— Не дам я тебе власть удержать, Ергазы. Незаконно ты к ней встал. Не хочешь служить, править хочешь! Какой ты шаман? И сейчас ты все врешь. Духи огня меня любят! Смотри как целуют!!
Распахивая длинные меховые полы Нари, я пробегаю вдоль линии костров, нагоняя в них воздуха и огни вспыхивают ярко и высоко, устремляясь за потоком воздуха и моим силуэтом.
— Ну?! — с вызывающим смехом разворачиваюсь я. — Где черный дым стелется? Оставь в покое оленя. А этого забирайте, — киваю я на алтарь. — Шаман уже все увидел, да сказать боится.
Брат осуждающе качает головой. Никогда ничего поперек не скажет, хоть самого его на алтаре вспарывай! Лишь бы все было спокойно. Ну и пусть! А я не такая. Что думаю — все скажу.
Женщины послушно берутся отвязывать оленя. Режут его большими кусками и укладывают в глубокую вырытую в земле яму, на раскаленные камни, откуда недавно выгребали остатки углей. Сверху все закрывают ветками листьями и засыпают землей. Облот будет томиться в этой земляной чаше до утра. А утром будет пир и конец великого кама. На повозках у огня греют бурдюки с оленьим кумысом.
Собаки глодают кости.
Шаманы шепчутся у костров.
— Ой, Кыса… — улыбается Ниса. — Матушка сейчас прибежит. Хай поднимет!
— А не будем ее дожидаться. Пойдем.
Под ногами пружинит ягель. И мы удаляемся от костров в сторону спящего оленьего стада. Завтра нам расставаться. И я не знаю кого мне терять тяжелее — Баджея или Нису.
Так уж вышло, что с детства мы дружим втроем.
Все разговоры о «завтра» нами уже переговорены, и мы просто идем молча.
И одновременно застываем, услышав у кустов резкий шорох. И меня окатывает животным ужасом. Ниса медленно вытаскивает из ножен короткий клинок, а я опускаю плеть. Плетенный кожаный шнур, обмотанный вокруг рукоятки кольцами скатывается по ней на землю. Мы всматриваемся в темноту. Волки…
Глаза горят желтым. Двое…
А значит рядом есть и другие.
Опять пришли резать оленей! Моих! И с воплем я стегаю длинной плетью ближайшего между горящих глаз прямо металлическим набалдашником на конце шнура. С жалобным визгом зверь срывается с места крутясь и тыкаясь мордой в землю. Вздрагиваю от резкого громкого свиста Нисы. И тут же с криком стегаю второго. И судя по шороху стая срывается до ближайшего полесья!
Одному, вдвоем стаю нельзя победить. Стаю можно только испугать болью и неожиданность. Но и саму меня трясет от страха и вспыхнувшей в крови воинственности. Это духи огня поцеловали меня! Они дают и смелость, и мужество, и победу. Они же и подарят мне Корону мехов.
Я вернусь.
Часть 1 — Путь «Золотого семени». Эпизод 8
Младший братец Ясын не слазит с моих коленей. Плакать княжичам не положено, он об этом знает. И он не плачет, просто играя пальцем с расшитым бусинами мехом на моем нари. Я — поцелована огнем, а он холодом. Отца с матерью накрыло лавиной. Ему не было и года. Он был с ними, но чудом выжил. Собаки откопали. И потом почти сутки на холоде, пока люди нашли его. Есын, хоть и совсем малыш, зимой только встретил свой четвертый год, но очень разумен.
— Ты остаешься от нашей семьи за главного! Один Олор всегда должен оставаться в тундре. Вернусь либо я, либо Тат. А пока кормилица о тебе позаботится. Если вернусь я, со мной приедет «одноглазый». Он будет моим мужем. Будем его вместе воспитывать! Ты помнишь, когда зимой мы стояли в замке Олоре к нам пришел светлоглазый капитул. Волосы его были тоже светлые… Такой будет.
— Нет, — качает он головой. — Другой…
Есын смотрит на моё лицо, как шаман, его взгляд расфокусируется. Он родился в зимнюю двуглазую ночь. У него есть этот дар и уже иногда просыпается.
Смотрит… смотрит… черные глазки прищуриваются… приближаются… И резко хлопает в свои ладошки, отстраняясь от меня. Вздрагиваю. Огонь в очаге тоже вздрагивает, двигая по стенам шатра тени.
