— Ни минуты покоя с вами…
А вот Варе тосковать было не о чем. Прижавшись щекой к Володе, который уже даже не трепыхался, а с бесконечно терпеливым видом стоял, возведя очи к потолку и подумывал о том, чтобы начать молиться, девушка довольно улыбалась. Все-таки, любую неприятную ситуацию может скрасить сильное мужское плечо.
Тряхнув головой, цыганка развернулась следом за вышедшим из камеры мужчиной и обежала его вокруг, остановившись, аккурат перед самым его лицо.
— Ты, — девушка ткнула пальчиком ему в грудь и заглянула в лицо, для чего ей, правда, понадобилось встать на носочки. — Дурак! — не сумев подобрать других слов, обвинительно бросила она, капризно надув губы и топнув ногой, словно маленький ребенок.
Впрочем, следующие слова девушки шли вразрез с образом хрупкой маленькой девочки и подошли.
— Почему ты никогда не думаешь головой? Что бы Приют делал без тебя? Если тебе наплевать на себя, подумай о людях. А, что с тобой разговаривать. — цыганка обреченно махнула ручкой. Браслеты на запястье тонко зазвенели. — Надо уходить. — коротко заключила она, взлетев вверх по лестнице, ведущей к выходу из подземелья.
Попытавшись было перехватить верткую егозу, мужчину досадливо хмыкнул.
— Паршивка… — широко усмехнувшись, он оглянулся на молчаливого гиганта, привычно хлопнув его по плечу. — Спасибо, Луи, без тебя моя невестушка бы не справилась! — протянул он, на что тот только улыбнулся.
При чем эта улыбка показалась Козлову куда более жуткой, чем все ужасы последнего дня: ослепительно белые зубы на фоне темного лица смотрелись убойно.
Тем временем темноволосый мужчина все же обернулся и тот час озадаченно приподнял брось. Только сейчас заметил четверку, быстро скользнул по ним взглядом, остановившись на Володе.
— Она что безногая? Поставь бабу и не отставайте, если шкура дорога. Кто инвалид и потеряется — счастливо поджариться, Аделару пламенное приветствие. — коротко бросил он и решительно зашагал к лестнице, вслед за цыганочкой.
Володя, который с удовольствием бы оставил здесь Варю лишь вздохнул, но вздох этот был полон такой невыразимой печали, что любой трагик обзавидовался бы.
Между тем Варвара, все же, соизволила разжать объятья, потому что, наконец, обратила внимание на мужчину в лохмотьях. Обратила и тут же, мысленно, уже сыграла с ним свадьбу. Поэтому, смысл сказанного черноволосым прошел как-то мимо девушки, а вот когда он двинулся к лестнице Варвара засеменила следом.
Почесав затылок, Володя озадаченно пожал плечами и вздохнул с облегчением. Кажется, на этот раз пронесло.
— Инга, — окликнул он блондинку, жестом показав идти вперед.
Рассеянно кивнув, Инга быстро взбежала по лестнице следом. От всего происходящего голова шла кругом. Девушку еще немного шатало, но она упрямо старалась держаться. Выходило не очень, но она честно пыталась. В конце концов не каждый день тебя приговаривают к костру и, когда ты уже приготовился пожать руку прадеду, вдруг спасают.
Последним по лестнице поднимался гигант, любезно поторопивший Козлова легким пинком. Настолько легким, что на вершину лестницы звезда взлетела с ветерком и на одном дыхании.
Улица встречала беглецов влажным воздухом. Зябко поведя плечами, Инга коротко осмотрелась. Погода напоминала осеннюю, так что в свитере хотя и было не жарко, но замерзнуть не грозило. Куда больше печалила грязь под ногами. Уже на третьем повороте между одинаковых кирпичных строений, она успела попрощаться с кроссовками. Рядом трусил, прерывисто ворча Козлов, грузно хлюпая по лужам, чуть впереди бодро семенила, точно сдавала кросс, Варечка, чуть левее слышались быстрые шаги Володи.
Казалось, оборванцы, во главе с черноволосым не знали усталости, в то время, как Инга уже скоро почувствовала, что жутко устала. На улице вечерело. Оказалось, что очнулись они уже ближе к вечеру и вот сейчас улицы стремительно заливали вечерник сумерки.
