.
– Какое же? – осторожно поинтересовался канцлер, продолжения так и не дождавшись.
– Я не играю в политику, – Редиш поставил пустой фужер на стол, прямо глядя на Маргена, – в ней нет выигравших.
– Но в ней есть непроигравшие, – мягко ответил старик. – Впрочем, вы правы, ваше равнодушие к политике идёт в плюс. Я могу вам доверять, вы не принадлежите ни к одной партии, а, значит, сможете служить не чьим-то личным интересам, а империи.
Редиш кривовато улыбнулся, но комментировать не стал. Само собой просящееся: «И вам» – здесь действительно было неуместно. Странно, но канцлер на самом деле служил государству. Правда, про свои нужды тоже не забывал, но они стояли на третьем, а то и десятом месте.
– Вы не поняли. Я не играю в политику, – с напором повторил генерал.
– Ваша принципиальность достойна уважения. Настолько достойна, что ей место в выгребной яме, – жёстко отрезал Марген. – Императору уже семьдесят с лишним, его высочеству нет ещё и семнадцати. Принц полностью подтверждает поговорку, что на детях гениев природа отдыхает. Он ни на что не способен и вряд ли будет способен в дальнейшем. А, между прочим, Карлес единственный наследник, вряд ли королева сможет забеременеть, как бы император не старался. Да и появится младенец, что это меняет? Я знаю, Редиш, патриотизм не только для фанатичных девок, но и для вас непустой звук.
– Вот уж бред!
– Вот уж нет. Поверьте, в данном случае мой возраст играет мне же на руку. Я могу судить о таких вещах. А вам ещё рановато, слишком молоды.