— Не светлые… нет. Темные глаза… как мы… такой как мы.
— Таких, как мы там не будет, — вздыхаю я.
— Черные глаза… как мои… — упрямо твердит он, показывая пальцами на свои. — Волосы — как мои…
— Нашего народа?!
Отрицательно качает головой.
— Какой странный муж… — скептически поглядываю на Нису.
— Не муж он тебе! Волосы длинные… тонкое нари…
И мы с Нисой закатываемся со смеху.
— Жена!?! — хохочем мы.
— Глупые женщины, — важно вздыхает Есын, ложась щекой мне на плечо.
Мой великий шаман засыпает.
Отдаю его кормилице. Она добрая женщина и любит его как родного. Жалко немая.
— Кыса, — заходит служанка. — Тебя тётушка приглашает.
Иду через несколько соединенных шатров до главного. Раньше в главном жили мать с отцом, теперь тётушка. Двоюродная сестра отца. Отношения у нас с ней прохладные. К братьям — Тату и Есыну она гораздо приветливее. И хоть Тат уже давно полноправный мужчина, но на наше законное место сесть не может. В Олоре свои законы и тот, кто своего дитя не родил, править не садится. Потому что народ Олора — это тоже дитя и его сберечь надо. А чтобы это дитё сберечь и быть мудрым правителем ему, надо чтобы духи открыли твоё сердце рождением собственного дитя.
У Тата были женщины. Одна или две. Распутные, не благородные. Но они не понесли от него. Видимо, его семя такое же унылое, как и он сам. Не любит он распутных женщин. А родовитые девушки под охраной семей, просто так не возьмешь. В жены отдать хотят. Жениться ему не положено. Он — «Золотое семя».
А родовитые девушки под охраной семей, просто так не возьмешь. В жены отдать хотят. Жениться ему не положено. Он — «Золотое семя». Да и не родовитые не спешат в меха с ним падать. До первого законного дитя, байстрюки детьми мужчины не считаются. Куда их девать? Распутные девки свой приплод на морозе губят. Жалко… А тётка говорит — меньшее зло. Когда будет моё правление я все обычаи подправлю! Зачал дитя — корми. И не важно до законного или после. А если не знает девка от кого зачла, так пусть это дитё род ее забирает. Их вина, что девку такую вырастили, вот пусть и приплод теперь поднимают. Глядишь и порядка по ночам больше будет, когда ртов поприбавится.
И шаманов я приструню. Половина этой братии никчемные приживалы! Охотятся не хотят, работать не хотят. Едят и пьют. Толку от них никакого. Каждого проверить насколько он способен с духами говорить и всех, кто только вид делает, чтобы бездельничать из этой касты долой! А тётка говорит — нельзя трогать. Обиженный шаман беду накличет. Я ему сама так плетью накличу, мало не покажется!
Разные у нас с ней взгляды…
А еще у отца в зимнем замке Олоре был целый шатер книг. Отец говорил — сокровище. Да только шаманы скормили их все духу огня! Какой в этом толк?! Говорят — потребовал. И Тат всё отдал!!! Да только я считаю, что не захотели шаманы власть делить. В книгах знания. Они дают власть. Так отец говорил. А в нашей локе все знания у шаманов. И поэтому так много у них власти. Хочу тоже собрать шатер книг и научиться из них истории да науки извлекать. В других локах есть специальные люди, которые могут научить. Я такого привезу…
Много у меня планов на правление!
— Тетя Мырыс, — захожу к ней.
Она на возвышении, покрытым толстым слоем шкур черной лисы. Тат присел на первую ступень и как всегда молчалив и задумчив.
— Кыса…
На полу сумки.
— Это подарки княжнам, — кивает она на первый мешок.
Открываю достаю меховой жилет, стеганный парчой. Веду рукой по кромке меха. Хорошо сделано. Аккуратно. И вышивка густая. Не стыдно дарить.
Кладу обратно.
Такой обычай раньше был на балах, наследницы друг другу подарки дарили. И капит слух принёс, что и сейчас в других локах подарки готовят.
— В чужих землях и законы и обычаи от наших отличаются. Не лезь на рожон! — начинает поучать меня тётка. — Прислушивайся, приглядывайся. Следуй чужим традициям. Веди себя так, чтобы духи твоих предков не страдали от стыда за свою дочь! Уважай принимающую сторону, подчиняйся.