Поджав губы, Инга уже скоро перестала следить за дорогой. Не смотря на то, что сон вроде был, отдохнувшей она себя не ощущала. Произошедшей просто выжало ее. Несколько раз споткнувшись, на дежурной петле каменного лабиринта Инга уже хотела просто рухнуть и взмолиться о смерти, но что-то пошло не так.
Бежавшие впереди вдруг остановились, черноволосый что-то быстро бросил и прежде чем девушка успела понять, что он сказал затылок пронзила острая вспышка боли и мир погрузился во мрак.
Глава 3. Пришедшие
Предместья Лавуара были освещены красным заревом пожара.
Горели лачуги бедняков на правом берегу реки. Пламя жадно пожирало маленькие домики с соломенной крышей. Они горели быстро, словно были сделаны из тонкого пергамента.
Немного поодаль: рыдая и причитая теснились бедняки, окруженные солдатами. Мужчины, женщины и дети, испуганные и чумазые, они оглашали округу причитаниями и вздымали к небу руки в надежде на божью помощь.
Но небо осталось безразличным к этим мольбам.
На фоне пожара отчетливо выделялась высокая мужская фигура в черном балахоне. Ветер трепал полы плаща, то и дело норовил сорвать с головы капюшон, который мужчина даже не старался удержать.
Сложив руки на груди, перфектум Кастимонии Аделар де Маркель с видом равнодушным и сосредоточенным созерцал разрушительное пламя, медленно затухающее, оставляющее после себя лишь пепелище.
Новый порыв ветра сорвал капюшон с головы перфекта и остаток алого сияния осветил тонкие черты лица в эту минуту исказившиеся от гнева.
— Беги, беги, пока можешь. — страшно прищурившись, прошептал перфектум, подавшись вперед, словно ястреб, заметивший добычу. — Я найду тебя, пусть мне придется сжечь весь город!
Резко развернувшись, мужчина зашагал к солдатам, сжимая кулаки под плащом.
В один день от него скрылись четверо приговоренных и тот, за кем он охотился уже больше двух лет — Таир Бродяга.
Глубоко вдохнув, успокаивая пламя ярости, бушующее в груди, перфектум погладил коня, которого ему только что подвел один из солдат, и ловко взобрался в седло.
— Слушайте меня, вы — чернь, — громко обратился он к испуганным людям, взирая на них сверху вниз, точно земное воплощение рока и неотвратимого правосудия. — Я знаю, что в предместьях моего города есть клоака, так называемый Приют, где находит убежище любая, даже самая богопротивная дрянь! — голос его гремел, подобно рокоту грома и в нем больше не было обманчивых, мягких нот.
Теперь он звучал, словно треск пожара, только что утихшего в предместьях: сухо, страшно, надрывно. И вместе с тем, в нем слышался металл: твердый и несгибаемый.
— Любой, кто посмеет укрывать у себя тех, кто имеет отношение к Приюту будет повешен. Любой, кто знает, но скрывает место нахождения приюта — сожжен вместе со своими домами, — резким, властным жестом Аделар указал на пепелище.
Полы его черного плаща взметнулся вверх, словно крыло птицы.
Словно, добавляя веса словам перфектума, раздался раскат грома, а через несколько секунд, где-то вдалеке сверкнула молния.
И без того напуганные крестьяне упали на землю, запричитав еще громче, еще жалостливее, но мужчина лишь поморщился.
— Гоните их в шахты! — приказал он солдата, вновь надевая капюшон на голову. — И найдите Таира! Далеко они не могли уйти.
— Может она это, окочурилась там…
Задумчивый голос, звучащий, казалось безумно далеко мог принадлежать только одному человеку.
— Козлов, пошел ты… Сородичей осеменять! — с трудом заставляя себя открыть глаза, на удивление четко проговорила Инга.
Дернувшись, Боря скривился, бросив на девушку раздраженный взгляд. После того, как они пришли в себя в каком-то непонятном подобии шатра, он уже мысленно успел похоронить мелкую девку, но та умирать, видимо, не собиралась. К огромному неудовольствию Бори.
Блондинка ему не нравилась. Категорически и давно. Начиная, с той самой памятной Инге поездки на море, где она почему-то не поспешила впечатлиться им и растаять.
